Ты умерла и не знаешь о том,
Искры угасли во взоре твоем;
Бледность легла на ротик алый,
Да, ты мертва, ты жить перестала.
В страшную ночь, ночь скорби и слез,
Сам я тебя к могиле отнес.
Жалобой песнь соловья звенела,
Звезды, плача, теснились над телом.
Лесом мы шли, и эхо кругом
Вторило плачу во мраке ночном.
В траурных мантиях темные ели
Скорбно молитву о мертвых шумели.
К озеру вышли мы, где хоровод
Эльфов кружился у дремлющих вод.
Нас увидав, они вдруг замолчали,
Словно застыв в неподвижной печали.
Вот и к могиле твоей поворот.
Месяц на землю спустился с высот.
Речь говорит он... Рыданья, и стоны,
И колокольные дальние звоны...
"Я, -- сказала Афродита, --
Не настолько безрассудна,
Чтоб отдаться без гарантий:
Нынче всем живется трудно".
Отвечал ей Феб с усмешкой:
"Перемен и вправду много.
Ты брюзжишь, как ростовщица,
Вечно требуя залога.
Впрочем, лирой золотою,
Знаю, ты довольна будешь.
Сколько жарких поцелуев
За нее ты нынче ссудишь?"
Сердца жар во мне зажгла,
Юной свежестью блистала,
И росла, и расцвела,
И роскошной розой стала.
Я б сорвал царицу роз,--
Был влюблен я, был я молод,--
Но насмешек злых не снес,
Весь шипами был исколот.
Ей, узнавшей много вьюг,
Плохо скрывшей старость гримом,
"Милый Генрих" стал я вдруг,
Стал хорошим, стал любимым.
"Генрих, вспомни! Генрих, верь!" --
От восхода до заката.
И беда лишь в том теперь,
Что невеста бородата.
Над губой торчит кустом,
Ниже колется, как щетка.
Хоть побрейся, а потом
В монастырь иди, красотка!
Блеклый розан, пыльный локон,
Кончик банта голубого,
Позабытые записки,
Бредни сердца молодого,--
В пламя яркое камина
Я бросаю без участья,
И трещат в огне остатки
Неудач моих и счастья.
Лживо-ветреные клятвы
Улетают струйкой дыма,
И божок любви лукавый
Улыбается незримо.
И гляжу, в мечтах о прошлом,
Я на пламя. Без следа
Догорают в пепле искры,--
Доброй ночи! Навсегда!
Кто имеет много благ,
Тем, глядишь, еще дается.
Кто лишь малым наделен,
Тот с последним расстается.
А уж если гол и бос,
Лучше саван шей заране.
Тот имеет право жить,
У кого звенит в кармане.
На милой, земной этой кухне когда-то
Вдыхал я все запахи, все ароматы.
Знавал я такие восторги порой,
Каких ни один не изведал герой!
Пил кофе, пирожными я объедался,
С прекрасными куклами забавлялся
И в модном всегда щеголял сюртуке.
Дукаты звенели в моем кошельке.
Как Геллерт, крылатого гнал я коня,
Дворец восхитительный был у меня.
В долинах блаженства дремал я, бывало,]
И солнце лучами меня целовало.
Лавровый венок мне чело обвивал
И грезы волшебные мне навевал.
Мечтанья о розах, о радостях мая
Тогда я лелеял, печали не зная.
Не думал о смерти, не ведал забот,
И рябчики сами летели мне в рот.
Потом прилетали ко мне ангелочки
С бутылкой шампанского в узелочке.
Но лопнули мыльные пузыри!
На мокрой траве я лежу, смотри --
Свело ревматизмом мне ноги и руки.
Душа скорбит от стыда и муки.
Все то, чем когда-то так счастлив я бь
Я самой ужасной ценой оплатил.
Отраву мне подливали в напитки,
Меня клопы подвергали пытке,
Невзгоды одолевали всюду.
Я должен был лгать и выклянчивать ссул
У старых кокоток и юных кутил,
Как будто я милостыню просил.
Теперь надоело мне по свету шляться,
Весь мир наполнил трубный рев,
Гудит земля сырая.
И мертвецы встают на зов,
Костями громыхая.
Кто на ногах, те, знай, бредут,
Лишь саваном белым одеты,
В Иосафат, где будет суд,--
Там сбор со всей планеты.
Судья -- Христос. Он окружен
Апостолами снова.
Их вызвал как присяжных он,
И кротко их мудрое слово.
Они вершат в открытую суд.
В день светлый, в день расплаты,
Когда нас трубы призовут,
Все маски будут сняты!
В Иосафатской долине, меж гор,
Стоят мертвецы по уступам,
И грешников столько, что здесь приговор
Выносят суммарно -- по группам.
Овечек направо, налево козлят,--
Постановленье мгновенно:
Невинным овцам -- райский сад,
Козлам похотливым -- геенна.
Разодетый в прах и в пух,
Вышел в свет германский дух,
А вернулся вновь к германцам
Горемычным оборванцем.
Смерть близка. Но в смертный час
Вновь отечество при нас.
Мягко спать в земле немецкой,
Как в родной кроватке детской.
А оставшийся без ног,
Кто домой прийти не смог,
Страстно к богу тянет руки,
Чтобы спас от горькой муки.
Лишь плоско всем богатым льстя,
Сумеешь быть у них в чести:
Ведь деньги -- плоские, дитя,
Так, значит, плоско им и льсти.
Маши кадилом, не боясь,
И золотого славь тельца.
Клади пред ним поклоны в грязь
Не вполовину -- до конца.
Хлеб нынче дорог, -- год такой, --
Но по дешевке набери
Красивых слов, потом воспой
Псов Меценатовых -- и жри!
Ларец одному, а другому -- алмаз,
О Вилли Визецкий, ты рано угас,
Но котик спасен был тобою.
Доска сломалась, когда ты взбирался,
Ты с моста в бурлящую реку сорвался,
Но котик спасен был тобою.
И шли мы за мальчиком славным к могиле,
Средь ландышей маленький гроб твой зарыли,
Но котик спасен был тобою.
Ты мальчик был умный, ты был осторожный,
От бурь ты укрылся под кровлей надежной,
Но котик спасен был тобою.
Был умный ты, Вилли, от бурь ты укрылся,
Еще не болел, а уже исцелился,
Но котик спасен был тобою.
Я с грустью и завистью здесь, на чужбине,
Тебя, мой дружок, вело катаю доныне,
Но котик спасен был тобою.