22 {*)
Мой Вар {**}, Суффена ты наверняка знаешь!
Суффен красив, воспитан, говорить мастер!
Вдобавок к остальному он стихи пишет,
По тысяче, по десять тысяч строк за день
Кропает, не как мы, на черновых свертках,
На царских хартиях, чтоб переплет новый,
Чтоб скалки новые, чтобы вышито красным,
Свинцом расчерчено, начищено пемзой,
Стихи прочесть попробуй, и Суффен важный
Покажется бродягой, пастухом козьим.
Такая перемена! Вот стихов сила!
Никак не верится! Такой хитрец, умник,
Умней всех умников, из хитрецов хитрый,
Становится последним дураком сразу,
Чуть за стихи возьмется. Никогда все же
Так горд он не бывает, до небес счастлив,
Поэзией своей он упоен, право.
Но будем откровенны! Таковы все мы,
Немножко от Суффена ты найдешь в каждом.
Смешны мы все, у каждого своя слабость.
Но за своей спиной не видать сумки.
Перевод А.И. Пиотровского
{* В этом стихотворении Катулл остроумно высмеивает
писателей-дилетантов, которые, будучи материально обеспеченными людьми,
могли выпускать в свет свои бездарные книги в роскошном оформлении.
Интересны упоминания Катулла о книжной технике его времени.
** Вар - один из поэтов кружка неотериков, главой которого был Катулл.}
Говорливейший меж потомков Рема {*},
Тех, кто есть и кто был, и тех, кто будет
В дни грядущие, - будь здоров, Марк Туллий,
И прими от Катулла благодарность.
Из поэтов - поэт он самый худший,
Как и ты - из ходатаев наилучший {**}.
Перевод А.И. Пиотровского
{* Ромул и Рем - легендарные основатели Рима.
** Эта эпиграмма направлена против Цицерона, который, перейдя на
сторону Цезаря, был для Катулла оратором враждебного лагеря. Катулл
остроумно пародирует патетический стиль речей Цицерона, изобилующий
эпитетами, выраженными прилагательными в превосходной степени. В его
маленькую эпиграмму сознательно внесено пять определений, выраженных
превосходной степенью прилагательных: dissertissimus (самый речистый),
maximus (величайший, в русском переводе это прилагательное выпущено), два
раза pessimus (худший) и optimus (лучший).}
[НА МОГИЛЕ БРАТА]
Много морей переплыв и увидевши много народов,
Брат мой, достиг я теперь грустной гробницы твоей.
Чтобы последний принесть тебе дар, подобающий мертвым,
И чтобы имя твое, пепел печальный, призвать.
Рок беспощадный пресек твою жизнь, он навеки похитил,
Брат злополучный, тебя, сердце мне разорвав.
Что же, прими эти жертвы! Обычаи древние дедов
Нам заповедали их - в грустный помин мертвецам.
Жаркой слезою моей они смочены, плачем последним.
Здравствуй же, брат дорогой! Брат мой, навеки прощай!
Перевод А.И. Пиотровского
[ПАМФЛЕТ НА ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ]
В чудной дружбе два подлых негодяя,
Кот Мамурра {*} и с ним - похабник Цезарь!
Что ж тут дивного? Те же грязь и пятна
На развратнике Римском и Формийском.
Оба мечены клеймами распутства,
Оба гнилы и оба - полузнайки,
Ненасытны в грехах прелюбодейных.
Оба в тех же валяются постелях,
Друг у друга девчонок отбивают.
В чудной дружбе два подлых негодяя.
Перевод А.И. Пиотровского
{* Мамурра - один из сторонников Цезаря, родом из города Формии на
севере Италии. Именно против него чаще всего направляет Катулл свои
эпиграммы.}
[ПРОТИВ ЦЕЗАРЯ И ЕГО ДРУЗЕЙ]
Кто это видеть может, кто перенесет,
Коль не бесстыдник он, распутник и игрок,
Что у Мамурры то, чем прежде Галлия
Косматая владела и Британия?
Беспутный Ромул, видишь все и терпишь ты.
А тот теперь и в гордости и в роскоши.
Пойдет ходить по всем постелям по чужим,
Как славный белый голубок или Адонис.
Беспутный Ромул, видишь все и терпишь ты,
Ведь ты бесстыдник и распутник и игрок.
Не с этой ли ты целью, вождь единственный,
На самом крайнем острове был запада,
Чтоб этот хлыщ истрепанный у вас глотал
По двести или триста тысяч там зараз?
Иначе что же значит щедрость вредная?
Иль мало размотал он? Мало расшвырял?
Сперва он погубил отцовское добро,
Затем Понтийскую добычу {*}, в-третьих же,
Иберскую, что знает златоносный Таг {**}.
Не для него ли и Галлия с Британией?
Что эту дрянь лелеете? Что может он,
Как не глотать отцовское наследие?
Не в силу ли уж этого, нежнейшие
Вы, тесть и зять, весь разорили круг земной?
Перевод А.Фета
{* Имеется в виду богатая добыча, полученная Цезарем в войне против
Митридата Понтийского (66-64 гг. до н. э.).
** При Цезаре велась война в Лузитании. Река Таг (Тахо), протекающая в
Лузитании, и называется золотоносной. Этот эпитет по отношению к реке Таг
встречается и у позднейших поэтов.}
[АТТИС {*}]
По морям промчался Аттис {**} на летучем, легком челне,
Поспешил проворным бегом в ту ли глушь фригийских лесов,
В те ли дебри рощ дремучих, ко святым богини местам.
Подстрекаем буйной страстью, накатившей яростью пьян,
Оскопил он острым камнем молодое тело свое.
И себя почуял легким, ощутив безмужнюю плоть,
Окропляя теплой кровью кремнистый выжженный луг.
Он взмахнул в руке девичьей полнозвучный гулкий тимпан.
Это твой тимпан, Кибела, твой святой, о матерь, тимпан!
В кожу бычью впились пальцы. Под ладонью бубен запел.
Завопив, к друзьям послушным исступленный голос воззвал:
"В горы, Галлы! В лес Кибелы! В дебри рощ спешите толпой!
В горы, Галлы, Диндимены {***} госпожи покорная тварь!
Рой изгнанников, за мной понеслись вы к чужим краям,
По следам моим промчавшись, повинуясь речи моей.
Не страшил нас вал соленый, не смутила зыбкая хлябь.
Презирая дар Венеры, оскопили вы свою плоть.
Веселитесь, быстро мчитесь, пусть взыграет сердце в груди!
Порадейте в честь богини! Поспешите, Галлы, за мной!
В лес фригийский! В дом Кибелы! Ко святым фригийским
местам?
Там рокочет гулко бубен, там кимвалы звонко звенят.
Там Менад {****}, плющом увитых, хороводы топчут траву.
Восклицают там Менады, в исступленной пляске кружась:
"Там безумствует богини вдохновенно-буйная рать!
Нам туда помчаться надо! Нас туда желания зовут!"
Дева телом, бледный Аттис так вопил, сзывая друзей.
Отвечал мгновенным воплем одержимый, бешеный сонм,
Зазвенела медь кимвалов. Загудел протяжно тимпан.
По хребтам зеленой Иды полетел, спеша, хоровод.
Ударяет в бубен Аттис, задыхаясь, хрипло кричит.
Обезумев, мчится Аттис через дебри, яростный вождь.
Так, упряжки избегая, мчится телка, скинув ярмо.
За вождем, за буйной девой, в исступлении Галлы летят.
И к святилищу Кибелы добежал измученный рой
И уснул в изнеможенье, не вкусив Цереры {*****} даров.
Долгий сон тяжелой дремой утомленным веки смежил.
Под покровом тихой лени угасает ярости пыл.
Но когда наутро солнца воссиял сверкающий глаз,
Сквозь эфир, над морем страшным, над пустынным ужасом гор,
И прогнал ночные тени огненосных коней полет,
Тут покинул, вдаль умчавшись, быстролетный Аттиса сон.
В мощном лоне Пасифея {******} приняла крылатого вновь.
Исчезает в сердце ярость, легковейный входит покой.
Все, что сделал, все, что было, вспоминает Аттис дрожа,
Понимает ясным взором, чем он стал, куда залетел.
С потрясенным сердцем снова он идет на берег морской,
Видит волн разбег широкий. Покатились слезы из глаз.
И свою родную землю он призвал с рыданьем в груди.
"Мать моя, страна родная, о моя родная страна!
Я, бедняк, тебя покинул, словно раб и жалкий беглец.
На погибельную Иду {*******} ослепленный я убежал.
Здесь хребты сияют снегом. Здесь гнездятся звери во льдах,
В их чудовищные норы я забрел по тайной щели.
Где же ты, страна родная? Как найду далекий мой край?
По тебе душа изныла, по тебе тоскуют глаза.
В этот миг короткий ярость ослабела в сердце моем.
Или мне в лесах скитаться, от друзей и дома вдали,
От тебя вдали, отчизна, вдалеке от милых родных?
Не увижу я гимнасий {********}, площадей и шумных палестр
Я, несчастный, их покинул. Буду снова, снова рыдать.
О, как был я горд и счастлив, о, как много я пережил!
Вот я дева, был мужчиной, был подростком, юношей был,
Был палестры лучшим цветом, первым был на поле борьбы.
От гостей гудели двери, от шагов был теплым порог.
Благовонными венками был украшен милый мой дом.
От постели, вечно весел, подымался я поутру.
И теперь мне стать служанкой, стать Кибелы верной рабой!
Стать Менадой, стать калекой, стать бесплодным, бедным
скопцом!
Стать бродягой в дебрях Иды, на хребтах, закованных в лед!
По лесным влачиться щелям во фригийских страшных горах!
Здесь козел живет скакуний, здесь клыкастый бродит кабан!
Ой-ой-ой! Себя сгубил я! Ой-ой-ой! Что сделать я мог!"
Чуть сорвался вопль плачевный с утомленных розовых губ,
Чуть до слуха гор богини долетел раскаянья стон,
Тотчас львов своих Кибела отпрягает, снявши ярмо,
Бычьих стад грозу и гибель, подстрекает левого так:
"Поспеши, мой друг свирепый, в богохульца ужас всели!
Пусть, охвачен темным страхом, возвратится в дебри лесов
Тот безумец, тот несчастный, кто бежал от власти моей.
Выгибай дугою спину, ударяй ужасным хвостом,
Дебри гор наполни ревом, пусть рычанью вторит земля!.."
Перевод А.И. Пиотровского
{* Это эпиллий в александрийском духе; написан особым размером -
галлиямбами (галлы - жрецы богини Кибелы).
** Аттис - жрец малоазийской богини Кибелы.
*** Диндимена - культовое имя богини Кибелы.
**** Менада - вакханка.
***** Церера - богиня, покровительствующая произрастанию злаков.
****** Пасифея - богиня сновидений.
******* Ида - гора во Фригии (в Малой Азии).
******** Гимнасий - здания у греков для гимнастических игр и
упражнений.
********* Палестра - место гимнастических состязаний и борьбы.
Упоминание о гимнасиях и палестрах, которые были у греков, говорит о том,
что это или следы использованного Катуллом греческого оригинала, или
сознательная стилизация.}
[Эта "Свадебная песня", написанная на манер греческих эпиталамиев,
представляет собой попеременное пение юношей и девушек перед наступлением
брачной ночи.]
[Юноши:]
Юноши, вечер настал! Вставайте же! Веспер {*} с Олимпа
{* Вечерняя звезда.}
Свет долгожданный уже наконец-то для нас зажигает.
Время подняться теперь и покинуть обильные яства.
Миг - и невеста придет, и начнут прославлять Гименея.
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
[Девушки:]
Девушки, юношей видите ль вы? Вставайте навстречу -
Значит, на Эте {*} огонь зажигается вестником ночи.
{* Горная цепь в южной Фессалии (Греция).}
Да, несомненно. Глядите, как юноши встали проворно.
Встали они неспроста: готовятся петь до победы.
[Юноши:]
Первенства пальмы, друзья, нелегко нам достанутся ныне.
Гляньте, как девушки там о затее своей размышляют.
Ох, размышляют не зря: наверно, задумали что-то.
Дивного нет ничего - стараются всею душою.
В наших же думах - одно, а слух обращен - на другое.
Нас победят, и по праву: ведь любит победа старанье.
Вот почему хоть теперь повнимательней в помыслах будьте:
Девушкам петь начинать, а нам предстоит отвечать им.
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
[Девушки:]
Веспер! Какое тебя беспощадней на небе светило!
Ты вырываешь из рук материнских родимую дочку,
Ты дорогое дитя вырываешь у матери, Веспер.
Юноше пылкому ты отдаешь непорочную деву.
Город враги захватив, безжалостней вряд ли бывают.
Гимен, о Гименей, явись, Гименей!
[Юноши:]
Веспер! Какое тебя нам отрадней на небе светило?
Пламенем ярким своим ты обещанный брак утверждаешь,
Брак, что отцами решен молодых и решен матерями,
Но не скреплен до поры, как появится свет твой на небе.
Могут ли боги что дать желаннее этого часа?
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
[Девушки:]
Сверстницы! Веспер из нас одну беспощадно похитил!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
[Дальше следовали еще семь строчек строфы, которая не сохранилась. В ней
девушки, по-видимому, называли Веспера вором. На это юноши отвечали, что
Веспер, являясь на рассвете под новым именем звезды, "несущей свет",
наоборот, способствовал отысканию и поимке воров.]
[Юноши:]
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Веспер! С приходом твоим дремоты не ведает стража.
Ночью скрывается вор, но ты возвращаешься утром,
Имя свое изменив, и его выдаешь с головою.
Любят притворно бранить тебя незамужние девы,
Можно ли то им бранить, к чему молчаливо стремятся?
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
[Девушки:]
Если родится цветок, в садах огороженных скрытый,
Он неизвестен скоту, никаким не тревожим он плугом.
Дождик питает его, ветерок обвевает и солнце
Делает сильным. И мил он юношам, девушкам мил он.
Но лишь увянет цветок, подорванный тоненьким ногтем,
Юношам больше не мил, и девушкам больше не мил он.
Так же бывает и с девой: не тронута - ближним любезна.
Но лишь невинности цвет непорочное тело утратит,
Юношей к ней не влечет, и она не любезна подругам.
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
[Юноши:]
Если родится лоза одинокая в поле пустынном,
Вверх не растет никогда, никогда ее грозди не зреют.
Нежно тело свое сгибая под собственным грузом,
Верхним побегом она едва не касается корня.
Ни земледелец, ни вол взрастить не желают такую.
Если ж случайно она сочетается с вязом - супругом,
То земледелец и вол взрастить пожелают такую.
Девушка так же: невинна пока - бесплодно стареет.
Если ж, для брака созрев, достойно в супружество вступит,
Мужу дороже и меньше родителю в тягость.
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
Девушка, ты не перечь такому супругу. Нельзя ведь,
Право, перечить тому, за кого сам отец тебя выдал.
Мать и отец заодно - них воле должна быть послушна.
Девство не все ведь твое, а отчасти родителей также:
Треть в нем отцовская есть, материнская треть в нем другая,
Треть лишь одна в нем твоя. Потому не перечь ты обоим,
Тем, что права передали свои и приданое зятю.
Гимен, о Гименей, Гимен, явись, Гименей!
Перевод М.Н. Чернявского