Генрих Гейне. (48)

 Германия
 Из вариантов и дополнений

 ПРЕДИСЛОВИЕ

 В рукописи после слов: "...а не детям его берегов" -- имеется следующий
абзац:

 Прежде всего нужно вырвать когти у Пруссии. Выполнив эту задачу, мы при
всеобщей подаче голосов изберем какого-нибудь честного человека, обладающего
необходимыми качествами для управления честным трудовым народом.
 После слов: "...то, что начали французы":
 ...великое дело революции -- всемирную демократию, когда мы осуществим
идею революции до конца, во всех ее последствиях.

 В рукописи ранее стояло:

 ПРОЩАНИЕ С ПАРИЖЕМ

 Прощай, Париж, прощай Париж,
 Прекрасная столица,
 Где все ликует и цветет,
 Поет и веселится!

 В моем немецком сердце боль,
 Мне эта боль знакома,
 Единственный врач исцелил бы меня
 И он на севере, дома.

 Он знаменит уменьем своим,
 Он лечит быстро и верно,
 Но, признаюсь, от его микстур
 Мне уж заранее скверно.

 Прощай, чудесный французский народ,
 Мои веселые братья!
 От глупой тоски я бегу, чтоб скорей
 Вернуться в ваши объятья.

 Я даже о запахе торфа теперь
 Вздыхаю не без грусти,
 Об овцах в Люнебургской степи,
 О репе, о капусте,

 О грубости нашей, о табаке,
 О пиве, пузатых бочках,
 О толстых гофратах, ночных сторожах,
 О розовых пасторских дочках.

 И мысль увидеть старушку мать,
 Признаться, давно я лелею.
 Ведь скоро уже тринадцать лет,
 Как мы расстались с нею.

 Прощай, моя радость, моя жена,
 Тебе не понять эту муку.
 Я так горячо обнимаю тебя --
 И сам тороплю разлуку.

 Жестоко терзаясь, -- от счастья с тобой,
 От высшего счастья бегу я.
 Мне воздух Германии нужно вдохнуть,
 Иль я погибну, тоскуя.

 До боли доходит моя тоска,
 Мой страх, мое волненье.
 Предчувствуя близость немецкой земли,
 Нога дрожит в нетерпенье.

 Но скоро, надеюсь, я стану здоров,--
 Опять в Париж прибуду.
 И к Новому году тебе привезу
 Подарков целую груду.


 ГЛАВА III

 В рукописи вместо строф 16-й и 17-й стояло:

 С Ахенсхой почты опять на меня
 Проклятая глянула птица --
 Сам королевский прусский орел,--
 С какой он злобой косится!

 Крылатая черная жаба, -- нигде
 Не сыщешь мерзостней гада!
 Меня воротит всякий раз
 От одного ее взгляда.

 Б рукописи после строф 18-й и 19-й стояло:

 И голое чучело твое
 Я вздерну на кол дубовый,--
 Сходитесь, тогда для потешной стрельбы,
 Вы, рейнские птицеловы!

 Любой, кто птицу сшибет для меня,
 Получит венец и державу,
 А смрадную падаль швырнет жкводер
 Под виселицу, в канаву.

 ГЛАВА IV

 В рукописи вместо последних четырех строф пер-
 воначально стояло:

 А если один из троих пропал,--
 Невелика утрата;
 Повесьте подле восточных царей
 Их западного собрата.

 ГЛАВА XIV

 В рукописи вместо 28-й строфы зачеркнуто:

 Убийц, которые из-за угла
 Немецкую вольность убили,
 Нам воздух родины отравив
 И все, что мы любили.


 ГЛАВА XXI

 Б рукописи после строфы 10-й стояло:

 Бее набожные христиане взялись
 За дело помощи правой.
 Неведомо было левой руке,
 Сколь много берется правой.

 ГЛАВА XXII

 В издании 1857 года после строфы 11-й следовало:

 Не знаю, как Мейер -- он жив ли, малыш?
 Его мне не хватало.
 Но Корнета я не спросил о нем,
 Хоть мы проболтали немало.


ГЛАВА XXIII

 В рукописи зачеркнуты следующие семь строф после
 21-й строфы:

 "Ты ищешь напрасно! Тебе не найти
 Твою Фридрику-мартышку.
 Амалию, длинноногую жердь,
 Иль Анхен-коротышку.

 Ты ищешь напрасно! Тебе не найти
 Ни томную дылду Мальвину,
 Ни тараторку-вертушку Мари,
 Ни гренадера Катрину.

 Их гидра стоглавая, жизнь, унесла,
 Пожрав веселое племя.
 Тебе не найти ни старых подруг,
 Ни доброе старое время!

 За эти годы во многом у нас
 Произошли измененья.
 Уже подросла молодежь; у нее
 Другие дела и стремленья.

 Уходят, исчезают, как дым,
 Германии прежней остатки.
 Ты и на Швигерштрассе найдешь
 Совсем другие порядки".

 "Но кто ты, -- вскричал я, -- назвавшая
 Всех дам -- цветник полусвета, --
 Сумевших столько труда и забот
 Вложить в воспитанье поэта?

 Да, к старой Германии я и теперь
 Привязан, как к старой подруге.
 О милых образах прошлых дней
 Люблю помечтать на досуге".

 ГЛАВА XXVI

 После строены 13-й в рукописи были зачеркнув
 четыре строфы и после строфы 15-й еще
 строфы:

 Мерзавцы, сгнившие давно,
 Смердя историческим смрадом,
 Полунегодяи, полумертвецы,
 Сочились последним ядом.

 И даже святого пугала труп,
 Как призрак, встал из гроба.
 Налитая кровью народов и стран,
 Раздулась гнилая утроба.

 Чумным дыханьем весь мир отравить!
 Еще раз оно захотело,
 И черви густою жижей ползли
 Из почерневшего тела.

 И каждый червь был новый вампир
 И гнусно смердел, издыхая,
 Когда в него целительный кол
 Вонзала рука роковая.

 Зловонье крови, вина, табака,
 Веревкой кончивших гадин,--
 Такой аромат испускает труп
 Того, кто при жизни был смраден.

 Зловонье пуделей, мопсов, хорьков,
 Лизавших плевки господина,
 Околевавших за трон и алтарь
 Благочестиво и чинно.

 То был живодерни убийственный смрад,
 Удушье гнили и мора;
 Средь падали издыхала там
 Светил Исторических свора.

 После строфы 17-й в рукописи зачеркнуты три
 строфы:

 "Есть в Фуле король, -- свой бокал золотой
 Как лучшего друга он любит,
 Тотчас пускает он слезу,
 Чуть свой бокал пригубит.

 И просто диво, что за блажь
 Измыслить он может мгновенно!
 Издаст, например, неотложный декрет:
 Тебя под замок да на сено.

 Не езди на север, берегись короля,
 Что в Фуле сидит на престоле,
 Не суйся в пасть ни жандармам его,
 Ни Исторической школе".

 ГЛАВА XXVII

 В рукописи перед 1-й строфой зачеркнуто :

 Германия вязнет днем в пустяках
 Филистерского уклада,
 Но ночью ее дела велики,
 Она -- вторая Эллада.