Г.В.Ф.Гегель ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА (30)

a. Образованность и ее царство действительности

Дух этого мира есть проникнутая самосознанием духовная сущность, которая знает, что она непосредственно наличествует как эта для себя сущая сущность и что ей противостоит сущность как некоторая действительность. Но наличное бытие этого мира, точно так же как и действительность самосознания, основывается на движении отрешения самосознания от своей личности, вследствие чего создает свой мир и относится к нему как к некоторому чуждому миру, так что отныне оно должно завладевать им. Но сам отказ от своего для-себя-бытия есть порождение действительности, и этим отказом оно, следовательно, непосредственно завладевает ею. Или: самосознание есть только нечто, оно лишь постольку обладает реальностью, поскольку оно отчуждается от себя самого; тем самым оно утверждает себя как всеобщее, и эта его всеобщность есть его значимость и его действительность. Это равенство со всеми не есть поэтому указанное ранее равенство права, не есть упоминавшаяся непосредственная признанность и значимость самосознания на том основании, что оно есть: для того чтобы обладать значимостью, оно путем отчуждающего опосредствования должно согласовать себя со всеобщим. Лишенная духа всеобщность права воспринимает в себя всякий природный модус характера как модус наличного бытия и оправдывает его. Но всеобщность, которая имеет здесь значимость, есть всеобщность ставшая, и потому она действительна.

[ 1. Образованность как отчуждение природного бытия. ] – Таким образом, то, благодаря чему индивид здесь обладает значимостью и действительностью, есть образованность. Его истинная первоначальная натура и субстанция есть дух отчуждения природного бытия. Вот почему это отрешение в такой же мере есть его цель, как и наличное бытие его; в то же время оно естьсредство или переход как мысленной субстанции в действительность, так и наоборот – переход определенной индивидуальности в существенность. Эта индивидуальность образованием подготовляет себя к тому, что есть она в себе, и лишь благодаря этому она есть в себе и обладает действительным наличным бытием; насколько она образованна, настолько она действительна и располагает силой. Хотя самость знает, что она здесь действительна как "эта" самость, тем не менее ее действительность состоит единственно в снятии природной самости; первоначально определенная натура сводится поэтому к несущественному различию величин, к большей или меньшей энергии воли. Цель же и содержание ее принадлежат единственно самой всеобщей субстанции и могут быть только некоторым "всеобщим"; особенность какой-нибудь натуры, становясь целью и содержанием, есть нечто бессильное и недействительное; она есть вид, который тщетно и комично старается осуществить себя; она есть противоречие, состоящее в том, что особенному сообщается действительность, которая непосредственно есть всеобщее. Если поэтому индивидуальность ложно полагается в особенности натуры и характера, то в реальном мире нет индивидуальностей и характеров, а индивиды обладают друг для друга равным наличным бытием; такая мнимая (vermeintliche) индивидуальность есть именно наличное бытие, которое только мнится (das Gemeinte) и которое не имеет постоянства в том мире, где только то обретает действительность, что отрешается от самого себя и в силу этого есть лишь всеобщее. – То, что мнится, считается поэтому тем, что есть оно, некоторым видом. Вид (Art) – не совсем то же самое, что espèce – "из всех кличек – самая ужасная, ибо обозначает посредственность и выражает высшую степень презрения"" [31]. "Art und in seiner Art gut sein" – это, однако, немецкое выражение, которое придает этому значению благопристойный вид, – словно мнится нечто не столь уж плохое, или выражение, которое и в самом деле еще не содержит в себе сознания того, что такое вид и что такое образованность и действительность.

То, что по отношению к отдельному индивиду представляется как его образование, есть существенный момент самой субстанции, а именно непосредственный переход ее мысленной всеобщности в действительность, или ее простая душа, благодаря которой в-себе[-бытие] есть "признанное" и наличное бытие. Движение индивидуальности, осуществляющей свое образование, есть поэтому непосредственно становление ее как всеобщей предметной сущности, т.е. становление действительного мира. Последний, хотя и возник благодаря индивидуальности, для самосознания есть нечто непосредственно отчужденное и имеет для него форму непоколебимой действительности. Но, будучи в то же время уверенным, что этот мир есть его субстанция, самосознание старается овладеть им; оно достигает этой власти над миром благодаря образованности, которая с этой стороны проявляется таким образом, что оно соответствует действительности и притом в такой степени, в какой ему позволяет энергия первоначального характера и таланта. То, что здесь кажется проявлением силы индивида, под, которую подпадает субстанция и тем самым снимается, есть то же самое, что претворение субстанции в действительность. Ибо, сила индивида состоит в том, что он сообразовывается с ней, т.е. что он отрешается от своей самости, стало быть, полагает себя как предметную сущую субстанцию. Его образованность и его собственная действительность есть поэтому претворение самой субстанции в действительность.

[(α) Хорошее и дурное, государственная власть и богатство.] – Самость для себя действительна только, будучи снята. Она поэтому для себя не составляет единства сознания себя самой и предмета; этот последний для нее есть негативное ее. – Благодаря самости как душе субстанция, следовательно, так развивается в своих моментах, что противоположное одушевляет "другое", каждый момент своим отчуждением сообщает другому устойчивое существование и равным образом получает его от него. В то же время каждый момент имеет свою определенность как некоторую неодолимую значимость, а также некоторую устойчивую действительность по отношению к другому. Наиболее всеобщим образом мышление фиксирует это различие посредством абсолютного противоположения хорошего и дурного, кои, избегая друг друга, никак не могут стать одним и тем же. Но непосредственный переход в противоположное – душа этого устойчивого бытия; наличное бытие, напротив, есть превращение всякой определенности в противоположную ей, и лишь это отчуждение есть сущность и сохранение целого Рассмотрим теперь это претворяющее в действительность движение и одушевление моментов; отчуждение будет отчуждаться от самого себя, и целое благодаря ему вернет себя обратно в свое понятие.

Прежде всего рассмотрим самое простую субстанцию в непосредственной организации ее налично сущих, [но] еще не одушевленных моментов. – Подобно тому как природа раскладывается на всеобщие стихии, из коих воздух есть сохраняющаяся чисто всеобщая прозрачная сущность, вода – сущность, которая всегда приносится в жертву, огонь – их оживотворяющее единство, которое точно так же всегда растворяет их противоположность, как и раздваивает их простоту на противоположности; земля, наконец, есть крепкий узел этого расчленения и субъект этих сущностей, равно как и их процесса, их исход и их возвращение; – так же точно на такие же всеобщие, но духовные массы раскладывается внутренняя сущность или простой дух как некий мир обладающей самосознанием действительности – напервую массу, в себе всеобщую, себе самой равную духовную сущность, – на другую массу, для-себя-сущую сущность, внутри себя ставшую неравной, собою жертвующую и себя отдающую, – и на третью сущность, которая, как самосознание, есть субъект и которой самой непосредственно присуща сила огня; – в первой сущности она сознает себя как в-себе-бытие, во второй она благодаря пожертвованию всеобщим становится для-себя-бытием. Сам же дух есть в-себе – и для-себя-бытие целого, которое раздваивается на субстанцию как постоянную и на субстанцию как собою жертвующую и которое точно так же берет их обратно в свое единство и притом как вспыхивающее и их поглощающее пламя и как сохраняющаяся форма их. – Мы видим, что эти сущности соответствуют общественности и семье нравственного мира, но лишены того домашнего духа, которым обладают последние; напротив того, если судьба чужда этому духу, то самосознание здесь есть действительная власть этих сущностей и чувствует себя таковой.

Рассмотрим эти члены, как они представляются прежде всего внутри чистого сознания в качестве мыслей или в-себе-сущих [членов], и равным образом как представляются они в действительном сознании в качестве предметных сущностей. – В форме простоты первая сущность как себе самой равная непосредственная и неизменная сущность всякого сознания есть хорошее – независимая духовная мощь в-себе[-бытия], при которой движение для-себя-сущего сознания играет только роль примера. Другая, напротив того, есть пассивная духовная сущность или всеобщее, поскольку оно обрекает себя на жертву и позволяет индивидам заимствовать у него сознание их единичности; оно есть ничтожная сущность, дурное. – Эта абсолютная растворимость сущности сама постоянна; как первая сущность есть основа, исходный пункт и результат индивидов, которые в ней совершенно всеобщи, так и вторая, напротив того, есть, с одной стороны, жертвующее собою бытие для другого, с другой стороны, именно поэтому – их постоянное возвращение к самим себе как единичному, и их перманентное для-себя-становление.

Но эти простые мысли о хорошем и дурном столь же непосредственно отчуждаются; они – действительны и в действительном сознании [существуют] как предметные моменты. Так, первая сущность естьгосударственная власть, вторая – богатство. – Государственная власть в такой же мере есть простая субстанция, как и всеобщее произведение, само абсолютное дело, в котором для индивидов выражена их сущность и в котором их единичность есть просто лишь сознание их всеобщности; точно так же государственная власть есть произведение и простой результат, из которого исчезает то обстоятельство, что произведение это проистекает из их действования; произведение остается абсолютной основой и опорой всего их действования. – Эта простая эфирная субстанция их жизни в силу этого определения своего неизменного равенства себе самой есть бытие и тем самым лишь бытие для другого. Она, следовательно, в себе есть непосредственно то, что противоположно ей самой, [т.е.]богатство. Хотя богатство есть то, что пассивно или ничтожно, оно есть равным образом всеобщая духовная сущность, столь же постоянно получающийся результат труда и действования всех, как он снова растворяется в потреблении всех. В потреблении, правда, индивидуальность становится для себя или единичной индивидуальностью, но само это потребление есть результат всеобщего действования, точно так же это богатство с своей стороны порождает всеобщий труд и потребление всех. Действительное имеет лишь духовное значение непосредственного всеобщего бытия. Предполагается, конечно, что в этом моменте каждое отдельное лицо поступает своекорыстно, ибо это есть момент, в котором оно сообщает себе сознание того, что оно есть для себя, и в силу этого оно не считает этот момент чем-то духовным; но даже при одном только внешнем рассмотрении оказывается, что в своем потреблении каждый дает потреблять всем, в своем труде он работает точно так же для всех, как и для себя, и все – для него. Его для-себя-бытие поэтому в себе всеобще, и своекорыстие есть нечто такое, что только мнится, что не может добиться того, чтобы сделать действительным то, что оно мнит, а именно, совершить нечто такое, что не послужило бы ко благу всех.

[(β) Суждение самосознания, благородное и низменное сознание.] – Таким образом, в обеих этих духовных силах самосознание узнает свою субстанцию, содержание и цель: оно созерцает в них свою двойную сущность, в одной – свое в-себе-бытие, в другой – свое для-себя-бытие. – Но вместе с тем оно в качестве духа есть негативное единство их устойчивого существования и разъединения индивидуальности и всеобщего, или действительности и самости. Господство и богатство поэтому имеются налицо для индивида как предметы, т.е. как такие, от которых он чувствует себя свободным и мнит, будто может выбирать между ними и даже отказаться от обоих. В качестве этого свободного и чистого сознания он противостоит сущности как такой, которая есть только для него. Он обладает в таком случае сущностью как сущностью внутри себя. – В этом чистом сознании моменты субстанции для него суть не государственная власть и богатство, а мысли о хорошем и дурном. – Но самосознание, далее, есть отношение чистого сознания индивида к его действительному сознанию, мысленного – к предметной сущности, оно по существу есть суждение. – Правда, для обеих сторон действительной сущности уже из их непосредственных определений явствовало, какая сторона – хорошее и какая – дурное: хорошее – государственная власть, дурное – богатство. Но это первое суждение нельзя рассматривать как духовное суждение, ибо в нем одна сторона была определена только как в-себе-сущее или положительное, а другая – только как для-себя-сущее и негативное. Но как духовные сущности, поскольку каждая из них есть взаимопроникновение обоих моментов, они, следовательно, не исчерпываются указанными определениями; и самосознание, которое относится к ним, есть в себе и для себя; оно должно поэтому относиться к каждому двояко, благодаря чему обнаружится их природа, которая состоит в том, что они суть отчужденные от самих себя определения. –

Для самосознания, далее, тот предмет хорош и в себе, в котором оно находит себя само, а тот, в котором он находит противное себе, – плох; хорошее есть равенство предметной реальности с ним, дурноеже – их неравенство. В то же время то, что для него хорошо и дурно, хорошо и дурно в себе, ибо самосознание есть именно то, в чем оба эти момента в-себе-бытия и для-него-бытия суть одно и то же; оно есть действительный дух предметных сущностей, и суждение есть доказательство его мощи (Macht) в них, которая делает (macht) их тем, что они суть в себе. Не то, как они непосредственно в себе самих сутьравное или неравное, т.е. не абстрактное в-себе- или для-себя-бытие, есть их критерий и их истина, а то, что суть они в соотношении духа с ним, их равенство или неравенство с ним. Его отношение к ним, которые полагаются прежде всего как предметы, [т.е.] превращаются благодаря ему во в-себе [-бытие], становится в то же время их рефлексией в себя самих, в силу чего они обретают действительное духовное бытие и выступает то, что составляет их дух. Но так же как их первое непосредственное определение отличается от отношения духа к ним, так и это третье, [т.е.] их собственный дух, будет отличаться от второго. – Их второе "в себе", которое выступает благодаря отношению духа к ним, прежде всего уже должно давать другой результат, нежели непосредственное "в себе", ибо этоопосредствование духа, напротив, вызывает движение непосредственной определенности и делает ее чем-то иным.

Вследствие этого сущее в себе и для себя сознание находит, конечно, в государственной власти свою простую сущность и устойчивое существование вообще, но не свою индивидуальность как таковую; оно находит, конечно, свое в-себе-бытие, но не свое для-себя-бытие, оно находит, напротив, что действование как единичное действование в нем отвергнуто и принуждено к повиновению. Индивид перед этой властью рефлектируется в себя самого; она для него – угнетающая сущность и дурное (das Schlechte);* ибо вместо того, чтобы быть "равным", она попросту (schlechthin) "неравное" индивидуальности. – Напротив, богатство есть "хорошее"; оно стремится ко всеобщему потреблению, приносит себя в жертву и доставляет всем сознание их самости. Оно в себе есть всеобщее благо; если оно отказывает в каком-нибудь благодеянии и не всякой потребности идет навстречу, то это – случайность, которая не причиняет никакого ущерба его всеобщей необходимой сущности, состоящей в том, чтобы распределяться между всеми индивидами и быть тысячеруким подателем.

* В этимологической основе этого слова имеется значение "ровности", "простоты". – Прим. переводчика.

Оба эти суждения сообщают мыслям о хорошем и дурном содержание, противоположное тому, которое у них было для нас. – Но самосознание вступило лишь в неполное соотношение со своими предметами, а именно – только согласно критерию для-себя-бытия. Но сознание есть точно так же в-себе-сущая сущность и должно в такой же мере сделать критерием эту сторону, чем только и завершается духовное суждение. С этой стороны сущность его выражает ему государственная власть; она есть, с одной стороны, покоящийся закон, а с другой стороны, государственное управление и повеление, которые вносят порядок в единичные движения всеобщего действования; одно есть сама простая субстанция, другое – ее действование, оживотворяющее и сохраняющее ее самое и всех. Индивид, таким образом, находит, что тут выражены, организованы и приведены в действие его основа и сущность. – Напротив того, в наслаждении богатством он не узнает своей всеобщей сущности, а обретает толькопреходящее сознание и наслаждение самим собою как для-себя-сущей единичностью, а также неравенством со своей сущностью. – Понятия хорошего и дурного получают здесь, стало быть, содержание, противоположное прежнему.

Каждый из этих двух способов составления суждений находит некоторое равенство и некоторое неравенство; первое составляющее суждения сознание находит государственную власть неравной ему, а наслаждение богатством – равным ему, тогда как, напротив, второе находит государственную власть равной ему, а богатство – неравным ему. Налицо имеется двоякое нахождение равенства и двоякое нахождение неравенства, противоположное отношение к обеим реальным существенностям. – Мы должны обсудить само это разное составление суждений, к чему нам следует применить предложенный критерий. Согласно этому отношение сознания, находящее равенство, есть "хорошее", а находящее неравенство – "дурное"; и оба эти способа отношения теперь сами должны быть установлены какразличные формообразования сознания. Сознание, благодаря тому что оно ведет себя по-разному, само подходит под определение различия хорошего или дурного, вне зависимости от того, имеет ли оно принципом для-себя-бытие или чистое в-себе-бытие, ибо оба – одинаково существенные моменты; двоякое составление суждений, которое было рассмотрено, представляло принципы разделенными и содержит поэтому только абстрактные способы составления суждении. Действительному сознанию присущи оба принципа, и различие приходится только на его сущность, а именно на отношение его самого к тому, что реально.

Способы этого отношения противоположные: один – это отношение к государственной власти и богатству как некоторому равному, другой – как к неравному. – Сознание отношения, находящего равенство, есть благородное сознание. В общественной власти оно рассматривает равное с ним в том смысле, что оно имеет в ней свою простую сущность и претворение в действие этой сущности, и служит ей с действительным повиновением, равно как и с внутренним уважением. Точно так же в богатстве оно видит равным себе то, что богатство дает ему сознание его другой существенной стороны – для-себя-бытия; поэтому оно рассматривает богатство также как сущность по отношению к себе, а того, от которого оно получает наслаждение, оно признает благодетелем и считает себя весьма ему обязанным.

Сознание другого отношения, напротив того, есть низменное сознание, которое отстаивает неравенство с обеими существенностями, видит в верховной власти, следовательно, оковы и подавление для-себя-бытия, а потому ненавидит властителя, повинуется с затаенной злобой и всегда готово к мятежу; в богатстве, благодаря которому оно достигает наслаждения своим для-себя-бытием, оно точно так же видит только неравенство, а именно неравенство с постоянной сущностью; так как благодаря богатству оно приходит лишь к сознанию единичности и преходящего потребления, оно его любит, но презирает, и с исчезновением потребления, в себе исчезающего, оно и свое отношение к богатому считает исчезнувшим.

Эти отношения выражают лишь только суждение, определение того, что составляют обе сущности как предметы для сознания, но еще не то, что [суть они] в себе и для себя. Рефлексия, которая представлена в суждении, есть, с одной стороны, лишь для нас полагание как одного, так и другого определения, а потому некоторое равное снятие обоих, но еще не рефлексия их для самого сознания. С другой стороны, они лишь непосредственно суть сущность, а не стали ею и им не присуще быть самосознанием; то, для чего они суть, еще не есть их оживотворение; они суть предикаты, которые сами еще не субъект. Вследствие этого разъединения "целое" духовных суждений также распадается еще на два сознания, из коих каждое подходит под одностороннее определение. – Подобно тому как равнодушиеобеих сторон отчуждения – одной, в-себе[-бытия] чистого сознания, а именно определенных мыслей о хорошем и дурном, и другой, их наличного бытия в качестве государственной власти и богатства – возвысилось прежде всего до соотношения обеих, до суждения, так это внешнее соотношение должно возвыситься до внутреннего единства, т.е. в качестве отношения мышления к действительности, а также должен выступить дух обеих форм суждения. Это происходит, когда суждение превращается в умозаключение, в опосредствующее движение, в котором выступают необходимость и средний термин обеих сторон суждения.