Фауст. Гете ( Иоганн Вольфганг Гете ) (59)

 Хор
 (скорбная песня)

Не покинем, без сомненья!
Ты и близок нам и мил:
В час разлуки, в час паденья
Все сердца ты поразил.
Плач не нужен погребальный:
Нам завиден жребий твой!
Жил ты, светлый, но печальный,
С гордой песней и душой.
Ах, рожден для счастья был ты!
Древний род твой славен был;
Рано сам себя сгубил ты,
В полном цвете юных сил.
Ясно мир прозрев очами,
Ты сочувствовать умел,
Лучших жён владел сердцами,
Песни сладостные пел.
Ты помчался несдержимо,
Вдаль невольно увлечён;
Ты презрел неукротимо
И обычай и закон.
Светлый ум к делам чудесным
Душу чистую привёл:
Ты погнался за небесным,
Но его ты не нашел.
Кто найдёт? Вопрос печальный!
Рок ответа не даёт.
И молчит многострадальный,
Кровью залитый народ.
Лучше песни петь сначала,
Чем так горестно стоять.
Песни ввек земля рождала
И родит их нам опять.

Продолжительная пауза. Музыка прекращается.

 Елена
 (Фаусту)

На мне теперь сбылося слово древнее,
Что не живет с красою счастье долгое.
Любви и жизни узы разрешаются:
Оплакав их печально, я скажу: прости!
И обниму тебя - увы! - в последний раз.
Прими меня, о Персефона, с отроком!

(Обнимает Фауста. Телесное исчезает,
а платье и покрывало остаются у него в руках.)

 Форкиада
 (Фаусту)

Держи: тебе досталось платье лишь!
Не выпускай из рук, держи его!
Его б хотелось демонам отнять
И унести к себе: держи сильней!
Богини нет: её ты потерял;
Но это всё ж божественно. Возьми
Чудесный дар: взлетишь ты к небесам,
Над всем земным тебя возвысит он -
И там, в эфире, будешь ты парить.
Вдали отсюда встречусь я с тобой.

Одежды Елены, расплывшись в облака, окружают Фауста,
поднимают его ввысь и уносятся вместе с ним.

 Форкиада

(поднимая лиру и мантию Эвфориона, направляется
 к авансцене, поднимает их кверху и говорит)

Себя с находкой мы поздравить можем,
Хотя святой огонь исчез, положим,-
Но надобно ль о мире горевать?
Успел довольно гений нам оставить,
Чтоб титулы поэтов даровать
И в ремесле их зависть развивать.
Талантов им не в силах я доставить,
Но платье в долг могу им раздавать.

(Садится на авансцене на обломок колонны.)

 Панталис

Спешите, девы! Чары нас покинули:
Заклятье снято ведьмой фессалийскою,
Исчез и шум сплетённых звуков тягостный,
Смущавший нам и слух, и ум тем более.
За мной в Аид! Спешите за царицею
Немедленно - и пусть же за спиной её
Служанок верных хор повсюду следует!
У трона Недоступной мы найдем её.

 Хор

 Да, для цариц есть повсюду приют.
 Даже в Аиде, во мраке его,
 Сходятся с равными гордо они
 И с Персефоною дружбу ведут.
 Мы же во тьме безотрадной
 Грустных лугов асфоделей,
 Средь тополей длинных, тощих,
 Между бесплодных тоскующих ив,-
 Как мы проводим там время?
 Точно летучие мыши,
 Шепчем печально мы там.

 Панталис

Кто имени ничем не приобрел себе,
Кто даже не стремится к благородному,-
Принадлежит стихиям тот. Исчезните ж!
А я пойду к царице: не заслугой лишь,
А также верностью мы можем славиться.

 (Уходит.)

 Хор

 К свету дневному вернулись мы;
 Мы существами не будем -
 Это мы чуем и знаем;
 Но не вернемся в Аид никогда.
 Сделает духов из нас
 Вечно живая природа:
 В ней-то и будем отныне мы жить.

Форкиада, став Великаном на авансцене, сходит с котурнов, снимает маску и покрывало и является Мефистофелем, чтобы,
в случае надобности, объяснить пьесу в эпилоге.

 Занавес падает.







 Действие четвертое

ВЫСОКИЙ ГОРНЫЙ ХРЕБЕТ

Скалистая вершина. Туча подплывает к ней
 и спускается на верхнюю площадку горы.
 Из тучи выходит Фауст.


 Фауст

У ног моих зияет бездна горная;
Всхожу я на вершину с думой светлою
И тучу покидаю, что несла меня
В дни ясные над морем и над сушею.
Не расплываясь, тихо отделяется,
Меня оставив, облако, и медленно,
Клубясь, оно к востоку вдаль уносится,
И взор за ним стремится с восхищением.
Плывет оно, волнуясь, изменяя вид,
И в дивное виденье превращается;
Да, это так: я различаю явственно
На пышном изголовье гор сияющих
Гигантский образ женщины божественной.
Юнона ль это, Леда ли, Елена ли?
Своим величьем взор она пленяет мой.
Увы! Она вдали уж расплывается,
Покоится бесформенной громадою,
Подобно льдистых гор верхам сияющим,
И отражает смысл великий прошлых дней!
А вкруг меня тумана струйка светлая,
Прохладою лаская, обвивается.
Взвилась она наверх... остановилась там
Прозрачной тучкой. Это ль чудный образ тот,
Великое, святое благо юности?
Души моей сокровища проснулися,
Любовь Авроры вновь восстала в памяти
И первый милый взгляд, не сразу понятый,
Всего потом дороже в мире ставший мне.
Как красота душевная, стремится вверх,
В эфир небес, чудесное видение,
Неся с собой часть лучшую души моей.

На гору ступает семимильный сапог. За ним следует другой.
 Мефистофель сходит с сапог, а они отправляются далее.