Эгоизм.

Эгоизм [от лат. ego — я] — преимущественно ценностная ориентация личности на удовлетворение своих индивидуальных интересов и потребностей без учета того, какие последствия это будет иметь для других людей. 

В качестве ярко выраженной личностной направленности эгоизм начинает формироваться на достаточно ранних этапах восхождения индивида к личностной зрелости, прежде всего, как следствие реализации неверных воспитательных моделей. При этом и планомерно осуществляемый диктат, и гиперопека и попустительский стиль взаимодействия взрослых с ребенком и подростком, по сути дела, в равной степени закладывают фундамент личностного эгоцентризма, деформации шкалы ценностей развивающейся личности, когда она видит и оценивает мир лишь через призму своих желаний и индивидуалистических, порой откровенно меркантильных интересов, а окружающих людей либо рассматривает в качестве пассивных объектов своего воздействия, либо представляет в качестве удобного средства для достижения своих целей. Личностный эгоизм, как правило, связан с неадекватно завышенными самооценкой и уровнем притязаний, с отказом принимать на себя ответственность за неудачи и с приписыванием себе незаслуженных успехов, с преимущественно внешним локусом контроля, нередко с авторитарностью и стремлением к доминированию и т. д. И в специальной литературе, и в повседневной жизни понятие "эгоизм" нередко употребляется как антоним понятия "альтруизм". Но в данном случае, как и при попытке противопоставить в содержательном плане конформизм и нонконформизм, заявляемая альтернатива оказывается ложной. Так, если в качестве реального психологического противовеса конформизму и нонконформизму выступает личностное самоопределение в группе, действительным психологическим противовесом и эгоизму, и альтруизму оказывается коллективистская идентификация.

Именно и только последняя личностная позиция строится не на представлениях индивида о своей отчужденности от социума, не на противопоставлении "они" и "я" (в случае эгоцентризма — "главное, чтобы было хорошо мне, а что с другими — мне неважно", в случае альтруизма — "главное, чтобы было хорошо другому, а то, что мне от этого будет хуже — это неважно"), а на видении общности интересов, целей, желаний и т. д., которые испытывают и "они", и "я", а тем самым "мы".

Поскольку как в отечественной, так и в зарубежной социально-психологической науке проблема альтернативы связки "альтруизм-эгоизм" и коллективистской идентификации личности остается слабо разработанной в теоретическом плане, вполне закономерным выглядит практически полное отсутствие эмпирических исследований по данной проблематике. Причем, если альтруизм, несколько расширительно, на наш взгляд, определяемый как "...действия, связанные с добровольным оказанием помощи человеку в отсутствие ожиданий, что они повлекут за собой какие-либо вознаграждения, за исключением разве что ощущения совершения доброго дела"619, достаточно давно является объектом многочисленных, в том числе и экспериментальных, исследований в зарубежной социальной психологии, то эгоизм, как правило, рассматривается чаще всего в основном с философских и этических позиций. При этом, нередко рассуждения тех или иных авторов на данную тему носят откровенно морализаторский и, более того, ханжеский характер. К сожалению, в последние годы эта тенденция приобрела наиболее устойчивый характер именно в отечественной психологии и смежных с ней дисциплинах в связи с появлением таких специфических, но при этом претендующих на универсальность, течений, как "духовно-ориентированная психология", "православная психология" и т. п.

Наибольший объем релевантных эмпирических данных по проблеме центрации личности на собственных интересах накоплен в рамках психоаналитического подхода. Хотя традиционно изучаемый в психоанализе нарциссизм и эгоизм не являются идентичными понятиями, в своих феноменологических проявлениях они, безусловно близки. Так, в одной из первых психоаналитических работ, целиком посвященных проблеме нарциссизма "Комплекс Бога", ее автор Э. Джонс "...описал тип человека, характеризующийся эксгибиционизмом, отчужденностью, эмоциональной недоступностью, фантазиями о всемогуществе, переоценкой своих творческих способностей и тенденцией осуждать других". ... Он описывал этих людей как личностей, находящихся в континууме душевного здоровья — от психотика до нормального, отмечая, что "когда такой человек становится душевно больным, он ясно и открыто демонстрирует бред, что действительно является Богом". В этой связи, как отмечает Н. Мак-Вильямс, "в отличие от антисоциальных личностей, проблемы которых очевидны и достаются обществу дорогой ценой и поэтому вдохновляют на научные исследования психопатий, нарциссические индивидуумы совершенно различны, часто неуловимы в своей патологии и наносят не столь явный вред обществу. Преуспевающие нарциссические личности (в плане денег, социально, политически, в военном отношении и т. д.) могут вызывать восхищение и желание соперничать с ними. Внутренняя цена нарциссического голода редко доступна восприятию наблюдателя, и вред, наносимый другим при преследовании нарциссически структурированных проектов, может рационализироваться и объясняться как естественный и неизбежный продукт конкуренции: Лес рубят — щепки летят..."620

Если же все-таки попытаться отделить собственно эгоизм от нарциссизма, то, прежде всего следует отметить тотальную зависимость нарциссической личности от мнения окружающих. Несмотря на то, что собственные интересы для таких индивидов безусловно стоят на первом месте, в то время как интересы окружающих игнорируются, они предельно озабочены тем, как они при этом выглядят. Социальное окружение в данной схеме служит своего рода "зеркалом", в котором нарциссическая личность постоянно ищет подтверждение собственной исключительности и грандиозности. Это обусловлено, как правило, неблагополучным разрешением второго базисного кризиса психосоциального развития и типичным отчуждением этой стадии — патологическим самоосознованием. Этот вывод Э. Эриксона получил подтверждение в современных исследованиях, проводившихся в рамках классической психоаналитической парадигмы. Как отмечает Н. Мак-Вильямс, "в клинической литературе постоянно подчеркиваются стыд и зависть в качестве главных эмоций, ассоциированных с нарциссической организации личности. Субъективный опыт нарциссических людей пропитан чувством стыда и страхом почувствовать стыд. Первые аналитики недооценивали силу данной эмоциональной установки, часто неправильно истолковывая ее как вину и делая интерпретации, ориентированные на вину (эти интерпретации пациенты воспринимали как неэмпатические). Вина — это убежденность в том, что ты грешен или совершил злодеяние; она легко концептуализируется в понятиях внутреннего критикующего родителя или супер-Эго. Стыд — это чувство, что тебя видят плохим и неправым; наблюдатель в этом случае находится вне собственного "Я”. Вина создается чувством активной возможности совершения зла, тогда как стыд имеет дополнительное значение беспомощности, уродства и бессилия.

Уязвимость нарциссических личностей для зависти — родственное явление. Если я внутренне убежден, что обладаю некоторыми недостатками и моя неадекватность всегда может быть разоблачена, я начинаю завидовать тем, кто кажется довольным или обладает теми достоинствами, которые (как мне кажется) могли бы способствовать тому, чего я лишен. ... Если я ощущаю дефицит чего-либо и мне кажется, что у вас все это есть, я могу попытаться разрушить то, что вы имеете, выражая сожаление, презрение, или путем критики"621.

В отличие от нарциссизма, эгоизм сам по себе не предполагает подобной внутренней уязвимости и тотальной зависимости от внешнего субъекта. В этом смысле его правомерно рассматривать как гораздо более универсальное и, мало того, здоровое явление, являющееся производным от изначально присущего всем людям чувства самосохранения. Индивид с отчетливо выраженной эгоистической личностной направленностью (если он при этом не страдает нарциссизмом) зависит не от внешней а, напротив, от внутренней оценки, его интересует сравнение себя не с социальным окружением, а определенным внутренними представлениями об успешности, должном поведении и т. п., присущими идеальному "Я".

Именно по этой причине, если вернуться к рассмотрению связки "альтруизм — эгоизм" как единого биполярного континуума, при всей внешней схожести проявлений эгоизма и нарциссизма, нарциссические личности оказываются как правило, неспособны к помощи другим, если подобные действия связаны с реальными серьезными усилиями и риском, а также не сулят публичного признания. В то же время, как показывает ряд исследований, эгоистические мотивы нередко лежат в основе типично альтруистических поступков. Примером подобного рода может служить исследование проведенное группой американских социальных психологов в 80-е гг. прошлого века.

Они "...провели обстоятельные интервью с 32 добровольцами, ранее проявившими активность в предотвращении опасных криминальных эпизодов, таких как ограбления банка, вооруженные нападения и уличные грабежи. Реакции этих "добрых самаритян” сопоставлялись с реакциями сходной по полу, возрасту, образованию и этническому происхождению группы лиц, также бывших свидетелями аналогичных эпизодов, но не предпринявших попыток вмешаться". Наиболее важным в контексте рассматриваемой проблематики результатом опроса оказалось то, что "... по сравнению с людьми, не пытавшимися вмешаться, "добрые самаритяне" чаще отмечали свою физическую силу, агрессивность и принципиальность. Они также превосходили их в боевых навыках или умениях оказывать первичную медицинскую помощь. В своем решении прийти на помощь жертве они руководствовались не столько гуманистическими соображениями, сколько представлениями о собственной способности и ответственности, основанных на их опыте и физической силе"622.

Еще более наглядные результаты были получены в ходе предпринятого М. Шнайдером и А. Омто исследования мотивов участия в добровольческой деятельности, связанной с оказанием помощи больным СПИДом. При этом исследователи пытались установить причины, по которым одни добровольцы занимаются такой альтруистической деятельностью в течение длительного времени, а другие достаточно быстро покидают движение. Оказалось, что одним из наиболее значимых факторов такого рода являются "первоначальные причины, побудившие людей включиться в добровольческую деятельность...". При этом "большинство индивидов, которые называли в качестве причин улучшение самооценки и самосовершенствование, продолжали ею заниматься и по прошествии одного года. Исследователи полагают, что эти несколько "эгоистические" желания — лучше относиться к себе и узнать больше о СПИДе — по-видимому, больше помогают сохранять приверженность добровольческой деятельности на протяжении времени". В целом, как считают Ш. Тейлор и его коллеги, "эти и другие исследования говорят о сложном характере причин добровольческой деятельности, которые нередко сочетают в себе как подлинный альтруизм, так и преследование личных интересов. Желание оказать помощь людям и выражение приверженности своим внутренним ценностям служат важными причинами участия человека в добровольческой деятельности. Однако она также содержит в себе благоприятную возможность приобрести новые умения, познакомиться с новыми людьми и улучшить представление о себе самом"623.

Из сказанного ясно, что биполярный континуум "альтруизм — эгоизм" требует дальнейшего серьезного изучения в логике диалектического подхода к данному явлению. При этом совершенно недопустимыми являются попытки подмены такого рода исследований умозрительными оценочными интерпретациями достаточно сложной социально-психологической реальности, в основе которых, как правило, лежат религиозные догматы в предельно упрощенной волюнтаристской трактовке, обусловленной очередным идеологическим заказом.

Практический социальный психолог в качестве одной из своих собственно профессиональных задач должен видеть, с одной стороны, разрушение тех социально-психологических условий, которые способствуют формированию как эгоизма, так и альтруизма (особенно в форме болезненно-экзальтированного самопожертвования), а с другой — создание и развитие такой формы взаимодействия, которая бы обязательным условием успешности подразумевала подлинное сотрудничество, в процессе реализации которого складывается такая личностно-ценностная ориентация, как коллективистская идентификация.