- 1117 Просмотров
- Обсудить
Этот год называется Годом спокойного солнца. Я не спорю с наукой, По сердцу мне это названье, Только в этом году Крылья бомбардировщиков наглых Над вьетнамской землей Заслоняли спокойное солнце. Только в этом году Наша дочка, мудрец-несмышленыш, Улыбаясь, прошла Над разверзшейся бездной сиротства. И бесились тайфуны — У каждого — женское имя. (Кто-то их окрестил Именами своих ненавистных.) И три месяца кряду Ташкент колотило о землю, Так, что с хрустом ломались Иголки сейсмических станций. И Флоренция Грязью затоплена до подбородка, И на улицах Аккры Темнокожие люди стреляют друг в друга, И в Уэллсе Гора наползла на шахтерский поселок. Я отнюдь не хотел Заниматься обзором текущих событий, Просто вспомнилось мне То, что было И что происходит В год спокойного солнца. Постой! Ты сегодня не слушал последних известий. В катастрофе погиб Самолет с водородною бомбой. С января по декабрь Тесно году спокойного солнца. Он легко переходит Границы листков календарных. Я не спорю с наукой. По сердцу мне это названье, И мучительно хочется, Чтобы оно оправдалось. ...Далеко-далеко от земли рассиялось спокойное солнце.
Евг. Долматовский. Последний поцелуй.
Новые стихи. Серия "Поэтическая Россия".
Москва: Советская Россия, 1967.
Человек, Укрощающий молнии, Каждое утро смотрящий буре в глаза, Очень скверно играет на скрипке. Человек, Который под пыткой Улыбался зло и презрительно, Улыбается нежно ребенку. Человек, Рубающий уголь, На пластах крутого падения, Любит пить жигулевское пиво. Человек, Для спасения многих Дважды себя заражавший холерой, Рассказывает анекдоты. Человечек, Который скверно играет на скрипке, Улыбается нежно ребенку, Любит пить жигулевское пиво И рассказывать анекдоты, Размышляет: Как я похож На укротителя молний, На того, кто молчал под пыткой, На шахтера и микробиолога. Впрочем, я даже больше их — Я собрал в себе их черты и приметы.
Евг. Долматовский. Последний поцелуй.
Новые стихи. Серия "Поэтическая Россия".
Москва: Советская Россия, 1967.
Эта птичка попалась В силки репутации, в клетку: Старый символ мещанства — Сидит канарейка на рейке. Только я не согласен С такой постановкой вопроса. И прошу пересмотра, И срочно прошу оправданья. Биография птички: Она из семейства вьюрковых. Уточняю по Брему, Что это — отряд воробьиных. Ей бы жить на Мадейре, На Канарских бы жить, на Азорских, Заневолили птичку, Еще и мещанкой прозвали! Кто бывал в Заполярье, тот видел: В квартирах рабочих, Моряков, рудознатцев Сидят канарейки на рейках. С ноября и до марта Мерцают они словно звезды, Всю полярную ночь Красный кенарь поет, не смолкая. В министерство ли, в отпуск Приедет в Москву северянин, Он найдет канарейку, Заплатит безумные деньги. И везет самолетом, Потом сквозь пургу на собаках Это желтое счастье Иль красное — счастье двойное. Соловьи Заполярья! От вашего пенья зависит Настроенье людей, Выполненье заданий и планов. Канарейка на рейке, Какая чудесная птица! У мещанства сегодня Другие приметы и знаки.
Евг. Долматовский. Последний поцелуй.
Новые стихи. Серия "Поэтическая Россия".
Москва: Советская Россия, 1967.
Люди добрые! Что нам делать С нашей вечною добротою? Мы наивны и мягкосерды, Откровенны и простодушны. А мерзавцы и негодяи Видят в этом лишь нашу слабость. Верно: если душа открыта, То в нее очень просто плюнуть. Неужели так будет вечно? Неужели светлому миру Не избавиться от негодяйства? Люди добрые! Что нам делать? Я вас к подлости не призываю, Но зову на помощь суровость: Доброта — лишь только для добрых, Чистота — лишь только для чистых, Прямота — для прямых и честных. А для подлых — ненависть наша: Надо их же собственной грязью Беспощадно забить им глотки.
Евг. Долматовский. Последний поцелуй.
Новые стихи. Серия "Поэтическая Россия".
Москва: Советская Россия, 1967.
Тот берег, мне до камешка знакомый, Где кровь моя вошла в состав земли, Теперь уже зовется по-другому — Мой город Волгоградом нарекли. Я видел там и гибель и геройство, Разгром врага и наше торжество, И нелегко мне было и непросто Расстаться с прежним именем его. Я думал о друзьях, у Волги павших Еще в сорок втором, в разгар зимы, Боясь затронуть память не узнавших Всей страшной правды, что узнали мы. Не бойся, отвечает ветер резкий, Как голос матери всех русских рек: Не сталинской эпохой, а советской Войдет в историю наш трудный век. Мы жили и красиво и убого, Сражались, строили... Но горе в том, Что создали себе живого бога, И было больно осознать потом, Что был всего лишь человеком Сталин, В тщеславье и страстях велик и мал. Себе при жизни памятники ставя, Он право на бессмертье потерял. А этот город — победивший воин, Поднявшийся из пепла и невзгод, Да будет званьем Волги удостоен, Широкой, доброй, вечной, как народ. С историей и правдой не в разладе, Как волжской битвы рядовой солдат, От имени погибших в Сталинграде Я говорю: так верно — Волгоград.
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Это — наше внутреннее дело! Мы про это горе, а не вы Рассказали искренне и смело Голосом народа и Москвы. То, что нам далось такою болью,— Радость и сенсация для вас. Все, что мы так трудно взяли с бою, Вам в обход не захватить сейчас. Вы, понаторевшие в искусстве Льстить, вилять, обманывать и лгать, Лезете к нам в душу, из сочувствий Для подхода выстилая гать. Океан пред вами — не болото, Здесь нужны не жерди — корабли. И не вашего ума забота Думать, сквозь какой огонь мы шли. Трудно открывателям и первым! Знать бы все — и был бы путь прямей Будет легче тем, кто вас повергнет — Им в борьбе поможет наш пример.
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Нам хорошо живется на земле, Мы спор ведем в уюте и тепле. С веселой и надменной высоты Двадцатилетья своего,— Когда все ясно, Беспрекословно изрекаешь ты, Что много жертв принесено напрасно. Вот, например: Зачем профессора В трагическом народном ополченье, Нестройно и смешно крича «ура», В атаку шли, забыв свое значенье? Как мотылек, раздавлено пенсне, И первый снег не тает на ресницах. Об осени не помнят по весне, И тот октябрь уже не многим снится. Истерзаны осколками леса, И от полка бойцов осталась горстка. Они держались только два часа, На рваном рубеже Солнечногорска. Лишь два часа!.. ...За этот краткий срок Успели в том пылающем районе Собрать младенцев, чтобы на восток Отправить под бомбежкой в эшелоне. Насколько помню, ты был в их числе. ...Нам хорошо живется на земле!
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Нет, об этом невозможно в прозе. Очерк выйдет? Все равно не так. Воспеваю час, когда бульдозер Разгрызает, Рушит И крушит барак. Встал, как вздрогнул, и подходит сбоку, И срезает стебли сорных трав, Как молотобоец, вдох глубокий Первому удару предпослав. И — удар! Стена перекосилась. Из-под досок сыплется зола, Стонут балки, удержаться силясь В равновесии добра и зла. Побежден неравною борьбою, На колени падает барак, Обнажая шесть слоев обоев, Вскручивая вихрем серый прах, Разрывая старые газеты За тридцатый и сороковой, Где все чаще снимки и портреты Человека с трубкою кривой... А вокруг — Свидетели и судьи — Светлые толпятся корпуса И звучат задорной новой сутью Кровельщиков юных голоса. Если это было бы возможно: Так же, враз, бульдозером смести Все, что стыло временно и ложно На большом и правильном пути. Только память Крепче и упрямей Всех перегородок засыпных. И на стенках сердца — Шрам на шраме У меня, у сверстников моих. Не было заботы постоянней Временности нашего жилья. Славлю исполнение желаний, Светлые кварталы славлю я.
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Года пятно отмыли с дезертира, Который «отличился» в той войне: Он, видите ль, стоял за дело мира И выстоял от схватки в стороне. Он свой народ оплакивал на Каме: «История! Гвардейцев урезонь: Они такими были дураками — Шли за кого?— за Сталина — в огонь! А я вот спрятался, я видел дальше И не замешан во всеобщей фальши». Истории этап тридцатилетний В делах ее солдат не зачеркнуть. Они сражались честно, беззаветно, Своею кровью обагрили путь. Мы в жизни никого не обманули. Коль обманулись,— это нам урок. А тот, кто ныл и прятался от пули, Неправомочен подводить итог.
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Видать, не для моей судьбы Березовая дача. Ходить с лукошком по грибы Нелегкая задача. Мой опыт в этом деле мал, И в жизни, спозаранку, Я слишком часто принимал За белый гриб поганку.
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Я слабости своей не выдам. Ни жалкой ватностью шагов, Ни голосом, ни внешним видом Я не обрадую врагов. Я знаю, как бы им хотелось Разведать, где тонка броня, Но робость, скромность, мягкотелость При мне — и только для меня. И точно так же невозможно Узнать, насколько я силен. Я в храм вступаю осторожно, Чтоб не свернуть плечом колонн. Так, бицепсов не выдавая, В пальто завернутый боксер На улице или в трамвае В случайный не вступает спор. Уж если драться — драться честно, В открытую вступать в бои. Друзья поддержат! Им известны И мощь и слабости мои.
Евгений Долматовский. Стихи о нас.
Москва: Советский писатель, 1964.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.