Точных сведений о биографии Катулла сохранилось мало. Он родился в Вероне (Цизальпинская Галлия), вероятно в 87 г. до н.э. (667 год от основания Рима), в консульство Л.Корнелия Цинны (1-й раз консул в 87 г., 2-й в 86 г., 3-й в 85 г., 4-й в 84 г. ). По-видимому, принадлежал к землевладельцам Северной Италии, известно, что Цезарь гостил в доме его отца. В поисках карьеры переселился в Рим, где окунулся в легкомысленную жизнь молодежи.

В Риме он стал во главе кружка молодых поэтов «неотериков», который был связан узами тесного товарищества (jus sodalicii), и отличался особенно в ямбах, в едкой эпиграмме и в вольных стихотворениях любовного характера. Между друзьями поэта, которым он посвятил немало стихотворений, особенно близок к нему был Гай Лициний Кальв и Гай Гельвий Цинна. В Риме развернулась его любовная история с женщиной, воспетой им в стихах под псевдонимом Лесбия.

Из произведений Катулла видно, что он был в литературных связях и с главными представителями господствовавшей тогда прозаической литературы — с Цицероном, оратором Гортензием, Корнелием Непотом и другими, пылая, вместе с Кальвом, непримиримой ненавистью к Юлию Цезарю и бросая в него и в его друзей самыми язвительными ямбами и едкими эпиграммами (57, 93, 29), к которым Цезарь, по словам Светония, не оставался нечувствительным.

Его отец владел виллой в веронской области, на Сирмионском полуострове, который вдавался от южного берега в lacus Benacus (ныне озеро Гарда) и который воспет Катуллом как прекраснейший из всех полуостровов (№31); кроме того, была у него вилла близ Тибура (№44). Тем не менее он, видимо, был не очень богат.

В 57 г. до н.э. он сопровождал пропретора Луция Меммия Гемелла в Вифинию (№№28 и 10), поэта-любителя, которому Тит Лукреций Кар посвятил поэму «О природе вещей». На обратном пути посетил могилу погребенного близ Трои брата (№101), потерю которого он оплакивал самым искренним и поистине трогательным образом (№№65. 68). Проведя в Азии примерно два года, он возвращается морем домой, приезжает к озеру Бенака и возвращается в свою родную Виллу на Сирмионе. Оттуда после свидания с отцом он возвращается в Рим.

Умер Катулл очень рано, едва 30 лет от роду; год смерти его в точности неизвестен, скорее всего 54 или же 47 год (707 год от основания Рима). Св. Иероним пишет, что Катулл родился в 87 до н.э. и умер в Риме в возрасте 30 лет, однако, поскольку ряд стихотворений написан после 57 до н.э., Иероним ошибается либо относительно даты рождения Катулла, либо относительно его возраста на момент смерти. Наиболее поздние из упоминающихся в его лирике событий относятся к 55-54 до н.э.

В Средневековье произведения Катулла были утеряны. Единственный его сборник был вновь найден в XIII веке в единственном экземпляре в его родном городе Вероне. Рукопись была утрачена, но с неё были сделаны две копии, от которых происходят многочисленные изводы XV века.

Этот сборник включает 116 стихотворений, разных по размеру и количеству строк (от 2 до 480). Точнее, Веронский сборник содержит 113 стихотворений с нумерацией 1-17 и 21-116, т.к. № 18, 19 и 20 были вставлены одним из издателей, а авторство Катулла сомнительно, и поэтому в современных изданиях исключаются, но нумерация осталась.

Стихотворения размещены, в соответствии с античным принципом «пестроты» (poikilia), без какого-либо хронологического или тематического порядка, а только по формальным признакам: вначале короткие стихотворения, написанные разными лирическими размерами (1 — 60), потом большие произведения (61 — 68), а за ними — короткие стихотворения, написанные элегическим дистихом (69 — 116). О связи между разными стихотворениями, о последовательности их написания и т. п. можно только догадываться.

По содержанию их можно разделить на две группы:

В нач. XIX века этот сборник в России фигурировал под названием «Безделки», по эпитету «nugae», который прилагает поэт к ней в посвящении. (Отсюда литературная игра в названиях сборников Карамзина и Ивана Дмитриева: «Мои безделки» и «И мои безделки»).

Традиционно как особый цикл в стихотворениях Катулла выделяются любовные стихотворения, в которых главную роль играют отношения поэта к Лесбии (подлинное имя которой, по Овидию и Апулею, было Клодия). Посвящённые ей стихотворения, разбросанные по сборнику вне хронологического порядка (3, 5, 7 и особенно 51, написанное в подражание Сапфо) стоят у истоков понятия романтической любви в европейской культуре (по М. Л. Гаспарову). Увлечение поэта сменяется горем и затем омерзением, которое внушила ему любимая женщина изменой и низким падением (72, 76, 58 и др.).

Несколько любовных стихотворений, имеющих параллели со стихами к Лесбии, посвящены юноше Ювенцию (см. Стихи Катулла к Ювенцию).

Другую значительную группу стихотворений составляют стихотворения к друзьям и знакомым: к Кальву, Цинне, Вероннию, Фабуллу, Альфену Вару, Цецилию, Корнифицию, Корнелию Непоту, которому и посвящён весь сборник, Цицерону, Азинию Поллиону, Манлию Торквату, грамматику Катону, Гортензию и др. Содержание этих стихотворений так же различно, как и поводы, которыми они вызывались.

Огромная часть книги стихов Катулла — ругательные послания, где автор изощряется в потоках далеко не всегда мотивированной свирепой брани по адресу врагов или друзей. Но даже в бранных стихотворениях Катулла есть и серьёзная составляющая, например, начинающееся шутливым непристойным ругательством послание «Pedicabo ego vos et irrumabo» к друзьям Фурию и Аврелию перерастает в важнейшее программное стихотворение, где автор высказывает принципиальные для него мысли о соотношении авторского образа и личности писателя.

Часть стихотворений Катулла — краткие дружеские послания в несколько стихов, сообщающие какой-либо интересный факт, имеющий значение для истории римской литературы. Рядом с ними идут ямбы и эпиграммы против врагов: Юлия Цезаря (93), его любимца Мамурры (29), против их обоих вместе (57), против Мамурры под ругательной кличкой Mentula — «Член» (94, 105, 114, 115), против любовницы Мамурры (41, 43) и др. Он питал отвращение к Цезарю, которого резко порицает и обвиняет во всех пороках, даже в позорных отношениях к Мамурре, которому за то Цезарь подарил сокровища всех ограбленных провинций, и это отвращение проистекало, как кажется, не из политических убеждений, а из личной ненависти к Мамурре.

Есть ещё несколько стихотворений, вызванных путешествием Катулла, в свите пропретора Меммия, в Вифинию. Посещение им там могилы умершего брата подало повод к двум стихотворениям, дышащим особенной теплотой родственного чувства (65 и 68).

Наконец, Катулл пробовал свой лирический талант и в возвышенных одах, каков гимн Диане (34), в торжественных свадебных песнях (51 и 52) в изображении сильных трагических аффектов, какова его песнь об Аттисе, написанная галлиямбом (63). Пробовал он писать и элегии в александрийском вкусе (68 и 66), из которых одна, о волосах Вереники, представляет прямо перевод элегии Каллимаха. Есть у него одно стихотворение (64) и в эпическом роде (повествование о свадьбе Пелея и Фетиды), также вызванное подражанием александрийской поэзии.

Обладал необыкновенным поэтическим талантом, особенно для выражения лирического чувства, и может быть назван истинным основателем художественной лирики в Риме. Он первый применил разнообразную гармонию греческих лирических размеров к латинскому языку, хотя и не дошёл в этом отношении до силы и классической законченности, какие проявил Гораций.

Он — яркий представитель нового сниженного реалистического стиля. Об этом свидетельствует тематика его произведений, размер стихотворений (чаще всего греческий одиннадцатисложник, близкий к разговорной речи), лексика, воспроизводящая живой городской жаргон.

К этому нельзя не прибавить и того, что Катулл в высокой степени владел лирическими формами; он первый с успехом воспользовался греческим стихотворным размером. Язык его прост и естествен; но в некоторых отдельных формах и выражениях иногда напоминает старину

.Если значение Катулла в римской литературе уступает значению главных представителей поэзии века Октавиана Августа, то это объясняется господствовавшим в его время александрийским направлением, которое, пренебрегая искренностью чувства и естественностью выражения, больше всего ценило пикантность содержания, трудности версификации и щегольство мифологической учёностью. Следуя моде, Катулл истощал свои силы в шаловливых стихотворениях эпиграмматического характера, в подражании учёной александрийской элегии и любимому у александрийских поэтов мифологическому рассказу. Только там, где в поэте говорило живое, неподдельное чувство — как в стихотворениях, предметом которых была любовь к Лесбии или смерть его брата на чужбине, — Катулл обнаруживает настоящую силу своего поэтического таланта и даёт понять, чего можно было бы ждать от него, если б он не был увлечён на ложную дорогу модным направлением.

Против этого направления вёл систематическую борьбу выступивший на сцену вскоре после смерти Катулла Гораций, что и было отчасти причиной, почему высокий талант Катулла не нашёл себе настоящего признания в классический век римской поэзии. Другой причиной недостатка внимания к Катуллу в веке Августа было резко республиканское направление его стихотворений; наконец, упрочению его значения в ближайшем поколении помешало и скопление блестящих поэтических дарований в Августово время, которые, естественно, отодвинули на задний план своих предшественников.

Но в конце I в. нашей эры значение Катулла видимо возрастает. Марциал, один из крупнейших представителей римской лирики, изучает Катулла внимательнейшим образом; Квинтилиан указывает на едкость его ямбов, а в II в. Геллий называет его уже «изящнейшим из поэтов» (elegantissimus poetarum).

«Катулл обрел популярность еще при жизни. Поэты следующего поколения, Овидий и Проперций, называют его своим учителем в жанре любовной поэзии; Вергилий прилежно изучал Катулла; и даже Гораций, отнюдь не симпатизировавший неотерикам, подражал некоторым его произведениям. Из позднейших поэтов Катуллом, похоже, интересовался один лишь Марциал. Поскольку Катулла, в отличие от Вергилия и Горация, не включили в круг авторов, изучаемых в школе, в эпоху империи его читали все меньше и меньше, так что его имя упоминается лишь Плинием Старшим, Квинтилианом, Авлом Геллием и немногими другими. На протяжении почти всего Средневековья Катулл пребывал в забвении, разве что эпиталамий (62) был включен в антологию, сохранившуюся в рукописи VIII-IX вв., а веронский епископ Ратер писал в 965 году, что "читает прежде не известного ему Катулла".»