Ершов Петр Павлович (6)

Тут все в голос: "Удружи!
 Расскажи, брат, расскажи!" -
 "Ну, какую ж вы хотите?
 Пять ведь сказок; вот смотрите:
 Перва сказка о бобре,
 А вторая о царе;
 Третья... дай бог память... точно!
 О боярыне восточной;
 Вот в четвертой: князь Бобыл;
 В пятой... в пятой... эх, забыл!
 В пятой сказке говорится...
 Так в уме вот и вертится..." -

 "Ну, да брось ее!" - "Постой!" -
 "О красотке, что ль, какой?" -
 "Точно! В пятой говорится
 О прекрасной Царь-девице.
 Ну, которую ж, друзья,
 Расскажу севодни я?" -
 "Царь-девицу! - все кричали. -
 О царях мы уж слыхали,
 Нам красоток-то скорей!
 Их и слушать веселей".
 И слуга, усевшись важно,
 Стал рассказывать протяжно:
 "У далеких немских стран
 Есть, ребята, окиян.
 По тому ли окияну
 Ездят только басурманы;
 С православной же земли
 Не бывали николи
 Ни дворяне, ни миряне
 На поганом окияне.
 От гостей же слух идет,
 Что девица там живет;
 Но девица не простая,
 Дочь, вишь, месяцу родная,
 Да и солнышко ей брат.
 Та девица, говорят,
 Ездит в красном полушубке,
 В золотой, ребята, шлюпке

 И серебряным веслом
 Самолично правит в нем;
 Разны песни попевает
 И на гусельцах играет..."
 Спальник тут с полатей скок -
 И со всех обеих ног
 Во дворец к царю пустился
 И как раз к нему явился;
 Стукнул крепко об пол лбом
 И запел царю потом:
 "Я с повинной головою,
 Царь, явился пред тобою,
 Не вели меня казнить,
 Прикажи мне говорить!" -
 "Говори, да правду только,
 И не ври, смотри, нисколько!" -
 Царь с кровати закричал.
 Хитрый спальник отвечал:
 "Мы севодни в кухне были,
 За твое здоровье пили,
 А один из дворских слуг
 Нас забавил сказкой вслух;
 В этой сказке говорится
 О прекрасной Царь-девице.
 Вот твой царский стремянной
 Поклялся твоей брадой,
 Что он знает эту птицу, -
 Так он назвал Царь-девицу, -

 И ее, изволишь знать,
 Похваляется достать".
 Спальник стукнул об пол снова.
 "Гей, позвать мне стремяннова!" -
 Царь посыльным закричал.
 Спальник тут за печку стал.
 А посыльные дворяна
 Побежали по Ивана;
 В крепком сне его нашли
 И в рубашке привели.
 Царь так начал речь: "Послушай,
 На тебя донос, Ванюша.
 Говорят, что вот сейчас
 Похвалялся ты для нас
 Отыскать другую птицу,
 Сиречь молвить, Царь-девицу..." -
 "Что ты, что ты, бог с тобой! -
 Начал царский стремянной. -
 Чай, с просонков я, толкую,
 Штуку выкинул такую.
 Да хитри себе как хошь,
 А меня не проведешь".
 Царь, затрясши бородою:
 "Что? Рядиться мне с тобою? -
 Закричал он. - Но смотри,
 Если ты недели в три
 Не достанешь Царь-девицу
 В нашу царскую светлицу,

 То, клянуся бородой!
 Ты поплатишься со мной!
 На правеж - в решетку - на кол!
 Вон, холоп!" Иван заплакал
 И пошел на сеновал,
 Где конек его лежал.
 "Что, Иванушка, невесел?
 Что головушку повесил? -
 Говорит ему конек. -
 Аль, мой милый, занемог?
 Аль попался к лиходею?"
 Пал Иван к коньку на шею,
 Обнимал и целовал.
 "Ох, беда, конек! - сказал. -
 Царь велит в свою светлицу
 Мне достать, слышь, Царь-девицу.
 Что мне делать, горбунок?"
 Говорит ему конек:
 "Велика беда, не спорю;
 Но могу помочь я горю.
 Оттого беда твоя,
 Что не слушался меня.
 Но, сказать тебе по дружбе,
 Это - службишка, не служба;
 Служба все, брат, впереди!
 Ты к царю теперь поди
 И скажи: "Ведь для поимки
 Надо, царь, мне две ширинки,

 Шитый золотом шатер
 Да обеденный прибор -
 Весь заморского варенья -
 И сластей для прохлажденья",
 Вот Иван к царю идет
 И такую речь ведет:
 "Для царевниной поимки
 Надо, царь, мне две ширинки,
 Шитый золотом шатер
 Да обеденный прибор -
 Весь заморского варенья -
 И сластей для прохлажденья". -

 "Вот давно бы так, чем нет", -
 Царь с кровати дал ответ
 И велел, чтобы дворяна
 Все сыскали для Ивана,
 Молодцом его назвал
 И "счастливый путь!" сказал.
 На другой день, утром рано,
 Разбудил конек Ивана:
 "Гей! Хозяин! Полно спать!
 Время дело исправлять!"
 Вот Иванушка поднялся,
 В путь-дорожку собирался,
 Взял ширинки и шатер
 Да обеденный прибор -
 Весь заморского варенья -
 И сластей для прохлажденья;
 Все в мешок дорожный склал
 И веревкой завязал,
 Потеплее приоделся,
 На коньке своем уселся;
 Вынул хлеба ломоток
 И поехал на восток
 По тое ли Царь-девицу.
 Едут целую седмицу,
 Напоследок, в день осьмой,
 Приезжают в лес густой.

 Тут сказал конек Ивану:
 "Вот дорога к окияну,
 И на нем-то круглый год
 Та красавица живет;
 Два раза она лишь сходит
 С окияна и приводит
 Долгий день на землю к нам.
 Вот увидишь завтра сам".
 И; окончив речь к Ивану,
 Выбегает к окияну,
 На котором белый вал
 Одинешенек гулял.
 Тут Иван с конька слезает,
 А конек ему вещает:
 "Ну, раскидывай шатер,
 На ширинку ставь прибор

Из заморского варенья
 И сластей для прохлажденья.
 Сам ложися за шатром
 Да смекай себе умом.
 Видишь, шлюпка вон мелькает..
 То царевна подплывает.
 Пусть в шатер она войдет,
 Пусть покушает, попьет;
 Вот, как в гусли заиграет, -
 Знай, уж время наступает.
 Ты тотчас в шатер вбегай,
 Ту царевну сохватай
 И держи ее сильнее
 Да зови меня скорее.
 Я на первый твой приказ
 Прибегу к тебе как раз;
 И поедем... Да, смотри же,
 Ты гляди за ней поближе;

 Если ж ты ее проспишь,
 Так беды не избежишь".
 Тут конек из глаз сокрылся,
 За шатер Иван забился
 И давай диру вертеть,
 Чтоб царевну подсмотреть.
 Ясный полдень наступает;
 Царь-девица подплывает,
 Входит с гуслями в шатер
 И садится за прибор.
 "Хм! Так вот та Царь-девица!
 Как же в сказках говорится, -
 Рассуждает стремянной, -
 Что куда красна собой
 Царь-девица, так что диво!
 Эта вовсе не красива:
 И бледна-то, и тонка,
 Чай, в обхват-то три вершка;
 А ножонка-то, ножонка!
 Тьфу ты! словно у цыпленка!
 Пусть полюбится кому,
 Я и даром не возьму".
 Тут царевна заиграла
 И столь сладко припевала,
 Что Иван, не зная как,
 Прикорнулся на кулак
 И под голос тихий, стройный
 Засыпает преспокойно.

 Запад тихо догорал.
 Вдруг конек над ним заржал
 И, толкнув его копытом,
 Крикнул голосом сердитым:
 "Спи, любезный, до звезды!
 Высыпай себе беды,
 Не меня ведь вздернут на кол!"
 Тут Иванушка заплакал
 И, рыдаючи, просил,
 Чтоб конек его простил:
 "Отпусти вину Ивану,
 Я вперед уж спать не стану". -
 "Ну, уж бог тебя простит! -
 Горбунок ему кричит. -
 Все поправим, может статься,
 Только, чур, не засыпаться;
 Завтра, рано поутру,
 К златошвейному шатру
 Приплывет опять девица
 Меду сладкого напиться.
 Если ж снова ты заснешь,
 Головы уж не снесешь".
 Тут конек опять сокрылся;
 А Иван сбирать пустился
 Острых камней и гвоздей
 От разбитых кораблей
 Для того, чтоб уколоться,
 Если вновь ему вздремнется.

 На другой день, поутру,
 К златошвейному шатру
 Царь-девица подплывает,
 Шлюпку на берег бросает,
 Входит с гуслями в шатер
 И садится за прибор...
 Вот царевна заиграла
 И столь сладко припевала,
 Что Иванушке опять
 Захотелося поспать.
 "Нет, постой же ты, дрянная! -
 Говорит Иван вставая. -
 Ты в другоредь не уйдешь
 И меня не проведешь".
 Тут в шатер Иван вбегает,
 Косу длинную хватает...
 "Ой, беги, конек, беги!
 Горбунок мой, помоги!"
 Вмиг конек к нему явился.
 "Ай, хозяин, отличился!
 Ну, садись же поскорей
 Да держи ее плотней!"
 Вот столицы достигает.
 Царь к царевне выбегает,
 За белы руки берет,
 Во дворец ее ведет
 И садит за стол дубовый
 И под занавес шелковый,