Ершов Петр Павлович (1)

Петр Павлович Ершов. Конек-Горбунок

 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * 

За горами, за лесами,
 За широкими морями,
 Не на небе - на земле
 Жил старик в одном селе.
 У старинушки три сына:
 Старший умный был детина,

 Средний сын и так и сяк,
 Младший вовсе был дурак.
 Братья сеяли пшеницу
 Да возили в град-столицу:
 Знать, столица та была
 Недалече от села.
 Там пшеницу продавали,
 Деньги счетом принимали
 И с набитою сумой
 Возвращалися домой.

 В долгом времени аль вскоре
 Приключилося им горе:
 Кто-то в поле стал ходить
 И пшеницу шевелить.
 Мужички такой печали
 Отродяся не видали;
 Стали думать да гадать -
 Как бы вора соглядать;
 Наконец себе смекнули,
 Чтоб стоять на карауле,
 Хлеб ночами поберечь,
 Злого вора подстеречь.
 ershov5_10.jpg
 Вот, как стало лишь смеркаться,
 Начал старший брат сбираться:
 Вынул вилы и топор
 И отправился в дозор.

 Ночь ненастная настала,
 На него боязнь напала,
 И со страхов наш мужик
 Закопался под сенник.
 Ночь проходит, день приходит;
 С сенника дозорный сходит
 И, облив себя водой,
 Стал стучаться под избой:
 "Эй вы, сонные тетери!
 Отпирайте брату двери,
 Под дождем я весь промок
 С головы до самых ног".
 Братья двери отворили,
 Караульщика впустили,
 Стали спрашивать его:
 Не видал ли он чего?
 Караульщик помолился,
 Вправо, влево поклонился
 И, прокашлявшись, сказал:
 "Всю я ноченьку не спал;
 На мое ж притом несчастье,
 Было страшное ненастье:


 Дождь вот так ливмя и лил,
 Рубашонку всю смочил.
 Уж куда как было скучно!..
 Впрочем, все благополучно".
 Похвалил его отец:
 "Ты, Данило, молодец!
 Ты вот, так сказать, примерно,
 Сослужил мне службу верно,
 То есть, будучи при всем,
 Не ударил в грязь лицом".

 Стало сызнова смеркаться;
 Средний брат пошел сбираться:
 Взял и вилы и топор
 И отправился в дозор.
 Ночь холодная настала,
 Дрожь на малого напала,
 Зубы начали плясать;
 Он ударился бежать -

 И всю ночь ходил дозором
 У соседки под забором.
 Жутко было молодцу!
 Но вот утро. Он к крыльцу:
 "Эй вы, сони! Что вы спите!
 Брату двери отоприте;
 Ночью страшный был мороз,-
 До животиков промерз".
 Братья двери отворили,
 Караульщика впустили,
 Стали спрашивать его:
 Не видал ли он чего?
 Караульщик помолился,
 Вправо, влево поклонился
 И сквозь зубы отвечал:
 "Всю я ноченьку не спал,
 Да, к моей судьбе несчастной,
 Ночью холод был ужасный,
 До сердцов меня пробрал;
 Всю я ночку проскакал;
 Слишком было несподручно...
 Впрочем, все благополучно".
 И ему сказал отец:
 "Ты, Гаврило, молодец!"

 Стало в третий раз смеркаться,
 Надо младшему сбираться;
 Он и усом не ведет,
 На печи в углу поет
 Изо всей дурацкой мочи:
 "Распрекрасные вы очи!"

 Братья ну ему пенять,
 Стали в поле погонять,
 Но сколь долго ни кричали,
 Только голос потеряли:
 Он ни с места. Наконец
 Подошел к нему отец,
 Говорит ему: "Послушай,
 Побегай в дозор, Ванюша.
 Я куплю тебе лубков,
 Дам гороху и бобов".
 Тут Иван с печи слезает,
 Малахай свой надевает,

 Хлеб за пазуху кладет,
 Караул держать идет.
 Поле все Иван обходит,
 Озираючись кругом,
 И садится под кустом;
 Звезды на небе считает
 Да краюшку уплетает.

 Вдруг о полночь конь заржал...
 Караульщик наш привстал,
 Посмотрел под рукавицу
 И увидел кобылицу.
 Кобылица та была
 Вся, как зимний снег, бела,
 Грива в землю, золотая,
 В мелки кольца завитая.
 "Эхе-хе! так вот какой
 Наш воришко!.. Но, постой,
 Я шутить ведь, не умею,
 Разом сяду те на шею.
 Вишь, какая саранча!"
 И, минуту улуча,
 К кобылице подбегает,
 За волнистый хвост хватает
 И прыгнул к ней на хребет -
 Только задом наперед.
 Кобылица молодая,
 Очью бешено сверкая,
 Змеем голову свила
 И пустилась, как стрела.
 Вьется кругом над полями,
 Виснет пластью надо рвами,
 Мчится скоком по горам,
 Ходит дыбом по лесам,
 Хочет силой аль обманом,
 Лишь бы справиться с Иваном.
 Но Иван и сам не прост -
 Крепко держится за хвост.

 Наконец она устала.
 "Ну, Иван, - ему сказала,-
 Коль умел ты усидеть,
 Так тебе мной и владеть.
 Дай мне место для покою
 Да ухаживай за мною
 Сколько смыслишь. Да смотри:
 По три утренни зари
 Выпущай меня на волю
 Погулять по чисту полю.
 По исходе же трех дней
 Двух рожу тебе коней -
 Да таких, каких поныне
 Не бывало и в помине;
 Да еще рожу конька
 Ростом только в три вершка,
 На спине с двумя горбами
 Да с аршинными ушами.
 Двух коней, коль хошь, продай,
 Но конька не отдавай
 Ни за пояс, ни за шапку,
 Ни за черную, слышь, бабку.
 На земле и под землей
 Он товарищ будет твой:
 Он зимой тебя согреет,
 Летом холодом обвеет,
 В голод хлебом угостит,
 В жажду медом напоит.
 Я же снова выйду в поле
 Силы пробовать на воле".

 "Ладно", - думает Иван
 И в пастуший балаган
 Кобылицу загоняет,
 Дверь рогожей закрывает
 И, лишь только рассвело,
 Отправляется в село,
 Напевая громко песню:
 "Ходил молодец на Пресню".

 Вот он всходит на крыльцо,
 Вот хватает за кольцо,
 Что есть силы в дверь стучится,
 Чуть что кровля не валится,
 И кричит на весь базар,
 Словно сделался пожар.
 Братья с лавок поскакали,
 Заикаяся вскричали:
 "Кто стучится сильно так?" -
 "Это я, Иван-дурак!"
 Братья двери отворили,
 Дурака в избу впустили
 И давай его ругать, -
 Как он смел их так пугать!
 А Иван наш, не снимая
 Ни лаптей, ни малахая,
 Отправляется на печь
 И ведет оттуда речь
 Про ночное похожденье,
 Всем ушам на удивленье: