Да если б каждый час, что я живу,
Стал годом
Или даже веком,
И если б на заре
Петух, не умолкая,
Пел целое столетие подряд,
И если б солнцу
Понадобились долгие века,
Чтобы подняться над соседней крышей,-
Я все равно бы не сумел привыкнуть
К тому, что рядом - ты.
Когда не станет меня на свете,
На плечи скал навалится
Новое бремя,
День, тревожнее, чем всегда,
Потянется к морю.
Может, пчела к цветам
Своей полетит дорогой,
Но цветы будут больше ценить
Росы прозрачную тяжесть.
Грязь в колеях будет прохожих ждать
Уже не с таким нетерпеньем,
Будет больше бояться солнца
Дно соседней каменоломни.
Вам будет меня не хватать:
Я связывал вас друг с другом.
Кто будет теперь заполнять
Пропасть, лежащую между вами?
Все вы будете
На меня в обиде,
Что нет меня с вами.
Иногда мы с тобой заходили
В укромные кабачки.
Мы спускались вниз по ступенькам,
Выбирали столик по вкусу.
Вокруг была тишина или неразборчивый шепот.
Самым давним и верным клиентом
Здесь бывал полумрак.
Он подолгу сидел за каждым из столиков,
Но не чурался и солнца.
А солнце
Брало тебя за руку, прикасалось ко лбу,
К стакану.
Потом уходило, как забытое божество.
Это были привалы. Время для нас останавливалось.
Мы взрослели.
И всегда немного другими
Выходили на улицу
Из полутьмы кабачка.
- Разве что-нибудь есть на земле
Круглее, чем яблоко?
- Если под словом "круглое"
Понимать что-то просто круглое,
Тогда биллиардный шар
Круглее любого яблока.
Но если ты словом "круглое"
Называешь тугое, плотное,
До краев налитое круглостью,
Круглое сочной тяжестью,-
Нет ничего на земле
Круглее, чем яблоко.
Бывало, не раз на дороге
Тебе повстречается
Неведомый страж,
У которого нет лица,
Но есть подобие взгляда,
Подобие рук.
Иногда ты как будто
К нему прикоснешься, упрешься в него.
А ведь, пожалуй,
И нет никого
На дороге.
Ночь иногда выдается
Удивительно ясная
И до того удивительно звездная,
Что в ее торжественной путанице
Ты едва различишь
Здесь и там
Несколько звезд -
Те, которые обречены.
Ни движенья, ни ветра, ни птицы. Одна только ночь на земле.
Только отсутствие шума медлительно бьется во мгле.
Я поселился однажды в дрозде.
Пожалуй, я знаю теперь,
Как просыпается дрозд и как он пытается
Выразить
Свет,
Который сквозь гущу багрового мрака
Пробивается в чащу.
Вместе с колосом
Я вертикально взлетал в высоту.
Вместе с прудом
Несмело ощупывал
Сонное тело туманов.
Я жил в цветочном бутоне
И видел, как солнце
Терпеливо
Его побуждает раскрыться.
Я в яблоках жил.
Им хотелось подольше остаться на ветке.
Жил я в глазах.
Им хотелось улыбки.
Значит, в колодец,
Скорее на дно.
Прочь от всего,
Подальше от всех.
И в темноте
Вспоминать,
Забывать.
Но постоите, а праздник?
Для кого будет праздник?
А он обязательно должен прийти -
Праздник.
Равнина - вся точно ком в горле,
Точно сдавленное рыданье.
В поле хлеба с трудом выносят
Пенье жаворонка, его кувырканье.
А может, стынет в тоске не поле,
А тот, кто на него смотрит?
Кто-то поет -
Тишина, наверно.
За спиной тишины
Кто-то рыдает.
Это, должно быть,
Тоскует время.
Вечности
Мы не утратили.
Нам другого
Скорей не хватало:
Мы не умели претворить ее в будни,
В луга, в облака,
В слова и поступки,
Понятные людям.
Но для себя мы ее сберегали.
Это было не очень трудно.
И порою
Нам вдруг становилось ясно,
Что вечность - мы сами.
Бывает, что и дрозду
Становится холодно.
И тогда он - всего лишь птица,
Которая ждет тепла.
И тогда он просто бродяга,
Неприкаянный и несчастный.
Потому что без песни
Пространство
Бесстрастно.
Нет, неспроста
При виде малейшего пламени
Мы вздрагивали с тобой,
Неспроста каждый раз
Перед свечою, костром
Наши руки друг друга искали,
Точно некий обряд совершали
То ли славили пламя,
То ли его заклинали.
Когда мы достигли
Границы возможного,
Мы эту границу
Нарушить отважились.
Быть может, тогда нам была прощена
Наша вина -
Наше счастье.
Вслед за нами придут другие.
Будет больше у них терпенья,
Больше ловкости и упорства.
И земля устоять не сможет
Перед их красотой и силой.
А поддержкой им будет песня
Та, которую
Мы сложили.
Для них вселенная - голод,
Пустое пространство,
Для них вселенная - время,
Которое нужно, чтобы пронзать пространство
Криками голода,
Время, чтобы с пространством вместе
Ввинчиваться в пласты голода,
И неотступно преследовать море,
И неистово проклинать море
За то, что оно обуздать не хочет
Ни пространства, ни голода.
Неуклюжие сосны, вы стоите над ландами
И кричите в простор,
Где слышит вас только пространство, живущее в вас,
Да, может быть, птица, которая тоже кричит.
Неуклюжие сосны, порою вы будто не здесь,
Будто заняты чем-то своим
И отданы кем-то во власть необъятному небу,
Которое отдано кем-то во власть необъятному ветру,
И стараетесь вы удержать время и тишину,
И силитесь от себя не отречься,
И очень вы схожи
С людьми в городах.