FRIEDRICH NIETZSCHE. ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА (5) - ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ГИПЕРИНФО

100444 Просмотра

Обсудить

FRIEDRICH WILHELM NIETZSCHE / ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ НИЦШЕ

НИЦШЕ / NIETZSCHE / ЕССЕ HOMO / ВОЛЯ К ВЛАСТИ / К ГЕНЕАЛОГИИ МОРАЛИ / СУМЕРКИ ИДОЛОВ /

ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА / ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА / ЗЛАЯ МУДРОСТЬ / УТРЕННЯЯ ЗАРЯ /

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ / СТИХИ НИЦШЕ / РОЖДЕНИЕ ТРАГЕДИИ

FRIEDRICH NIETZSCHE. ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА

60 Любить человека ради Бога - это было до сих пор самое благородное и отдаленное чувство из достигнутых людьми. Что любовь к человеку без какой-либо освящающей ее и скрытой за нею цели есть больше глупость и животность, что влечение к этому человеколюбию должно получить прежде от некоего высшего влечения свою меру, свою утонченность, свою крупицу соли и пылинку амбры: кто бы ни был человек, впервые почувствовавший и "переживший" это, как бы сильно ни запинался его язык в то время, когда он пытался выразить столь нежную вещь, - да будет он для нас навсегда святым и достойным почитания как человек, полет которого был до сих пор самый высокий и заблуждение самое прекрасное! 61 Философ, как мы понимаем его, мы, свободные умы: как человек, несущий огромнейшую ответственность, обладающий совестью, в которой умещается общее развитие человека, - такой философ будет пользоваться религиями для целей дисциплинирования и воспитания так же, как иными политическими и экономическими состояниями. Избирательное, дисциплинирующее, т. е. всегда настолько же разрушающее, насколько творческое и формирующее, воздействие, которое может быть оказано с помощью религий, многообразно и различно, смотря по роду людей, поставленных под их опеку и охрану. Для людей сильных, независимых, подготовленных и предназначенных к повелеванию, воплощающих в себе разум и искусство господствующей расы, религия является лишним средством для того, чтобы преодолевать сопротивление, чтобы мочь господствовать: она служит узами, связующими властелина с подданными, она предает в его руки их совесть, выдает ему то скрытое, таящееся в глубине их души, что охотно уклонилось бы от повиновения; если же отдельные натуры такого знатного происхождения, вследствие высокого развития своих духовных сил, обладают склонностью к более уединенной и созерцательной жизни и оставляют за собой только самый утонченный вид властвования (над избранными учениками или членами ордена), то религия может даже послужить средством для ограждения своего покоя от тревог и тягот более грубого правления и своей чистоты от необходимой грязи всякого политиканства. Так смотрели на дело, например, брамины: с помощью религиозной организации они присвоили себе власть назначать народу его царей, между тем как сами держались и чувствовали себя в стороне от правления, вне его, как люди высших, сверхцарственных задач. Между тем религия дает также некоторой части людей, подвластных руководство и повод для подготовки к будущему господству и повелеванию, - тем медленно возвышающимся, более сильным классам и сословиям, в которых вследствие благоприятствующего строя семейной жизни постоянно возрастают сила и возбуждение воли, воли к самообузданию: религия в достаточной степени побуждает и искушает их идти стезями, ведущими к высшему развитию духовных сил, испытать чувства великого самопреодоления, молчания и одиночества; аскетизм и пуританизм почти необходимые средства воспитания и облагорожения, если раса хочет возвыситься над своим происхождением из черни и проработать себя для будущего господства. Наконец, людям обыкновенным, большинству, существующему для служения и для общей пользы и лишь постольку имеющему право на существование, религия дает неоценимое чувство довольства своим положением и родом, многообразное душевное спокойствие, облагороженное чувство послушания, сочувствие счастью и страданию себе подобных; она несколько просветляет, скрашивает, до некоторой степени оправдывает все будничное, все низменное, все полуживотное убожество их души. Религия и религиозное значение жизни озаряет светом солнца таких всегда угнетенных людей и делает их сносными для самих себя; она действует, как эпикурейская философия на страждущих высшего ранга, укрепляя, придавая утонченность, как бы используя страдание, наконец, даже освящая и оправдывая его. Быть может, в христианстве и буддизме нет ничего столь достойного уважения, как их искусство научать и самого низменного человека становиться путем благочестия на более высокую ступень иллюзорного порядка вещей и благодаря этому сохранять довольство действительным порядком, который для него довольно суров, - но эта-то суровость и необходима! 62 Однако в конце концов, чтобы отдать должное и отрицательному балансу просчетов таких религий и осветить их зловещую опасность, нужно сказать следующее: если религии не являются средствами воспитания и дисциплинирования в руках философов, а начинают действовать самостоятельно и самодержавно, если они стремятся представлять собою последние цели, а не средства наряду с другими средствами, то это всегда обходится слишком дорого и имеет пагубные последствия. Человечество, как и всякий другой животный вид, изобилует неудачными экземплярами, больными, вырождающимися, хилыми, страждущими по необходимости; удачные случаи также и у человека являются всегда исключением, и, принимая во внимание, что человек есть ещё не установившийся животный тип, даже редким исключением. Но дело обстоит ещё хуже: чем выше тип, представляемый данным человеком, тем менее является вероятным, что он удастся, случайность, закон бессмыслицы, господствующий в общем бюджете человечества, выказывает себя самым ужасающим образом в своём разрушительном действии на высших людей, для существования которых необходимы тонкие, многообразные и трудно поддающиеся определению условия. Как же относятся обе названные величайшие религии к этому излишку неудачных случаев? Они стараются поддержать, упрочить жизнь всего, что только может держаться, они даже принципиально принимают сторону всего неудачного, как религии для страждущих, они признают правыми всех тех, которые страдают от жизни, как от болезни, и хотели бы достигнуть того, чтобы всякое иное понимание жизни считалось фальшивым и было невозможным. Как бы высоко ни оценивали эту щадящую и оберегающую заботу, которая до сих пор почти всегда окружала все типы людей, включая и высший, наиболее страждущий тип, всё равно в общем балансе прежние и как раз суверенные религии являются главными причинами, удержавшими тип "человек" на более низшей ступени; они сохранили слишком многое из того, что должно было погибнуть. Мы обязаны им неоценимыми благами, и кто же достаточно богат благодарностью, чтобы не оказаться бедняком перед всем тем, что, например, сделали до сих пор для Европы "священнослужители Европы"! И всё-таки, если они приносили страждущим утешение, внушали угнетённым и отчаивающимся мужество, давали несамостоятельным опору и поддержку и заманивали в монастыри и душевные тюрьмы, прочь от общества, людей с расстроенным внутренним миром и обезумевших; что ещё, кроме этого, надлежало им свершить, чтобы со спокойной совестью так основательно потрудиться над сохранением больных и страждущих, т. е. по существу над ухудшением европейской расы? Поставить все расценки ценностей на голову - вот что надлежало им свершить! И сломить сильных, оскорбить великие надежды, заподозрить счастье, обнаруживаемое в красоте; всё, что есть самовластительного, мужественного, завоевательного, властолюбивого, все инстинкты, свойственные высшему и наиболее удачному типу "человек", согнуть в неуверенность, совестливость, саморазрушение, всю любовь к земному и к господству над землёй обратить против земли и в ненависть ко всему земному - вот задача, которую поставила и должна была поставить себе церковь, пока в её оценке "отречение от мира", "отречение от чувств" и "высший человек" не сложились в одно чувство. Допустив, что кто-нибудь был бы в состоянии насмешливым и беспристрастным оком эпикурейского бога окинуть причудливо-горестную и столь же грубую, сколь и утончённую комедию европейского христианства, - ему, сдаётся мне, было бы чему вдоволь надивиться и посмеяться; не покажется ли ему, что в Европе в течение восемнадцати веков господствовало единственное желание - сделать из человека возвышенного выродка? Кто же с обратными потребностями, не по-эпикурейски, а с неким божественным молотом в руках подошёл бы к этому почти произвольно вырождающемуся и гибнущему человеку, каким представляется европейский христианин (например, Паскаль), разве тот не закричит с гневом, состраданием и ужасом: "О болваны, чванливые сострадательные болваны, что вы наделали! Разве это была работа для ваших рук! Как искрошили, как изгадили вы мне мой лучший камень! Что позволили вы себе сделать!" Я хотел сказать: христианство до сих пор было наиболее роковым видом зазнайства человека. Люди недостаточно возвышенного и твёрдого характера для того, чтобы работать над человеком в качестве художников; люди недостаточно сильные и дальновидные для того, чтобы решиться на благородное самообуздание и дать свободу действия тому первичному закону природы, по которому рождаются и гибнут тысячи неудачных существ; люди недостаточно знатные для того, чтобы видеть резкую разницу в рангах людей и пропасть, отделяющую одного человека от другого, - такие люди с их "равенством перед Богом" управляли до сих пор судьбами Европы, пока наконец не появилась взлелеянная их стараниями, измельчавшая, почти смешная порода, какое-то стадное животное, нечто добродушное, хилое и посредственное, - нынешний европеец...

ОТДЕЛ ЧЕТВЁРТЫЙ:
АФОРИЗМЫ И ИНТЕРМЕДИИ

63 Кто учитель до мозга костей, тот относится серьезно ко всем вещам, лишь принимая во внимание своих учеников, - даже к самому себе. 64 "Самодовлеющее познание" - это последние силки, расставляемые моралью: при помощи их в ней можно еще раз вполне запутаться. 65 Привлекательность познания была бы ничтожна, если бы на пути к нему не приходилось преодолевать столько стыда. 65а Бесчестнее всего люди относятся к своему Богу: он не смеет грешить. 66 Быть может, в склонности позволять унижать себя, обкрадывать, обманывать, эксплуатировать проявляется стыдливость некоего Бога среди людей. 67 Любовь к одному есть варварство: ибо она осуществляется в ущерб всем остальным. Также и любовь к Богу. 68 "Я это сделал", - говорит моя память. "Я не мог этого сделать", - говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает. 69 Мы плохо всматриваемся в жизнь, если не замечаем в ней той руки, которая щадя - убивает. 70 Если имеешь характер, то имеешь и свои типичные пережитки, которые постоянно повторяются. 71 Мудрец в роли астронома. - Пока ты еще чувствуешь звезды как нечто "над тобою", ты еще не обладаешь взором познающего. 72 Не сила, а продолжительность высших ощущений создаёт высших людей. 73 Кто достигает своего идеала, тот этим самым перерастает его. 73а Иной павлин прячет от всех свой павлиний хвост - и назыает это своей гордостью. 74 Гениальный человек невыносим, если не обладает при этом, по крайней мере, еще двумя качествами: чувством благодарности и чистоплотностью. 75 Степень и характер родовитости человека проникает его существо до последней вершины его духа. 76 В мирной обстановке воинственный человек нападает на самого себя. 77 Своими принципами мы хотим либо тиранизировать наши привычки, либо оправдать их, либо заплатить им дань уважения, либо выразить порицание, либо скрыть их; очень вероятно, что двое людей с одинаковыми принципами желают при этом совершенно различного в основе. 78 Презирающий самого себя все же чтит себя при этом как человека, который презирает. 79 Душа, чувствующая, что ее любят, но сама не любящая, обнаруживает свои подонки: самое низкое в ней всплывает наверх. 80 Разъяснившаяся вещь перестаёт интересовать нас. - Что имел в виду тот бог, который давал совет: "познай самого себя"! Может быть, это значило: "перестань интересоваться собою, стань объективным"! - А Сократ? - А "человек науки"? - 81 Ужасно умереть в море от жажды. Уж не хотите ли вы так засолить вашу истину, чтобы она никогда более не утоляла жажды? 82 "Сострадание ко всем" было бы суровостью и тиранией по отношению к тебе, сударь мой, сосед! - 83 Инстинкт. - Когда горит дом, то забывают даже об обеде. - Да - но его наверстывают на пепелище. 84 Женщина научается ненавидеть в той мере, в какой она разучивается очаровывать. 85 Одинаковые аффекты у мужчины и женщины все-таки различны в темпе - поэтому-то мужчина и женщина не перестают не понимать друг друга. 86 У самих женщин в глубине их личного тщеславия всегда лежит безличное презрение - презрение "к женщине". 87 Сковано сердце, свободен ум. - Если крепко заковать свое сердце и держать его в плену, то можно дать много свободы своему уму, - я говорил это уже однажды. Но мне не верят в этом, если предположить, что сами уже не знают этого. 88 Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущенными. 89 Ужасные переживания жизни дают возможность разгадать, не представляет ли собою нечто ужасное тот, кто их переживает. 90 Тяжелые, угрюмые люди становятся легче именно от того, что отягчает других, от любви и ненависти, и на время поднимаются к своей поверхности. 91 Такой холодный, такой ледяной, что об него обжигают пальцы! Всякая рука содрогается, прикоснувшись к нему! - Именно поэтому его считают раскаленным. 92 Кому не приходилось хотя бы однажды жертвовать самим собою за свою добрую репутацию? - 93 В снисходительности нет и следа человеконенавистничества, но именно потому-то слишком много презрения к людям. 94 Стать зрелым мужем - это значит снова обрести ту серьезность, которою обладал в детстве, во время игр. 95 Стыдиться своей безнравственности - это одна из ступеней той лестницы, на вершине которой стыдятся также своей нравственности. 96 Нужно расставаться с жизнью, как Одиссей с Навсикаей, - более благословляющим, нежели влюбленным. 97 Как? Великий человек? - Я все еще вижу только актера своего собственного идеала. 98 Если дрессировать свою совесть, то и кусая она будет целовать нас. 99 Разочарованный говорит: "Я слушал эхо и слышал только похвалу" - 100 Наедине с собою мы представляем себе всех простодушнее себя: таким образом мы даем себе отдых от наших ближних. 101 В наше время познающий легко может почувствовать себя животным превращением божества. 102 Открытие взаимности собственно должно бы было отрезвлять любящего относительно любимого им существа. "Как? даже любить тебя - это довольно скромно? Или довольно глупо? Или - или -" 103 Опасность счастья. - "Все служит на благо мне; теперь мила мне всякая судьба - кому охота быть судьбой моей?" 104 Не человеколюбие, а бессилие их человеколюбия мешает нынешним христианам предавать нас сожжению. 105 Свободомыслящему, "благочестивцу познания", еще более противна pia fraus (противна его "благочестию"), чем impia fraus. Отсюда его глубокое непонимание церкви, свойственное типу "свободомыслящих", - как его несвобода. 106 Музыка является средством для самоуслаждения страстей. 107 Раз принятое решение закрывать уши даже перед основательнейшим противным доводом - признак сильного характера. Стало быть, случайная воля к глупости. 108 Нет вовсе моральных феноменов, есть только моральное истолкование феноменов... 109 Бывает довольно часто, что преступнику не по плечу его деяние - он умаляет его и клевещет на него. 110 Адвокаты преступника редко бывают настолько артистами, чтобы всю прелесть ужаса деяния обратить в пользу его виновника. 111 Труднее всего уязвить наше тщеславие как раз тогда, когда уязвлена наша гордость. 112 Кто чувствует себя предназначенным для созерцания, а не для веры, для того все верующие слишком шумливы и назойливы, - он обороняется от них. 113 "Ты хочешь расположить его к себе? Так делай вид, что теряешься перед ним -" 114 Огромные ожидания от половой любви и стыд этих ожиданий заранее портят женщинам все перспективы. 115 Там, где не подыгрывает любовь или ненависть, женщина играет посредственно. 116 Великие эпохи нашей жизни наступают тогда, когда у нас является мужество переименовать наше злое в наше лучшее. 117 Воля к победе над одним аффектом в конце концов, однако, есть только воля другого или множества других аффектов. 118 Есть невинность восхищения: ею обладает тот, кому еще не приходило в голову, что и им могут когда-нибудь восхищаться. 119 Отвращение к грязи может быть так велико, что будет препятствовать нам очищаться - "оправдываться". 120 Часто чувственность перегоняет росток любви, так что корень остается слабым и легко вырывается. 121 Что Бог научился греческому, когда захотел стать писателем, в этом заключается большая утонченность - как и в том, что он не научился ему лучше. 122 Иной человек, радующийся похвале, обнаруживает этим только учтивость сердца - и как раз нечто противоположное тщеславию ума. 123 Даже конкубинат развращен - браком. 124 Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью, а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал ее. Притча. 125 Если нам приходится переучиваться по отношению к какому-нибудь человеку, то мы сурово вымещаем на нем то неудобство, которое он нам этим причинил. 126 Народ есть окольный путь природы, чтобы прийти к шести-семи великим людям. - Да, - и чтобы потом обойти их. 127 Наука уязвляет стыдливость всех настоящих женщин. При этом они чувствуют себя так, точно им заглянули под кожу или, что еще хуже, под платье и убор. 128 Чем абстрактнее истина, которую ты хочешь преподать, тем сильнее ты должен обольстить ею еще и чувства. 129 У чёрта открываются на Бога самые широкие перспективы; оттого он и держится подальше от него - чёрт ведь и есть закадычный друг познания. 130 Что человек собою представляет, это начинает открываться тогда, когда ослабевает его талант, - когда он перестаёт показывать то, что он может. Талант - тоже наряд: наряд - тоже способ скрываться. 131 Оба пола обманываются друг в друге - от этого происходит то, что, в сущности, они чтут и любят только самих себя (или, если угодно, свой собственный идеал - ). Таким образом, мужчина хочет от женщины миролюбия, - а между тем женщина по существу своему как раз неуживчива, подобно кошке, как бы хорошо она ни выучилась выглядеть миролюбивой. 132 Люди наказываются сильнее всего за свои добродетели. 133 Кто не умеет найти дороги к своему идеалу, тот живёт легкомысленнее и бесстыднее, нежели человек без идеала. 134 Только из области чувств и истекает всякая достоверность, всякая чистая совесть, всякая очевидность истины. 135 Фарисейство не есть вырождение доброго человека: напротив, изрядное количество его является скорее условием всякого благоденствия. 136 Один ищет акушера для своих мыслей, другой - человека, которому он может помочь разрешиться ими; так возникает добрая беседа. 137 Вращаясь среди ученых и художников, очень легко ошибиться в обратном направлении: нередко в замечательном ученом мы находим посредственного человека, а в посредственном художнике очень часто - чрезвычайно замечательного человека. 138 Мы поступаем наяву так же, как и во сне: мы сначала выдумываем и сочиняем себе человека, с которым вступаем в общение, - и сейчас же забываем об этом. 139 В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина. 140 Совет в форме загадки. - "Если узы не рвутся сами, - попробуй раскусить их зубами". 141 Брюхо служит причиной того, что человеку не так-то легко возомнить себя Богом. 142 Вот самые благопристойные слова, которые я слышал: "Dans le veritable amour c'est l'ame, qui enveloppe le corps". 143 Нашему тщеславию хочется, чтобы то, что мы делаем лучше всего, считалось самым трудным для нас. К происхождению многих видов морали. 144 Если женщина обнаруживает научные склонности, то обыкновенно в её половой системе что-нибудь да не в порядке. Уже бесплодие располагает к известной мужественности вкуса; мужчина же, с позволения сказать, как раз "бесплодное животное". 145 Сравнивая в целом мужчину и женщину, можно сказать следующее: женщина не была бы так гениальна в искусстве наряжаться, если бы не чувствовала инстинктивно, что её удел - вторые роли. 146 Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. 147 Из старых флорентийских новелл, - также из жизни: buona femmina е mala fernmina vuol bastone. Sacchetti Nov. 86. 148 Соблазнить ближнего на хорошее о ней мнение и затем всей душой поверить этому мнению ближнего, - кто сравнится в этом фокусе с женщинами! - 149 То, что в данное время считается злом, обыкновенно есть несвоевременный отзвук того, что некогда считалось добром, - атавизм старейшего идеала. 150 Вокруг героя всё становится трагедией, вокруг полубога всё становится драмой сатиров, а вокруг Бога всё становится - как? быть может, "миром"? 151 Иметь талант недостаточно: нужно также иметь на это ваше позволение, - не так ли? друзья мои? 152 "Где древо познания, там всегда рай" - так вещают и старейшие и новейшие змеи. 153 Всё, что делается из любви, совершается всегда по ту сторону добра и зла. 154 Возражение, глупая выходка, веселое недоверие, насмешливость суть признаки здоровья: все безусловное принадлежит к области патологии. 155 Понимание трагического ослабевает и усиливается вместе с чувственностью. 156 Безумие единиц - исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен - правило.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.