Г.В.Ф.Гегель ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА (23)

[ 2. Сама суть дела и индивидуальность. ] – Таково понятие, которое составляет о себе сознание, обладающее достоверностью самого себя как абсолютного взаимопроникновения индивидуальности и бытия; посмотрим, подтверждается ли для сознания это понятие опытом и согласуется ли с ним его реальность. Произведение есть реальность, которую сознание сообщает себе; оно есть то, в чем индивид оказывается для сознания тем, что он есть в себе и [при том] так, что сознание, для которого индивид открывается в произведении, есть не особенное, а всеобщее сознание; в произведении вообще индивид вынес себя в стихию всеобщности, в лишенное определенности пространство бытия. Отошедшее от своего произведения сознание, – так как в этой противоположности оно становится абсолютной негативностью или действованием, – есть на деле всеобщее сознание по сравнению со своим произведением, которое есть сознание определенное; оно, следовательно, выходит за пределы себя как произведения и само есть лишенное определенности пространство, которое находит себя не наполненным своим произведением. Если прежде в понятии все же сохранялось их единство, то происходило это именно благодаря тому, что произведение снималось как сущее произведение. Но оно должно быть, и следует посмотреть, как в его бытии индивидуальность сумеет сохранить его всеобщность и удовлетворить себя. – Сначала рассмотрим возникшее произведение само по себе. Оно восприняло в себя всю натуру индивидуальности; его бытие поэтому само есть некоторое действование, в котором все различия проникают друг в друга и растворяются; произведение, следовательно, вытолкнуто в некоторое существование, в котором определенность первоначальной натуры на деле обращается против других определенных натур, посягает на них, как и эти другие посягают на нее, и теряется как исчезающий момент в этом всеобщем движении. Если внутри понятия реальной в себе и для себя самой индивидуальности все моменты – обстоятельства, цель, средства и претворение в действительность – друг другу равны, а первоначальная определенная натура имеет значение только всеобщей стихии, то, напротив того, когда эта стихия становится предметным бытием, его определенность как таковая выявляется в произведении и сохраняет свою истину в своем растворении. При ближайшем рассмотрении это растворение таково, что в этой определенности индивид действительно открылся себе как "этот" индивид; но эта определенность есть не только содержание действительности, но точно так же и форма ее, или: действительность как таковая вообще есть именно та определенность, которая состоит в том, чтобы противополагаться самосознанию. Если рассматривать ее с этой стороны, то оказывается, что она из понятия исчезла и есть лишь чуждая действительность, которую уже застали. Произведение есть, это значит, оно есть для других индивидуальностей, и для них оно есть чуждая действительность, вместо которой они должны выявить свою действительность, чтобы своим действованием сообщить себе сознание своего единства с действительностью; или: их интерес к названному произведению, выявленный их первоначальной натурой, иной, нежели специфический интерес этого произведения, которое таким образом сделалось чем-то другим. Произведение, следовательно, вообще есть нечто преходящее, что угасает благодаря противодействию других сил и интересов и воспроизводит реальность индивидуальности скорее исчезающей, чем завершенной.

Таким образом, для сознания в его произведении возникает противоположность действования и бытия, которая в прежних формообразованиях создания была вместе с тем началом действования, тогда как здесь она – только результат. Но на деле эта противоположность была точно так же заложена в основу, когда сознание как в себе реальная индивидуальность приступало к деятельности; ибо деятельность предполагала определенную первоначальную натуру в качестве в-себе[-бытия], содержанием которой было чистое осуществление ради осуществления. Но чистое действование есть себе самой равнаяформа, которой тем самым определенность первоначальной натуры не равна. Здесь, как и в других случаях, безразлично, что из двух назвать понятием и что реальностью; первоначальная натура естьмысленное или в-себе[-бытие] в противоположность действованию, в котором она только и имеет свою реальность; или же первоначальная натура есть бытие столько же индивидуальности как таковой, сколько и индивидуальности как произведения, а действование есть первоначальное понятие как абсолютный переход или как становление. Эту несоразмерность понятия и реальности, заложенную в его сущности, сознание в своем произведении узнает на опыте; следовательно, в произведении сознание открывается себе так, как оно поистине есть, и его пустое понятие о себе самом исчезает.

В этом основном противоречии произведения, составляющего истину этой индивидуальности, которая видит себя в себе реальной, вновь выступают, таким образом, все стороны индивидуальности в их взаимном противоречии; или: произведение как содержание индивидуальности в целом, будучи выставлено из действования, которое есть негативное единство и держит в плену все моменты, вынесено вбытие, предоставляет им теперь свободу; и в стихии устойчивого существования они становятся равнодушными друг к другу. Понятие и реальность, следовательно, разделяются как цель и как то, что составляет первоначальную существенность. Дело случая, обладает ли цель подлинной сущностью или в цель возводится в-себе[-бытие]. Точно так же расходятся в свою очередь понятие и реальность как переход в действительность и как цель; или же, дело случая, что выбирается то средство, которое выражает цель. И, наконец, если взять эти внутренние моменты в совокупности, то – обладают ли они внутри себя единством или нет, – действование индивида опять-таки случайно по отношению к действительности вообще; счастье решает столь же в пользу плохо определенной цели и плохо избранного средства, как и против.

Если, следовательно, теперь противоположность хотения и осуществления, цели и средств и в свою очередь этого "внутреннего", взятого в совокупности, и самой действительности становится для сознания в его произведении тем, что вообще включает в себя случайность его действования, то с другой стороны, точно так же налицо единство и необходимость этого действования; эта последняя сторона берет верх над первой, и опыт случайности действования сам есть только случайный опыт. Необходимость действования состоит в простом соотношении цели и действительности, и это единство есть понятие действования; поступки совершаются, потому что действование в себе самом и для себя самого есть сущность действительности. В произведении обнаруживается, правда, случайность, которая имеется в осуществленности помимо хотения и осуществления; и этот опыт, который как будто должен иметь значение истины, противоречит указанному понятию деятельности. Если, однако, мы рассмотрим содержание этого опыта в его полноте, то оно окажется исчезающим произведением; сохраняется не исчезновение, а само исчезновение действительно и связано с произведением и само исчезает вместе с ним; негативное само гибнет вместе с положительным, негацию которого оно составляет.

Это исчезновение исчезновения содержится в самом понятии в себе реальной индивидуальности; ибо то, в чем произведение, или то, что в нем исчезает и что должно было дать тому, что называлось опытом, его перевес над понятием, которое индивидуальность имеет о самой себе, есть предметная действительность; но она есть момент, который и в самом этом сознании более не имеет истины для себя: эта истина состоит лишь в единстве его с действованием, и истинное произведение есть лишь указанное выше единство действования и бытия, хотения и осуществления. Таким образом, для сознания – в силу достоверности, лежащей в основе его деятельности, – сама противоположная этой достоверности действительность есть нечто такое, что есть только для сознания; для него как для возвратившегося в себя самосознания, для которого исчезла всякая противоположность, последняя уже не может возникнуть в этой форме его для-себя-бытия в противоположность действительности; противоположность и негативность, которая обнаруживается в произведении, касается, следовательно, не только содержания произведения или также содержания сознания, но и действительности как таковой, а тем самым и противоположности, имеющейся налицо только благодаря ей и в ней, и исчезновения произведения. Таким способом, стало быть, сознание рефлектируется в себя из своего преходящего произведения и утверждает свое понятие и достоверность как сущее и постоянное в противоположность опыту случайности действования; фактически оно узнает на опыте свое понятие, в котором действительность есть лишь момент, нечто для сознания, а не то, что есть в себе и для себя; оно на опыте узнает ее как исчезающий момент, и она имеет для него поэтому значение лишь бытиявообще, всеобщность которого тождественна действованию. Это единство есть истинное произведение; оно есть сама суть дела, которая просто утверждает себя и узнается на опыте как "постоянное", независимо от того дела (Sache), которое есть случайность индивидуального действования как такового, обстоятельств, средств и действительности.

Сама суть дела лишь постольку противоположна этим моментам, поскольку они должны иметь значение как изолированные, но как взаимопроникновение действительности и индивидуальности она по существу есть единство этих моментов; равным образом она есть некоторое действование и как действование – чистое действование вообще, а следовательно, в такой же мере и действование "этого" индивида, и это действование – как ему еще принадлежащее в противоположность действительности, [т.е.] как цель. Точно так же она есть переход из этой определенности в противоположную, и, наконец, она есть действительность, которая имеется налицо для сознания. Сама суть дела, следовательно, выражает духовную существенность, в которой все эти моменты сняты как имеющие значение для себя и, следовательно, имеют значение только как всеобщие, и в которой для сознания его достоверность себя самого есть предметная сущность, суть дела: предмет, рожденный из самосознания как его предмет, не переставая быть свободным предметом в собственном смысле. – Вещь же чувственной достоверности и воспринимания имеет теперь свое значение для самосознания только через него; на этом покоится различие вещи и сути дела. – При этом будет совершено движение, соответствующее чувственной достоверности и восприятию.

Таким образом, в самой сути дела как в ставшем предметным взаимопроникновении индивидуальности и самой предметности самосознанию открылось его истинное понятие о себе, или: оно пришло к осознанию своей субстанции. В том виде, в каком оно здесь имеется, оно в то же время есть только что возникшее и потому непосредственное сознание этой субстанции, а это и есть тот определенный модус, в котором духовная сущность имеется здесь налицо и в котором она еще не созрела до подлинно реальной субстанции. Сама суть дела имеет в этом ее непосредственном сознании форму простой сущности, которая, будучи всеобщим, содержит в себе все свои различные моменты и свойственна им, но опять-таки она и равнодушна к ним как определенным моментам и свободна для себя и в качестве самой этой свободной простой абстрактной сути дела имеет значение сущности. Разные моменты первоначальной определенности или сути дела "этого" индивида – его цели, средств, самого действования и действительности – суть для этого сознания, с одной стороны, отдельные моменты, которые оно в противоположность самой сути дела может покинуть и от которых оно может отказаться, а с другой стороны, все они имеют [своей] сущностью самое суть дела лишь в том смысле, что она как их абстрактное всеобщее находится в каждом из этих различных моментов и может быть ихпредикатом. Сама она еще не есть субъект; таковым считаются названные моменты, потому что они приходятся на сторону единичности вообще, а сама суть дела есть пока лишь просто всеобщее. Она есть род, который находится во всех этих моментах как в своих видах и столь же свободен от них.

[ 3. Обоюдный обман и духовная субстанция. ] – То сознание называется честным, которое, с одной стороны, пришло к выражаемому самой сутью дела идеализму, а с другой – обладает тем, что истинно в этой сути как в данной формальной всеобщности; главное для него всегда только в ней, оно поэтому блуждает в ее различных моментах или видах и, не достигая ее в одном из них или в каком-нибудь одном значении, именно в силу этого овладевает ею в каком-нибудь другом моменте и тем самым фактически всегда получает то удовлетворение, которое должно было выпасть на долю этого сознания, согласно его понятию. Как бы то ни было, оно достигло самой сути дела и осуществило ее, ибо в качестве этого общего рода названных моментов она – предикат [их] всех.

Если такое сознание и не претворяет цели в действительность, то оно все же хотело ее – это значит, что оно цель как цель, чистое действование, которое ничего не делает, превращает в самое суть дела; и потому оно может высказываться в том смысле и утешаться тем, что все же всегда что-то делалось и приводилось в действие. Так как всеобщее само включает негативное или исчезновение, то и самый факт, что произведение уничтожается, есть его действование; оно побудило к этому других и еще находит в исчезновении своей действительности удовлетворение, подобно тому как озорники, получая оплеуху, наслаждаются самими собой как причиной, вызвавшей ее. Или пусть оно даже и не пыталось осуществить самое суть дела и ровно ничего не сделало, значит, оно было не в силах; сама суть деладля него есть единство его решения и реальности. Действительностью, утверждает оно, может быть только то, что в его силах. – Наконец, пусть нечто для него интересное вообще совершилось без его содействия – для него эта действительность есть сама суть дела именно в том интересе, который оно в ней находит, хотя она и не была создана им; пусть это – счастие, которое досталось ему лично, оно расценивает его как свое деяние и заслугу; пусть это, кроме того, мировое событие, которое его больше не касается, – оно точно так же выдает его за свое, и бездеятельный интерес приобретает для него значение партии, за или против которой оно было, с которой боролось или которую поддерживало.

Честность этого сознания, равно как и удовлетворение, которое им всюду испытывается, фактически состоит, как явствует, в том, что оно не согласует своих мыслей о самой сути дела. Для негопоследняя в такой же мере его дело, в какой оно вовсе не есть произведение, или есть чистое действование и пустая цель, или также бездеятельная действительность; одно значение за другим оно делает субъектом этого предиката и забывает их одно за другим. Теперь в голом "хотел" или же "был не в силах" сама суть дела имеет значение пустой цели и мысленного единства хотения и осуществления. Утешение по поводу того, что уничтожена цель, которая все же была предметом хотения и чистого действования, равно как и удовлетворение от того, что нечто было предоставлено другим для действования, выдает за сущность чистое действование или всецело плохое произведение; ибо плохим следует называть то произведение, которое вовсе не есть произведение. Наконец, при удаче, когда действительность оказывается уже налицо, это бытие и без какого-либо действия становится самой сутью дела.

Но истина этой честности в том, что последняя не так честна, как она выглядит. Ибо она не может быть до такой степени лишена мысли, чтобы этим различным моментам в самом деле дать так распасться, но у нее должно быть непосредственное сознание их противоположности, потому что они просто соотносятся друг с другом. Чистое действование есть по существу действование "этого" индивида, и "это" действование точно так же есть по существу некоторая действительность или суть дела. Наоборот, действительность есть по существу лишь в качестве его действования, как и действования вообще; и его действование в то же время есть и действование вообще, и действительность. В то время, следовательно, как индивиду кажется, будто главное для него в самой сути дела как абстрактной действительности, имеет место и то, что для него главное в ней как в его действовании (es ihm um sie als sein Tun zu tun ist).

Но равным образом, так как для него главное только в поступках, для него это не имеет серьезного значения, а главное для него – в некотором деле, и в деле как его деле. Так как, наконец, он, по-видимому, хочет только своего дела и своего действования, то опять-таки главное в сути дела вообще или в действительности, остающейся в себе и для себя.

Подобно тому как сама суть дела и ее моменты здесь являются содержанием, они столь же необходимо существуют и как формы в сознании. Они выступают как содержание только затем, чтобы исчезнуть, и каждый из них уступает место другому. Поэтому в определенности они должны быть налицо как снятые; но в таком виде они суть стороны самого сознания. Сама суть дела имеется налицо как в-себе[-бытие] или как его рефлексия в себя; но взаимное вытеснение моментов выражается в сознании так, что они выявлены не в себе, а только в нем для некоторого "иного". Один из моментов содержания выставляется им на свет и представляется для других; но в то же время сознание рефлектировано из него в себя и противоположное точно так же имеется в нем налицо; сознание хранит его для себя как свое. При этом не бывает также, чтобы один какой-нибудь момент был только вынесен наружу, а другой лишь сохранен внутри, – нет, сознание чередует их, ибо оно должно и тот и другой сделать существенными для себя и для других. Целое есть движущееся взаимопроникновение индивидуальности и всеобщего; но так как это целое имеется налицо для этого сознания лишь в качестве простойсущности и, следовательно, в качестве абстракции самой сути дела, то моменты этого целого распадаются как разъединенные вне ее и внеположные; и как целое оно исчерпывается и проявляется лишь раздельным чередованием вынесения наружу и для-себя-сохранения. Так как в этом чередовании сознание имеет один момент для себя и имеет его как существенный момент в своей рефлексии, а другой момент – лишь как внешний у себя или для других, то тем самым происходит игра индивидуальностей друг с другом, в которой они и себя самих и друг друга обманывают и точно так же признают себя обманутыми.

Итак, какая-нибудь индивидуальность собирается нечто осуществить; кажется, будто она этим возвела нечто в суть дела; она совершает поступки, открывается в этом для других и ей кажется, что главное для нее в действительности. Другие, следовательно, принимают действование индивидуальности за интерес к сути дела как таковой и за цель, состоящую в том, чтобы дело в себе было осуществлено, – безразлично, первой индивидуальностью или ими. Когда поэтому они указывают на то, что "это" дело уже осуществлено ими, или, если не осуществлено, предлагают свою помощь и оказывают ее, то описанного выше сознания, напротив, уже нет там, где, по их мнению, оно находится; то, что его интересует в деле, – это его поступки, и когда они убеждаются, что это и было само дело, они, стало быть, считают себя обманутыми. – Но фактически поспешность, с которой они шли на помощь, сама была не чем иным, как желанием видеть и показать свое действование, а не самое суть дела; т.е. они хотели обмануть других тем же способом, каким и сами, как они жалуются, были введены в обман. – Так как теперь обнаружилось, что самой сутью дела считаются собственные поступки, игра своих сил, то кажется, будто сознание занято своей сущностью для себя, а не для других, и заботится о действовании лишь как своем действовании, а не как действовании других, предоставляя, стало быть, то же самое другим в их деле.

Однако они вновь заблуждаются; сознание уже ушло оттуда, где оно, по их мнению, находится. Для него важно не дело как "это" его единичное дело, а оно как дело, как всеобщее, которое есть для всех. Оно, стало быть, вмешивается в их действия и произведение, и если оно не может уже отобрать их у них, оно обнаруживает при этом свой интерес по крайней мере тем, что занимается высказыванием суждений; если оно накладывает на произведение печать своего одобрения и своей похвалы, то под этим подразумевается, что оно хвалит в произведении не только само произведение, но в то же время исвое собственное великодушие и умеренность, выражающиеся в том, что оно не погубило произведение как произведение и не нанесло ему ущерба своим неодобрением. Выказывая интерес кпроизведению, оно наслаждается в нем самим собой; точно так же произведение, которое оно порицает, желанно для него именно за то наслаждение своим собственным действованием, которое оно благодаря этому испытывает. А те, кто этим вмешательством считают себя обманутыми или выдают себя за таковых, скорее сами хотели обмануть таким же образом. Они выдают свои дела и поступки за нечто такое, что есть лишь для них самих и в чем они имеют в виду только себя и свою собственную сущность. Однако, делая что-то и тем показывая и выставляя себя публично, они своим действием прямо противоречат своему утверждению, будто хотят исключить самое публичность, всеобщее сознание и участие всех; претворение же в действительность, напротив, есть вынесение "своего" во всеобщую стихию, благодаря чему оно становится и должно стать делом всех.

Таким образом, если главное должно быть только в чистой сути дела, то это точно так же обман себя самого и других; сознание, которое открывает какое-нибудь дело, напротив, на опыте узнает, что другие поспешно слетаются как мухи на только что выставленное молоко и хотят извлечь здесь выгоду, – и они, в свою очередь, узнают на опыте относительно сознания, что для него точно так же главное – не дело как предмет, а то, что это его дело. Напротив того, если считать существенным лишь само действование, применение сил и способностей или выявление "этой" индивидуальности, то опыт точно так же показывает обеим сторонам, что все хлопочут и считают себя званными, и вместо чистого действования или единичного специфического действования, напротив, открылось нечто, что в такой же мере естьдля других, или открылась сама суть дела. В обоих случаях получается одно и то же и имеет лишь иной смысл в отличие от случая, который при этом имелся в виду и должен был иметь значение. Сознание узнает на опыте, что обе стороны – одинаково существенные моменты, и тем самым узнает природу самого дела, а именно, что она не есть только дело, которое противополагалось бы действованию вообще и единичному действованию, и не есть действование, которое противополагалось бы устойчивому существованию и было бы родом, свободным от этих моментов как своих видов, а она естьсущность, бытие которой есть действование единичного индивида и всех индивидов и действование которой непосредственно есть для других или есть суть дела, и лишь суть дела оказываетсядействованием всех и каждого; сущность, которая есть сущность всякой сущности, есть духовная сущность. Сознание на опыте узнает, что ни один из указанных моментов не есть субъект, а напротив, растворяется в самой всеобщей сути дела; моменты индивидуальности, которые для безмыслия этого сознания поочередно рассматривались как субъект, объединяются в простую индивидуальность, которая, будучи "этой" [индивидуальностью], столь же непосредственно всеобща. Сама суть дела вследствие этого теряет положение предиката и определенность безжизненной абстрактной всеобщности, она, напротив, есть проникнутая индивидуальностью субстанция – субъект, в котором индивидуальность есть в такой же мере в качестве себя самой или "этой" [индивидуальности], как и в качестве всехиндивидов, и всеобщее, которое только в качестве "этого" действования всех и каждого есть бытие, действительность, состоящая в том, что "это" сознание знает ее как свою единичную действительность и как действительность всех. Сама чистая суть дела есть то, что выше определялось как категория: бытие есть "я", или "я" есть бытие, но как мышление, которое еще отличается от действительного самосознания; здесь же моменты действительного самосознания, поскольку мы называем их его содержанием – целью, действованием и действительностью, – а также поскольку мы называем их его формой, суть для-себя-бытие и бытие для другого, – эти моменты выявлены как одно с самой простой категорией, и благодаря этому категория есть в то же время все содержание.