- 1047 Просмотров
- Обсудить
Я унесен прекрасною мечтой, И в воздухе душисто-тиховейном, В стране, где грозд янтарно-золотой, Я узнаю себя над Рейном. В его стекле так тихи небеса! Его брега — расписанные рамки. Бегут по нем рядами паруса, Глядят в него береговые замки, И эхо гор разносит голоса! Старинные мне слышатся напевы, У пристаней кипит народ; По виноградникам порхает хоровод; И слышу я, поют про старый Реин девы. «Наш Рейн, наш Рейн красив и богат! Над Рейном блестят города! И с башнями замки, и много палат, И сладкая в Рейне вода!.. И пурпуром блещут на Рейне брега: То наш дорогой виноград; И шелком одеты при Рейне луга: Наш реинский берег — Германии сад! И славится дева на Рейне красой, И юноша смотрит бодрей! О, мчись же, наш Рейн, серебрясь полосой, До синих, до синих морей!..» Но чье чело средь праздничного шума, Когда та песня пронеслась, Поддернула пролетной тенью дума И в ком тоска по родине зажглась?.. Он счастлив, он блажен с невестой молодою, Он празднует прекрасный в жизни миг; Но вспомнил что-то он над рейнской водою... «Прекрасен Рейн твой и тих, (Невесте говорит жених), Прекрасен он — и счастлив я с тобою, Когда в моей дрожит твоя рука; Но от тебя, мой юный друг, не скрою, Что мне, на севере, милей одна река: Там родина моя, там жил я, бывши молод; Над бедной той рекой стоит богатый город; По нем подчас во мне тоска! В том городе есть башни-исполины! Как я люблю его картины, В которых с роскошью ковров Одеты склоны всех семи холмов — Садами, замками и лесом из домов!.. Таков он, город наш стохрамый, стопалатный! Чего там нет, в Москве, для взора необъятной?.. Базары, площади и целые поля Пестреются кругом высокого Кремля! А этот Кремль, весь золотом одетый, Весь звук, когда его поют колокола, Поэтом, для тебя не чуждым, Кремль воспетый Есть колыбель Орла Из царственной семьи великой! Не верь, что говорит в чужих устах молва, Что будто север наш такой пустынный, дикий! Увидишь, какова Москва, Москва — святой Руси и сердце и глава!— И не покинешь ты ее из доброй воли: Там и в мороз тебя пригреют, угостят; И ты полюбишь наш старинный русский град, Откушав русской хлеба-соли!..»
Ф.Н.Глинка. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1957.
У души есть свои наслажденья, У души есть заветный свой мир: Своя вера — свои убежденья. У души свой таинственный пир! И душа про свое замышляет И, уйдя из сетей суеты, Как беглянка летает, летает Под наметом святой высоты. Хоть Подругу наш остов телесный По житейской таскает грязи; Но Она, как природы небесной, Все в таинственной, с небом связи! И к душе налетают и гости, И целует налетных сестра; Но, незримых, не знают ни кости, Ни телесная наша кора! И напрасно к ним рвутся тревоги, И напрасно мир сети плетет: У души есть пути и дороги; Пожелает — вспорхнет и уйдет!
Ф.Н.Глинка. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1957.
Ко мне прекрасные девицы, Как гости, с ласкою, пришли И повели меня младые С собой в зеленые луга. Тогда весна ласкала землю, Всё пело радость, всё цвело. Ручьи как будто говорили, Шептали с кем-то дерева: Заря, как пламя, разгоралась На дальней синеве небес, И ароматный, теплый вечер Меня кропил своей росой, Как милая любви слезами. Ходили долго мы в лугах; Всё было ровно перед нами. Я не видал стремнин и гор. И привели меня девицы В палаты пышные с собой; И сами белыми руками Мне постилали мягкий одр, И сожигали ароматы Кругом в кадильницах златых; И подносили мне в покалах, Как радость, светлое вино; И тихо милые шептали: «Усни, счастливец молодой! Будь верен нам, мы будем долго Тебя лелеять и беречь!» И я уснул — и в сновиденьи, Ничем не связанный, как мысль, Лечу, несытый, в поднебесной Из царства в царство — и везде Меня ласкали, мне сулили Богатство, счастье и покой, И я, как гость в пиру роскошном, Из полной чаши радость пил И таял в неге... Вдруг раздался Летящей бури страшный свист,— Мне показалось, своды неба Упали с треском надо мной! И я проснулся! О, превратность! Еще не верю я глазам... Где вы, обманщицы младые? Где светлый дом, где пышный одр, Где сердцу милые обеты?.. Всё было сон — я на скале, Нависшей над пучиной черной, Лежал, один, в глубокой мгле! Ужасно море клокотало, И яркой молнии бразды Ночное рассекали небо, И полосами по волнам, Как змеи, с свистом, пролетали... Как мразом стиснутый поток, Я цепенел... Власы вздымались; В стесненных жилах стыла кровь, И замирала грудь... но кто-то Меня могущею рукой Отвлек от пропасти кипящей, Я стал свободен... я спасен... И он шепнул мне, мой спаситель: «Слепец! ты над пучиной спал! И ты погиб — когда поверишь Еще надеждам и мечтам!»
Федор Глинка. Сочинения.
Москва: Советская Россия, 1986.
(Опыт народной поэзии) I Уж солнце скрылось за леса. Пойдем и сядем здесь, любезный ...евич! Ты закрути свои два длинные уса! И ты, как сказочный Иван-царевич, Слыхал, видал большие чудеса!.. Но я один, и вижу, как в картине, Живой, картинный твой рассказ, Как бились вы насмерть над Эльбой на плотине, Где Фигнер-партизан, как молния, угас... О, Фигнер был великий воин, И не простой... он был колдун!.. При нем француз был вечно беспокоен... Как невидимка, как летун, Везде неузнанный лазутчик, То вдруг французам он попутчик, То гость у них: как немец, как поляк; Он едет вечером к французам на бивак И карты козыряет с ними, Поет и пьет... и распростился он, Как будто с братьями родными... Но усталых в пиру еще обдержит сон, А он, тишком, с своей командой зоркой, Прокравшись из леса под горкой, Как тут!.. «Пардон!» Им нет пардона: И, не истратив ни патрона, Берет две трети эскадрона... И вот опять на месте стал, Как будто и не он!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . II Он широко шагал! И часто, после шибкой драки, Его летучие биваки Сияли где-нибудь в глуши: В болоте топком, в чаще леса, На гребне дикого утеса... И вот Орловский сам картину с них пиши! Храпят у коновязи кони, Звенят над кормом удила. «Никто не смей снимать седла! Кругом француз!.. Мы тут как рыба в тоне; Дремли без сна и будь готов!» Так он приказывал... И, лежа вкруг котлов, Курят табак усатые гусары, И зорко вдаль глядит козак... И он своим рассказывает так: «Я бился с турком, мне знакомы янычары; Тогда служил я с пушкою пешком. — Готовы лестницы?— сказал Каменской. А было то под грозным Рущуком.— Но ров не вымерян... Тут с хитростию женской Потребно мужество... И кто из удальцов Украдкой проползет и вымеряет ров?— Он всё сказал. И я пустился... Темнело в поле и в садах, Муллы сзывали на молитву, И турки, говоря про битву, Табак курили на валах... Фитиль над пушкою дымился, Дремал усталый часовой... Я подошел... перекрестился... И лот, на снуре, весовой Тихонько с берега скатился... Я вымерил и возвратился. И храбрый русский генерал Спасибо русское за подвиг мне сказал, И я в душе ношу спасибо это. Хозяин мудрый правит светом: Товарищи, наш Бог велик! Он от погибели спасает неминучей». Так он рассказывал... и красный луч зари Уже проглядывал вдали за синей тучей... Тогда в Саксонии вели войну цари, И против них Наполеон могучий, Как темная гроза, над Эльбою стоял, И в перемирие он битвы замышлял... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . III ...Чу, кто там проскакал Близ городка красивого Дессау? Конечно, к Верлицу? Да, Верлиц — сад на славу! Я сам в нем был, и он меня пленял... «Смотрите, и не пьян, а по колено море: Вот партизан прямой! В груди заслышав горе, В веселый сад он мчится погулять! А может, и не в сад... Как знать? Уж перемирию конец... опять тревоги: Французской конницей заставлены дороги, В саксонских городах везде француз!.. Наш партизан лихой! Уж подлинно не трус... И он без устали... всю ночь считает звезды! Сам поверяет цепь и ставит сам разъезды. При нем никто не смей зевать!» Но кто взмутил песок зыбучий? Что там синеется? Как издали узнать?.. Быть может лес, быть может тучи... Ах, нет, то к Верлицу валит французов рать... IV «Бей сбор! Муштучь! Труби! Вся партия к походу! Француз объехал нас дугой И жмет к реке. Друзья, назад нам — прямо в воду! Вперед — на штык, на смертный бой! Но я, друзья, за вас в надежде, Что слово смерть не испугает вас: Не всё ль равно, что годом прежде, Что позже десятью возьмет могила нас! Слушай! стоять! не суетиться! Патрон и мужество беречь! Стрелкам по соснам разместиться: Ни слова... ни дохнуть, в тиши стеречь! Драгуны могут, спешась, лечь... А вы, мои залетные гусары, Бодри коней и сноровляй удары! Ни вы меня, ни я друзей не выдавал! Дай сабле поцелуй, и бьемся наповал!» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . V Шумит... вдали песок дымится: Француз сквозь частый бор проник. Палят!.. Вот конница и пеших крик; Уланы польские... и всё на нас валится, Как лес!.. «Молись — и на коня! Сюда, на узкую плотину: Одна сменяй другую половину. И все смотрите на меня!.. Уж я с женой в душе простился, Сказал последний мой завет: Я знал, когда на свет родился, Что ведь должно ж оставить свет...» Сказал... пошел... и закипело... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . VI Ну, ......евич! Это дело Из самых славных русских дел... Уж бой давно, давно горел: Дрались в лесу и на поречье, Постлался трупом узкий путь, И русская трещала грудь. Никто не думал об увечье: Прочь руку — сабля уж в другой! Ни фершалов, ни перевязки!.. Признаться, разве только сказки Расскажут о борьбе такой... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . VII «Но где ж союзники? Ко времени б и месту Теперь им быть!.. На них надежда уж плоха! Дерись... година нам лиха!» Так два отчаянных, влюбленных жениха До смерти режутся за милую невесту... Что зашумел громчее лес? Еще звончей и ближе топот... Берут французы перевес! У наших слышен тайный ропот... То не боязнь, но злей... то шепот: «Что не видать его в огне?» Доселе, в бурке, на коне, Он всё был тут, в глазах маячил, Он сам, он первый рубку начал... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . VIII Взошла, как и всегда, луна И в ясной Эльбе потонула; Какая мертвая, глухая тишина!.. Но разве днем не эта сторона Кипела адом? Да! И вот уснула! И враг и друг — в непробудимый сон!.. О берег, берег Эльбы дальной! Что мне сказать жене печальной? Где он, герой? Куда ж девался он? Никто не знает, неизвестно! Его искали повсеместно: На поле битвы, по лесам; Но он остался в ненайденных, Ни между тел, ни между пленных. Его безвестен жребий нам!.. Лишь ты, любезный .....евич, Порою, вспомянув о нем, Мне говоришь: «Он был прямым богатырем И чудом... как Бова, Додонский королевич!.." Ты помнишь, как тебе твердил я: «Говори (Как вместе мы запрошлым жили летом), Рассказывай мне, друг, о человеке этом: Я рад прослушать до зари!» И проводили мы в рассказах дни и ночи. Тогда каким огнем твои пылали очи! Летели мимо нас вечерние часы, Слеза в очах твоих светилась И тихо из очей катилась На длинные усы!..
Федор Глинка. Сочинения.
Москва: Советская Россия, 1986.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.