Ершов Петр Павлович (8)

Словно светится зарница...
 Чай, небесная светлица...
 Что-то больно высока!" -
 Так спросил Иван конька.
 "Это терем Царь-девицы,
 Нашей будущей царицы, -
 Горбунок ему кричит, -
 По ночам здесь солнце спит,
 А полуденной порою
 Месяц входит для покою".
 Подъезжают; у ворот
 Из столбов хрустальный свод;
 Все столбы те завитые
 Хитро в змейки золотые;
 На верхушках три звезды,
 Вокруг терема сады;
 На серебряных там ветках
 В раззолоченных во клетках
 Птицы райские живут,
 Песни царские поют.
 А ведь терем с теремами
 Будто город с деревнями;
 А на тереме из звезд -
 Православный русский крест.

 Вот конек во двор въезжает;
 Наш Иван с него слезает,
 В терем к Месяцу идет
 И такую речь ведет:
 "Здравствуй, Месяц Месяцович!
 Я - Иванушка Петрович,
 Из далеких я сторон
 И привез тебе поклон". -
 "Сядь, Иванушка Петрович, -
 Молвил Месяц Месяцович, -
 И поведай мне вину
 В нашу светлую страну
 Твоего с земли прихода;
 Из какого ты народа,
 Как попал ты в этот край, -
 Все скажи мне, не утаи", -
 "Я с земли пришел Землянской,
 Из страны ведь христианской, -
 Говорит, садясь, Иван, -
 Переехал окиян
 С порученьем от царицы -
 В светлый терем поклониться
 И сказать вот так, постой:
 "Ты скажи моей родной:
 Дочь ее узнать желает,
 Для чего она скрывает
 По три ночи, по три дня
 Лик какой-то от меня;
 И зачем мой братец красный
 Завернулся в мрак ненастный
 И в туманной вышине
 Не пошлет луча ко мне?"
 Так, кажися? - Мастерица
 Говорить красно царица;

 Не припомнишь все сполна,
 Что сказала мне она". -
 "А какая то царица?" -
 "Это, знаешь, Царь-девица". -
 "Царь-девица?.. Так она,
 Что ль, тобой увезена?" -
 Вскрикнул Месяц Месяцович.
 А Иванушка Петрович
 Говорит: "Известно, мной!
 Вишь, я царский стремянной;
 Ну, так царь меня отправил,
 Чтобы я ее доставил
 В три недели во дворец;
 А не то меня, отец,
 Посадить грозился на кол".
 Месяц с радости заплакал,
 Ну Ивана обнимать,
 Целовать и миловать.
 "Ах, Иванушка Петрович! -
 Молвил Месяц Месяцович. -
 Ты принес такую весть,
 Что не знаю, чем и счесть!
 А уж мы как горевали,
 Что царевну потеряли!..
 Оттого-то, видишь, я
 По три ночи, по три дня
 В темном облаке ходила,
 Все грустила да грустила,
 Трое суток не спала.
 Крошки хлеба не брала,
 Оттого-то сын мой красный
 Завернулся в мрак ненастный,
 Луч свой жаркий погасил,
 Миру божью не светил:

 Все грустил, вишь, по сестрице,
 Той ли красной Царь-девице.
 Что, здорова ли она?
 Не грустна ли, не больна?" -
 "Всем бы, кажется, красотка,
 Да у ней, кажись, сухотка:
 Ну, как спичка, слышь, тонка,
 Чай, в обхват-то три вершка;
 Вот как замуж-то поспеет,
 Так небось и потолстеет:
 Царь, слышь, женится на ней".
 Месяц вскрикнул: "Ах, злодей!

 Вздумал в семьдесят жениться
 На молоденькой девице!
 Да стою я крепко в том -
 Просидит он женихом!
 Вишь, что старый хрен затеял:
 Хочет жать там, где не сеял!
 Полно, лаком больно стал!"
 Тут Иван опять сказал:
 "Есть еще к тебе прошенье,
 То о китовом прощенье...
 Есть, вишь, море; чудо-кит
 Поперек его лежит:
 Все бока его изрыты,
 Частоколы в ребра вбиты...
 Он, бедняк, меня прошал,
 Чтобы я тебя спрошал:
 Скоро ль кончится мученье?
 Чем сыскать ему прощенье?
 И на что он тут лежит?"
 Месяц ясный говорит:
 "Он за то несет мученье,
 Что без божия веленья
 Проглотил среди морей
 Три десятка кораблей.
 Если даст он им свободу,
 Снимет бог с него невзгоду,
 Вмиг все раны заживит,
 Долгим веком наградит".

 Тут Иванушка поднялся,
 С светлым месяцем прощался,
 Крепко шею обнимал,
 Трижды в щеки целовал.
 "Ну, Иванушка Петрович! -
 Молвил Месяц Месяцович. -
 Благодарствую тебя
 За сынка и за себя.
 Отнеси благословенье
 Нашей дочке в утешенье
 И скажи моей родной:
 "Мать твоя всегда с тобой;
 Полно плакать и крушиться:
 Скоро грусть твоя решится, -
 И не старый, с бородой,
 А красавец молодой
 Поведет тебя к налою".
 Ну, прощай же! Бог с тобою!"
 Поклонившись, как умел,
 На конька Иван тут сел,
 Свистнул, будто витязь знатный,
 И пустился в путь обратный.
 На другой день наш Иван
 Вновь пришел на окиян.
 Вот конек бежит по киту,
 По костям стучит копытом.
 Чудо-юдо рыба-кит
 Так, вздохнувши, говорит:

 "Что, отцы, мое прошенье?
 Получу ль когда прощенье?" -
 "Погоди ты, рыба-кит!" -
 Тут конек ему кричит.
 Вот в село он прибегает,
 Мужиков к себе сзывает,
 Черной гривкою трясет
 И такую речь ведет:
 "Эй, послушайте, миряне,
 Православны христиане!
 Коль не хочет кто из вас
 К водяному сесть в приказ,
 Убирайся вмиг отсюда.
 Здесь тотчас случится чудо:
 Море сильно закипит,
 Повернется рыба-кит..."
 Тут крестьяне и миряне,
 Православны христиане,
 Закричали: "Быть бедам!"
 И пустились по домам.
 Все телеги собирали;
 В них, не мешкая, поклали
 Все, что было живота,
 И оставили кита.
 Утро с полднем повстречалось,
 А в селе уж не осталось
 Ни одной души живой,
 Словно шел Мамай войной!

Тут конек на хвост вбегает,
 К перьям близко прилегает
 И что мочи есть кричит:
 "Чудо-юдо рыба-кит!
 Оттого твои мученья,
 Что без божия веленья
 Проглотил ты средь морей
 Три десятка кораблей.
 Если дашь ты им свободу,
 Снимет бог с тебя невзгоду,
 Вмиг все раны заживит,
 Долгим веком наградит".
 И, окончив речь такую,
 Закусил узду стальную,
 Понатужился - и вмиг
 На далекий берег прыг.

 Чудо-кит зашевелился,
 Словно холм поворотился,
 Начал море волновать
 И из челюстей бросать
 Корабли за кораблями
 С парусами и гребцами.
 Тут поднялся шум такой,
 Что проснулся царь морской:
 В пушки медные палили,
 В трубы кованы трубили;
 Белый парус поднялся,
 Флаг на мачте развился;
 Поп с причетом всем служебным
 Пел на палубе молебны;

 А гребцов веселый ряд
 Грянул песню наподхват:
 "Как по моречку, по морю,
 По широкому раздолью,
 Что по самый край земли,
 Выбегают корабли..."
 Волны моря заклубились,
 Корабли из глаз сокрылись.
 Чудо-юдо рыба-кит
 Громким голосом кричит,
 Рот широкий отворяя,
 Плесом волны разбивая:
 "Чем вам, други, услужить?
 Чем за службу наградить?
 Надо ль раковин цветистых?
 Надо ль рыбок золотистых?
 Надо ль крупных жемчугов?
 Все достать для вас готов!" -
 "Нет, кит-рыба, нам в награду
 Ничего того не надо, -
 Говорит ему Иван, -
 Лучше перстень нам достань -
 Перстень, знаешь, Царь-девицы,
 Нашей будущей царицы". -
 "Ладно, ладно! Для дружка
 И сережку из ушка!
 Отыщу я до зарницы
 Перстень красной Царь-девицы",-

 Кит Ивану отвечал
 И, как ключ, на дно упал.
 Вот он плесом ударяет,
 Громким голосом сзывает
 Осетриный весь народ
 И такую речь ведет:
 "Вы достаньте до зарницы
 Перстень красной Царь-девицы,
 Скрытый в ящичке на дне.
 Кто его доставит мне,
 Награжу того я чином:
 Будет думным дворянином.
 Если ж умный мой приказ
 Не исполните... я вас!"
 Осетры тут поклонились
 И в порядке удалились.
 Через несколько часов
 Двое белых осетров
 К киту медленно подплыли
 И смиренно говорили:
 "Царь великий! не гневись!
 Мы все море уж, кажись,
 Исходили и изрыли,
 Но и знаку не открыли.

 Только ерш один из нас
 Совершил бы твой приказ:
 Он по всем морям гуляет,
 Так уж, верно, перстень знает;
 Но его, как бы назло,
 Уж куда-то унесло".-
 "Отыскать его в минуту
 И послать в мою каюту!" -
 Кит сердито закричал
 И усами закачал.
 Осетры тут поклонились,
 В земский суд бежать пустились
 И велели в тот же час
 От кита писать указ,
 Чтоб гонцов скорей послали
 И ерша того поймали.
 Лещ, услыша сей приказ,
 Именной писал указ;
 Сом (советником он звался)
 Под указом подписался;
 Черный рак указ сложил
 И печати приложил.
 Двух дельфинов тут призвали
 И, отдав указ, сказали,
 Чтоб, от имени царя,
 Обежали все моря
 И того ерша-гуляку,
 Крикуна и забияку,
 Где бы ни было нашли,
 К государю привели.