Ф. ЭНГЕЛЬС (56)

ВОЗЗРЕНИЕ ДРЕВНИХ НА ПРИРОДУ (Гегель, «История философии», т. I, — Греческая философия)[362] О первых философах Аристотель («Метафизика», кн. I, гл. 3) говорит, что они утверждают следующее: «То, из чего все сущее состоит, из чего, как из первого, оно возникает и во что, как в последнее, оно возвращается, то, что, как субстанция (ouaia), остается всегда одним и тем же и изменяется лишь в своих определениях (nausai), — это есть элемент (aToi%siov) и начало(ap%r|) всего сущего... Поэтому они полагают, что ни одна вещь не возникает (outs yiyvsauai ouSsv) и не исчезает, так как всегда сохраняется одна и та же природа» (стр. 198). Таким образом, здесь перед нами уже полностью вырисовывается первоначальный стихийный материализм, который на первой стадии своего развития весьма естественно считает само собой разумеющимся единство в бесконечном многообразии явлений природы и ищет его в чем-то определенно-телесном, в чем-то особенном, как Фалес в воде. Цицерон говорит: «Фалесиз Милета... утверждал, что вода есть начало вещей, а бог — тот разум, который образует все из воды» («О природе богов», I, 10). Гегель совершенно правильно объявляет это прибавкой Цицерона и добавляет: «Но вопрос о том, верил ли Фалес еще, кроме того, в бога, нас здесь не касается; речь идет здесь не о допущениях, верованиях, народной религии... и если бы даже он и говорил о боге, как об образователе всех вещей из воды, то мы бы отсюда ничего больше не узнали об этой сущности... Это — пустое слово, лишенное своего понятия», стр. 209 (около 600 г. [до хр. эры]). Древнейшие греческие философы были одновременно естествоиспытателями: Фалес был геометром, он определил продолжительность года в 365 дней, предсказал, как говорит предание, одно солнечное затмение. — Анаксимандр изготовил солнечные часы, особую карту(nspiueipou) суши и моря и различные астрономические инструменты. — Пифагор был математиком. У Анаксимандра из Милета, по Плутарху («Застольные беседы», VIII, 8), «человек произошел от рыбы, вышел из воды на сушу» [Подчеркнуто Энгельсом. Ред.] (стр. 213). Для него αρχη και στοιχειον το απειρον [первоначалом и элементом было бесконечное (подчеркнуто Энгельсом). Ред.] причем он не определял (διοριζων) его ни как воздух, ни как воду, ни как что-нибудь другое (Диоген Лаэрций, кн. II, § 1) [стр. 210]. Гегель (стр. 215) правильно передает это бесконечное словами: «неопределенная материя» (около 580 г.). Анаксимен из Милета принимает за первоначало и за основной элемент воздух, который у него бесконечен (Цицерон, «О природе богов», I, 10). «Из него все выступает и в него снова все возвращается» (Плутарх, «О мнениях философов», I, 3). При этом воздух, αηρ = πνευμα [дыхание, дух. Ред.] : «Подобно тому как наша душа, которая представляет собой воздух, сдерживает нас, так дух (nvsu^a) и воздух сдерживают весь мир; дух и воздух означают одно и то же» (Плутарх)[363] [стр. 215—216]. Душа и воздух рассматриваются как всеобщая среда (около 555 г.). Уже Аристотель говорит, что эти древнейшие философы полагают первосущность в некотором виде материи: в воздухе и воде (и, может быть, Анаксимандр в чем-то среднем между ними); позже Гераклит — в огне, но ни один из них не в земле из-за ее сложного состава (δια την μεγαλομερειαν), «Метафизика», кн. I, гл. 8 (стр. 217). Обо всех них Аристотель правильно замечает, что они оставляют необъясненным источник движения (стр. 218 и следующие). Пифагор из Самоса (около 540 г.): число— основное начало: «Число есть сущность всех вещей, и организация вселенной в ее определениях представляет собой вообще гармоническую систему чисел и их отношений [Подчеркнуто Энгельсом. Ред.] (Аристотель, «Метафизика», кн. I, гл. 5 passim [в разных местах. Ред.]). Гегель правильно обращает внимание на «смелость подобного утверждения, которое сразу устраняет все то, что представление считает сущим или сущностным (истинным), и истребляет чувственную сущность», полагая сущность в логической категории, хотя бы очень ограниченной и односторонней [стр. 237—238]. Подобно тому как число подчинено определенным законам, так подчинена им и вселенная; этим впервые высказывается мысль о закономерности вселенной. Пифагору приписывают сведение музыкальной гармонии к математическим отношениям. Точно так же: «В центре пифагорейцы помещали огонь; Землю же они рассматривали как звезду, обращающуюся по кругу вокруг этого центрального тела» (Аристотель, «О небе», II, 13) [стр. 265]. Но этот огонь не был Солнцем; тем не менее тут первая догадка о том, что Земля движется. Гегель о планетной системе: «... Математика до сих пор еще не в состоянии указать закон гармонии, определяющий расстояния [между планетами]. Эмпирические числа мы знаем точно; но все имеет вид случайности, а не необходимости. Мы знаем приблизительную правильность расстояний, и благодаря этому было удачно предугадано существование еще некоторых планет между Марсом и Юпитером, там, где позднее открыли Цереру, Весту, Палладу и т. д. Но такого последовательного ряда, в котором был бы разум, смысл, астрономия еще не открыла в этих расстояниях. Она, наоборот, относится с презрением к мысли о таком изображении этого ряда, которое вскрывало бы в нем определенную правильность; но сам по себе это крайне важный пункт, и мы не должны отказываться от попытки найти такого рода ряд» (стр. 267—268). При всем наивно-материалистическом характере мировоззрения в целом, уже у древнейших греков имеется зерно позднейшего раскола. Уже у Фалеса душа есть нечто особое, отличное от тела (он и магниту приписывает душу), у Анаксимена она — воздух (как в Книге бытия)[364], у пифагорейцев она уже бессмертна и переселяется, а тело является для нее чем-то чисто случайным. И у пифагорейцев душа есть «отщепившаяся частица эфира (αποσπασμα αιυεροξ)» (Диоген Лаэрций, кн. VIII, § 26—28), причем холодный эфир есть воздух, а плотный образует море и влажность [стр. 279—280]. Аристотель также и пифагорейцев правильно упрекает в следующем: Своими числами «они не объясняют, каким образом возникает движение и как без движения и изменения имеют место возникновение и исчезновение или же состояния и действия небесных вещей» («Метафизика», кн. I, гл. 8) [стр. 277]. Пифагор, как говорит предание, открыл тождество утренней и вечерней звезды, а также то, что Луна получает свой свет от Солнца. Наконец, он открыл пифагорову теорему. «Говорят, что, когда Пифагор открыл эту теорему, он принес гекатомбу [жертву из ста быков. Ред.]... И замечательно, что его радость по этому поводу была так велика, что он устроил большое празднество, на которое были приглашены богачи и весь народ. Теорема стоила того. Это было веселье, радость духа (познания) — за счет быков» (стр. 279). Элеаты. * * * Левкипп и Демокрит[365] «Левкипп и его сотоварищ Демокрит признают элементами полное и пустое, называя, например, одно сущим, другое же небытием, а именно: полное и твердое» (т. е. атомы) «сущим, а пустое и разреженное — небытием. Поэтому они и говорят, что бытие существует отнюдь не более, чем небытие... Причиною же вещей является то и другое как материя. И подобно тому как мыслители, утверждающие единство основной субстанции, все остальное выводят из ее состояний... так и эти философы считают основные отличия» (т. е. основные отличия атомов) «причинами всех других свойств. А этих отличий они указывают три: форму, порядок и положение... А отличается от N формой, AN от NA — порядком, Z от N — положением» (Аристотель, «Метафизика», кн. I, гл. 4). Левкипп. «Он первый выставил атомы как первоначала... и говорил о них как об элементах. Он говорит, что из них возникают бесчисленные миры и снова на них распадаются. Возникают же миры следующим образом: по мере отделения от беспредельного множество тел всевозможных форм несется в великую пустоту. Собираясь вместе, они образуют один вихрь, в котором они, сталкиваясь и всячески вращаясь, разделяются таким образом, что сходное присоединяется к сходному. И так как они, будучи равновесящими, вследствие своего множества уже никак не могут вращаться кругом, то мелкие направляются во внешнюю пустоту, как будто просеиваемые через сито; остальные же держатся вместе и, переплетаясь, бегут вместе друг с другом и образуют прежде всего некоторое шарообразное целое» (Диоген Лаэрций, кн. IX, гл. 6). Следующее — об Эпикуре: «Атомы непрерывно движутся. Ниже он говорит, что они движутся и с одинаковой скоростью, ибо пустота всегда одинаково дает дорогу как самому легкому из них, так и самому тяжелому... И нет у атомов никаких иных свойств, кроме формы, величины и тяжести... Да и не всякая величина им свойственна: по крайней мере никто никогда чувственно не видел атома» (Диоген Лаэрций, кн. X, § 43—44). «И по необходимости атомы обладают одинаковой скоростью, когда они несутся через пустоту и не встречают на своем пути никаких препятствий. Ибо тяжелые атомы понесутся не быстрее, чем малые и легкие, по крайней мере когда им ничто не встречается, и малые — не быстрее, чем большие, так как все они имеют одинаковый путь, когда и тем ничто не препятствует» (там же, § 61). «Итак, ясно, что во всяком роде [вещей] единое представляет собой какую-нибудь определенную природу и что ни для одной вещи само это единое не оказывается ее природой» (Аристотель, «Метафизика», кн. IX, гл. 2)[366]. * * * Аристарх Самосский уже за 270 лет до хр. эры выдвигал коперниканскую теорию о Земле и Солнце (Медлер, стр. 44; Вольф, стр. 35-37)[367]. Уже Демокрит высказал догадку, что Млечный путь посылает нам объединенный свет бесчисленных небольших звезд (Вольф, стр. 313). * * * РАЗЛИЧИЕ ПОЛОЖЕНИЯ В КОНЦЕ ДРЕВНЕГО МИРА (ок. 300 г.) И В КОНЦЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (в 1453 г.) 1)    Вместо узкой культурной полосы вдоль побережья Средиземного моря, которая лишь кое-где протягивала свои ветви в глубь материка и по Атлантическому побережью Испании, Франции и Англии и которая поэтому легко могла быть разорвана и смята германцами и славянами с севера и арабами с юго-востока, — теперь одна сплошная культурная область — вся Западная Европа со Скандинавией, Польшей и Венгрией в качестве форпостов. 2)    Вместо противоположности греков (resp.[respective — соответственно. Ред.] римлян) и варваров теперь имеется шесть культурных народов с культурными языками (не считая скандинавских и т. д.), которые были все настолько развиты, что могли участвовать в могучем литературном подъеме XIV века и обеспечили гораздо большую разносторонность образования, чем уже пришедшие в упадок и отмиравшие в конце древности греческий и латинский языки. 3)    Несравненно более высокое развитие промышленного производства и торговли, созданных средневековым бюргерством; с одной стороны, производство стало более усовершенствованным, более многообразным и более массовым, а с другой — торговые сношения стали значительно более развитыми; судоходство со времени саксов, фризов и норманнов стало несравненно более смелым, а с другой стороны — масса изобретений (и импорт изобретений с Востока), которые не только сделали возможным импорт и распространение греческой литературы, морские открытия, а также буржуазную религиозную революцию, но и придали им несравненно больший размах и ускоренный темп; сверх того, они доставили, хотя еще в неупорядоченном виде, массу научных фактов, о которых никогда даже не подозревала древность: магнитная стрелка, книгопечатание, литеры, льняная бумага (употреблялась арабами и испанскими евреями с XII века; с Х века постепенно входит в употребление, а в XIII и в XIV веках становится уже более распространенной бумага из хлопка, в то время как папирус после завоевания Египта арабами совершенно вышел из употребления), порох, очки, механические часы, явившиеся крупным шагом вперед как во времяисчислении, так и в механике. (Об изобретениях смотри № 11) [Энгельс ссылается на 11-й лист своих заметок. Находящаяся на этом листе хронологическая таблица изобретений воспроизводится ниже. Ред.]. Сверх того еще материал, доставленный путешествиями (Марко Поло около 1272 г. и т. д.). Гораздо большее распространение общего образования — хотя еще и плохого — благодаря университетам. Вместе с возвышением Константинополя и падением Рима заканчивается древность. С падением Константинополя неразрывно связан конец средневековья. Новое время начинается с возвращения к грекам. — Отрицание отрицания! * * * ИЗ ОБЛАСТИ ИСТОРИИ. — ИЗОБРЕТЕНИЯ До хр. эры: Пожарный насос, водяные часы около 200 г. до хр. эры. Уличные мостовые (Рим). Пергамент около 160 года. Хр. эра: Водяные мельницы на Мозеле около 340 года; в Германии во времена Карла Великого. Первое указание на оконные стекла. Уличное освещение в Антиохии около 370 года. Шелковичные черви из Китая около 550 г. в Греции. Писчие перья в VI веке. Хлопковая бумага из Китая к арабам в VII веке; в IX веке — в Италии. Водяные органы во Франции в VIII веке. Серебряные копи в Гарце, разрабатываемые с Х века. Ветряные мельницы около 1000 года. Ноты, гамма Гвидо Аретинского около 1000 года. Шелководство в Италии около 1100 года. Часы с колесами — тоже. Магнитная игла от арабов к европейцам около 1180 года. Уличная мостовая в Париже в 1184 году. Очки во Флоренции. Стеклянное зеркало. ) Вторая половина Соление селедок. Шлюзы. XIII века. Часы с боем. Бумага из хлопка во Франции. Бумага из тряпья в начале XIV века. Вексель — в середине того же века. Первая бумажная мельница в Германии (Нюрнберг) в 1390 году. Уличное освещение в Лондоне в начале XV века. Почта в Венеции — тоже. Гравирование на дереве и печатание — тоже. Гравирование на меди — в середине того же. Верховая почта во Франции в 1464 году. Серебряные копи в саксонских Рудных горах в 1471 году. Клавесин с педалью; изобретен в 1472 году. Карманные часы. Духовые ружья. Ружейный замок — конец XV века. Самопрялка в 1530 году. Водолазный колокол в 1538 году. * * *