Георгий Владимирович Иванов (2)

Все чаще эти объявленья:
Однополчане и семья
Вновь выражают сожаленья...
"Сегодня ты, а завтра я!"

Мы вымираем по порядку -
Кто поутру, кто вечерком
И на кладбищенскую грядку
Ложимся, ровненько, рядком.

Невероятно до смешного:
Был целый мир - и нет его.

Вдруг - ни похода ледяного,
Ни капитана Иванова,
Ну, абсолютно ничего!

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Если бы жить... Только бы жить...
Хоть на литейном заводе служить.

Хоть углекопом с тяжелой киркой,
Хоть бурлаком над Великой рекой.

"Ухнем, дубинушка..."
 Все это сны.
Руки твои ни на что не нужны.

Этим плечам ничего не поднять.
Нечего, значит, на Бога пенять.

Трубочка есть. Водочка есть,
Всем в кабаке одинакова честь!

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

 Роману Гулю

Нет в России даже дорогих могил,
Может быть и были - только я забыл.

Нету Петербурга, Киева, Москвы -
Может быть и были, да забыл, увы.

Ни границ не знаю, ни морей, ни рек,
Знаю - там остался русский человек.

Русский он по сердцу, русский по уму,
Если я с ним встречусь, я его пойму.

Сразу, с полуслова... И тогда начну
Различать в тумане и его страну.

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Иду - и думаю о разном,
Плету на гроб себе венок,
И в этом мире безобразном
Благообразно одинок.

Но слышу вдруг: война, идея,
Последний бой, двадцатый век.
И вспоминаю, холодея,
Что я уже не человек,

А судорога идиота,
Природой созданная зря -
"Урра!" из пасти патриота,
"Долой!" из глотки бунтаря.

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

 И. Одоевцевой

Распыленный мильоном
 мельчайших частиц,
В ледяном, безвоздушном,
 бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звезд,
 ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь - отраженьем -
 в потерянном мире.
И опять, в романтическом Летнем
 Саду,
В голубой белизне петербургского
 мая,
По пустынным аллеям неслышно
 пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая.

 

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Портной обновочку утюжит,
Сопит портной, шипит утюг,
И брюки выглядят не хуже
Любых обыкновенных брюк.

А между тем они из воска,
Из музыки, из лебеды,
На синем белая полоска -
Граница счастья и беды.

Из бездны протянулись руки...
В одной цветы, в другой кинжал.
Вскочил портной, спасая брюки,
Но никуда не убежал.

Торчит кинжал в боку портного,
Белеют розы на груди.
В сияньи брюки Иванова
Летят и - вечность впереди...

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Зима идет своим порядком -
Опять снежок. Еще должок.
И гадко в этом мире гадком
Жевать вчерашний пирожок.

И в этом мире слишком узком,
Где все потеря и урон
Считать себя, с чего-то, русским,
Читать стихи, считать ворон.

Разнежась, радоваться маю,
Когда растаяла зима...
О, Господи, не понимаю,
Как все мы, не сойдя с ума,

Встаем-ложимся, щеки бреем,
Гуляем или пьем-едим,
О прошлом-будущем жалеем,
А душу все не продадим.

Вот эту вянущую душку -
За гривенник, копейку, грош.
Дороговато?- За полушку.
Бери бесплатно!- Не берешь?

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно...
Какие печальные лица
И как это было давно.

Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны -
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны...

<1949>

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.

Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.

Хорошо - что никого,
Хорошо - что ничего,
Так черно и так мертво,

Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.

1930

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Над розовым морем вставала луна
Во льду зеленела бутылка вина

И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары.

- Послушай. О как это было давно,
Такое же море и то же вино.

Мне кажется будто и музыка та же
Послушай, послушай,- мне кажется даже.

- Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой.
Мы жили тогда на планете другой

И слишком устали и слишком стары
Для этого вальса и этой гитары.

1925

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Было все - и тюрьма, и сума,
В обладании полном ума,
В обладании полном таланта,
С распроклятой судьбой эмигранта
Умираю...

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


* * *

Моей тоски не превозмочь,
Не одолеть мечты упорной;
Уже медлительная ночь
Свой надвигает призрак чёрный.

Уже пустая шепчет высь
О часе горестном и близком.
И тени красные слились
Над солнечным кровавым диском.

И всё несносней и больней
Мои томления и муки.
Схожу с гранитных ступеней,
К закату простираю руки.

Увы – безмолвен, как тоска,
Закат, пылающий далече.
Ведь он и эти облака
Лишь мглы победные предтечи.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

В тринадцатом году, ещё не понимая,
Что будет с нами, что нас ждёт,-
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали - Новый Год.

Как мы состарились! Проходят годы,
Проходят годы - их не замечаем мы...
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и счастье той зимы
Никто не позабыл, о, я уверен...

Должно быть, сквозь свинцовый мрак,
На мир, что навсегда потерян,
Глаза умерших смотрят так.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

Эоловой арфой вздыхает печаль
И звезд восковых зажигаются свечи
И дальний закат, как персидская шаль,
Которой окутаны нежные плечи.

Зачем без умолку свистят соловьи,
Зачем расцветают и гаснут закаты,
Зачем драгоценные плечи твои
Как жемчуг нежны и как небо покаты!

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

Легкий месяц блеснет над крестами забытых могил,
Томный луч озарит разрушенья унылую груду,
Теплый ветер вздохнет: я травою и облаком был,
Человеческим сердцем я тоже когда-нибудь буду.

Ты влюблен, ты грустишь, ты томишься в прохладе
 ночной,
Ты подругу зовешь, ты Ириной ее называешь,
Но настанет пора, и над нашей кудрявой землей
Пролетишь, и не взглянешь, и этих полей не узнаешь.

А любовь - семицветною радугой станет она,
Кукованьем кукушки, иль камнем, иль веткою дуба,)
И другие влюбленные будут стоять у окна
И другие, в мучительной нежности, сблизятся
 губы...

Теплый ветер вздыхает, деревья шумят у ручья,
Легкий серп отражается в зеркале северной
 ночи,
И, как ризу Господню, целую я платья края,
И колени, и губы, и эти зеленые очи.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

Оттого и томит меня шорох травы,
Что трава пожелтеет и роза увянет,
Что твое драгоценное тело, увы,
Полевыми цветами и глиною станет.

Даже память исчезнет о нас... И тогда
Оживет под искусными пальцами глина
И впервые плеснет ключевая вода
В золотое, широкое горло кувшина.

И другую, быть может, обнимет другой
На закате, в условленный час, у колодца...
И с плеча обнаженного прах дорогой
Соскользнет и, звеня, на куски разобьется.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

Тяжелые дубы, и камни, и вода,
Старинных мастеров суровые виденья,
Вы мной владеете. Дарите мне всегда
Все те же смутные, глухие наслажденья!

Я, словно в сумерки, из дома выхожу,
И ветер, злобствуя, срывает плащ дорожный,
И пена бьет в лицо. Но зорко я гляжу
На море, на закат, багровый и тревожный.

О, ветер старины, я слышу голос твой,
Взволнован, как матрос, надеждою и болью,
И знаю, там, в огне, над зыбью роковой,
Трепещут паруса, пропитанные солью.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

Я разлюбил взыскующую землю,
Ручьев не слышу и ветрам не внемлю,

А если любы сердцу моему,
Так те шелка, что продают в Крыму.

В них розаны, и ягоды, и зори
Сквозь пленное просвечивают море.

Вот, легкие, летят из рук, шурша,
И пленная внимает им душа.

И, прелестью воздушною томима,
Всего чужда, всего стремится мимо.

Ты знаешь, тот, кто просто пел и жил,
Благословенный отдых заслужил.

Настанет ночь. Как шелк падет на горы.
Померкнут краски, и ослепнут взоры.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.


* * *

И пение пастушеского рога
Медлительно растаяло вдали,
И сумрак веет. Только край земли
Румянит туч закатная тревога.

По листьям золотым - моя дорога.
О сердце, увяданию внемли!
Пурпурные, плывите корабли
И меркните у синего порога!

Нет, смерть меня не ждет и жизнь проста
И радостна. Но терпкая отрава
Осенняя в душе перевита

С тобою, радость, и с тобою, слава!
И сладостней закатной нет дорог,
Когда трубит и умолкает рог.

Георгий Иванов. Белая лира. 
Избранные стихи 1910-1958. 
Москва: Яуза, 1996.