- 1156 Просмотров
- Обсудить
ПРОЩАНИЕ
Когда весна пройдет, а осень уничтожит
Всю вашу красоту, когда в матроне злой
И раздражительной никто признать не сможет
Инфанту, девочку, прославленную мной,
Пусть в сердце ледяном, любовью не согретом,
Я оживу опять — иной, чем в наши дни:
Года приносят блеск и красоту поэтам,
Все то, что в юности так жаждали они.
С годами женский взор становится туманным,
Морщины на висках плетут за нитью нить,
И если осень лет дано прикрыть румянам,
То облик старческий от зорких глаз не скрыть.
И усмехнетесь вы — ну что на ум пришли вам
За бредни! — «В девятьсот каком-то там году
Меня любил поэт — и был он молчаливым,
И некрасивым был в каком-то там году…»
Увы, я некрасив, а вы всех смертных краше
И ждете рыцаря, обещанного вам,
Который оживит желанные миражи,
Где счастье быть вдвоем полетать волшебным снам.
Сеньоры знатные склонятся перед вами,
За ласку посулят алмаз и изумруд,
Потом, от вас вдали, с разбитыми сердцами,
Как тени бедные и бледные умрут…
Перевод М. Яснова
ПРОЩАЛЬНЫЕ СТИХИ
Когда утратите вы красоту с годами,
Когда проступит желчь на высохших чертах,
И не узнает взгляд в суровой старой даме
Принцессу юную, что славил я в стихах,
Тогда в душе у вас, могу ручаться в этом,
Мой образ оживет, представ совсем иным:
Величье времени дарует блеск поэтам
И даже красоту оно дарует им.
У женщины в глазах с годами меркнет пламя,
Ложится на виски слепой узор морщин;
Скрывает женщина свой возраст, но с годами
Все толще слой румян, все строже взор мужчин.
И вот тогда на ум придет вам мысль смешная:
«Когда-то жил поэт, в меня влюблен он был,
И только я одна, старуха, вспоминаю,
Как был он некрасив, как молча он любил».
Я волею судеб уродлив, вы красивы,
И принца ждете вы — он был обещан вам;
Он поведет вас в край, где зреют счастья нивы,
И радость быть вдвоем познаете вы там.
Пред вами голову склонят любимцы славы
И совесть продадут во имя ваших глаз,
Затем вдали от вас, беспомощны и слабы,
С истерзанной душой свой встретят смертный час.
Перевод М. Кудинова
АКВАРЕЛИСТКА
Мадемуазель Ивонне М.
Сосредоточена и несколько бледна,
Ивонна с кисточкой садится у окна
И краски в чашечках рассеянно мешает.
Она художница сейчас. Она решает,
Что выбрать мастеру семи неполных лет.
Не сделать ли портрет сегодня? Но портрет
И долго рисовать, и надо, чтоб похоже.
Зверенка, может быть? Но с ним морока тоже.
И все, что движется, оставив на потом,
Ивонна думает и выбирает дом
И час разумница колдует над картоном.
Картина кончена — вот домик на зеленом,
И безмятежнее, чем ясный детский взор,
Его окрестности, но там, над охрой гор
И кровью черепиц, такие в небе страсти,
Сплошная киноварь и вечное ненастье.
Мне тоже, глупенькая, не было семи,
Я тоже в локонах, как ты, играл с детьми
И, ветер вызвездив воздушными шарами,
Изображал дома в зеленой панораме,
Но небо, милая, когда мне было шесть,
Я синим-синим рисовал — таким как есть.
Перевод А. Гелескула
ГОРОД И СЕРДЦЕ
Бесстрастье города, где цепенеют крыши,
А флюгера кружат в поспешности слепой,
Как сходно с сердцем ты, чье краткое затишье
Причуды новые мутят наперебой.
Живете оба вы причудою случайной,
И под рукой стучат как целое одно
Мой город, и маня и оставаясь тайной,
И сердце, всем живым до слез потрясено.
Перевод Б. Дубина
В САДУ АННЫ
Право же если бы мы жили в тысяча семьсот шестидесятом
Это та самая дата Анна которую вы разобрали на каменной лавке
И если б к несчастью я оказался немцем
Но к счастью оказался бы рядом с вами
Мы бы тогда о любви болтали
Двусмысленно и что ни слово по-французски
И на моей руке повисая
Вы бы страстно слушали как развешиваю словеса я
Рассуждая о Пифагоре а думая о кофе
О том что до него еще полчаса
И осень была бы такой же как наша точно такою
Увенчанная барбарисом и виноградной лозою
И порой я склонялся бы взор потупя при виде
Знатных тучных и томных дам
В одиночестве по вечерам
Я сидел бы подолгу смакуя
Рюмку мальвазии или токая
И надевал бы испанский наряд выбегая
Навстречу старой карете в которой
Приезжала бы меня навещать
Моя испанская бабка отказавшаяся понимать немецкую речь
Я писал бы вирши напичканные мифологией
О ваших грудках о сельской жизни
О местных дамах
И поколачивал бы крестьян упрямых
О спины их трость ломая
И любил бы слушать музыку ее заедая
Ветчиной
И на чистом немецком я клялся бы вам утверждая
Что невиновен когда бы меня вы застали
С рыжей служанкой
И на прогулке в черничном лесу получил бы прощенье
И тогда замурлыкал бы тихий припев
А потом мы бы слушали с вами как между дерев
с тихим шорохом в лес опускаются тени
Перевод М. Яснова
ИЗ «РЕЙНСКИХ СТИХОВ», НЕ ВОШЕДШИХ В КНИГУ «АЛКОГОЛИ»
ЭЛЕГИЯ
Слетались облака и стаи птиц ночных
На кипарисы Бриз кружил благоговейно
Как у возлюбленных сплетая ветви их
Как романтичен был тот домик возле Рейна
С такими окнами большими и с такой
Крутою крышею где флюгер басовито
Скрипел в ответ на шепот ветра Что с тобой
А ниже на дверях была сова прибита
Над низкою стеной бриз пел и выл взахлеб
А мы болтали и читали то и дело
На камне выбитую надпись в память об
Убийстве Ты порой на камне том сидела
— Здесь в тысяча шестьсот тридцатом убиенный
Почиет Готтфрид молодой
В душе невесты он пребудет незабвенный
Усопшему Господь навек даруй покой
Гора вдали была обагрена закатом
Наш поцелуй как сок смородиновый тек
И ночь осенняя мерцающим агатом
В слезах падучих звезд легла у наших ног
Сплетались крыльями любовь и смерть над нами
Цыгане с песнями расселись у костров
Мчал поезд глядя вдаль открытыми глазами
Мы вглядывались в ночь прибрежных городов
Перевод М. Яснова
ТЫСЯЧА СОЖАЛЕНИЙ
Закат над Рейном чист и тянет вдаль тоска
На свадьбе в кабачке гуляющие пары
Тоска Кругом дымят кто трубкой кто сигарой
Тут спит любовь моя в зловонье табака
Du dicke Du[22] Любовь как бумеранг верна
Верна до тошноты вернувшись тенью снова
Аллеей тополей вдоль берега речного
Мерещатся столы с бутылками вина
Влюбленный граммофон в пылу И тенора
Которым жизнь чужда как женщина живая
За десять пфеннигов квартетом изнывая
Готовы про любовь скулить хоть до утра
Гуляет городок Румяны от питья
Два толстяка wie du[23] белесых табакура
Моя нездешняя но тоже белокурой
Была О Господи да будет власть твоя
Пусть обратится в снедь святая плоть твоя
Пусть молодая пьет и гомонит застолье
Все в памяти Любовь твоя да будет воля
Не продохнуть уже Расстанемся друзья
Друзья расстанемся Я слышу вдалеке
Шум веток на ветру и пение кукушки
И елки рейнские как добрые старушки
Со мной судачили о злой моей тоске
Перевод Б. Дубина
СТРАСТИ ХРИСТОВЫ
У придорожного Христа стою опять я
Крест почернел коза пасется у распятья
А хутора вокруг томятся от страстей
Того кто вымышлен но мне всего милей
Лачуги вразнобой видны на заднем плане
Коза глядит с тоской как под вечер крестьяне
Покинув бедный лес оставив нищий сад
Бредут усталые уставясь на закат
Пропахший скошенной травой сухой и пряной
Как бог языческий округлый и багряный
Подстать моей душе уходит солнце в ночь
Ни людям ни Христу ее не превозмочь
Перевод М. Яснова
СТРАСТИ ХРИСТОВЫ
Христос из дерева томится у дороги;
Привязана коза к распятью, и убоги
Селенья, что больны от горьких дум того,
Кто создан вымыслом. Я полюбил его.
Коза, подняв рога, глядит на деревушки,
Объятые тоской, когда с лесной опушки,
С трепещущих полей или покинув сад,
Усталый люд бредет и смотрит на закат,
Благоухающий, как скошенные травы.
И как моя душа, округло и кроваво,
Скользит языческое солнце в пустоту,
Скрываясь в сумраке и смерть неся Христу.
Перевод М. Кудинова
СУМЕРКИ
Руины Рейна-старика
Здесь тень здесь мы нежны и кротки
Но открывает нас река
И поцелуи шлют нам с лодки
Внезапно как любовь на нас
Нисходит вечер на руины
И нам являются тотчас
То нибелунги то ундины
По виноградникам ночным
Разносятся хмельные пени
Там гномы пьют Все мало им
Не бойся слушай Рейна пенье
Перевод М. Яснова
КЕЛЬНСКАЯ БОГОРОДИЦА С ЦВЕТКОМ ФАСОЛИ В РУКАХ
Владычица с цветком фасоли белокура
И крошка Иисус как мать русоволос
В глазах ее лазурь и столь нежна фигура
Как будто Параклет[25] сюда ее занес
На триптихе с боков две мученицы млеют
Восторженно грустя о принятых страстях
И внемлют ангелам которые белеют
На тесных небесах набившись как в гостях
Три дамы и малыш У них в предместье Кельна
Фасоль росла в саду как там заведено
Летели журавли и мастер их невольно
Занес в небесный причт к себе на полотно
Прелестней в том краю не сыщется виденья
Живя у рейнских вод она молилась всласть
Портрету своему где в набожное рвенье
Достойный мэтр Гийом вложил земную страсть
Перевод Г. Русакова
КЕЛЬНСКАЯ ДЕВА С ЦВЕТКОМ ФАСОЛИ В РУКЕ
В ее руке цветок, она светловолоса,
И так же белокур Исус, ее дитя.
Глаза ее чисты, как утренние росы,
Большие, синие, они глядят, грустя.
На створках триптиха застыли две святые,
Задумавшись о днях своих великих мук;
И ангелочков хор мелодии простые
Выводит в небесах, пугливо сбившись в круг.
Три дамы и дитя когда-то в Кельне жили.
Цветок близ Рейна рос… И, вспомнив журавлей,
Художник поспешил представить в изобилье
Малюток с крылышками облака белей.
Прекрасней Девы нет. Близ Рейна в доме скромном
Жила она, молясь и летом и зимой
Портрету своему, что мастером Гийомом
Был создан в знак любви небесной и земной.
Перевод М. Кудинова
ПРЫЖОК В ВОДУ
За жемчугом речным вниз головой сквозь воду
То голубую то как охра в непогоду
Тень впереди тебя летит в стальную мглу
Рога трубят Тра-ра ветра гудят У-у
Вниз головой глаза открыты промельк плоти
И ноги буквой «V» распахнуты в полете
А корабли плывут волне наперерез
И поезд берегом ползет прополз исчез
Перевод М. Яснова
ПАРОМЫ
По Рейну движутся паромы
Весной и летом там и тут
На них паромщики как дома
И тянут лямку и живут
За годом год снуют паромы
Покуда не уснут на дне
Влекут их цепи в глубине
Невидимы и невесомы
Паромщик в будке день-деньской
Проводит на лежанке сгорбясь
Святого Христофора[26] образ
Да перед ним цветы весной
Да четки да его услада
Две-три бутыли под столом
С прозрачным золотым вином
Иного старику не надо
Когда же колокол зовет
С ночного берега порою
Под ливнем или под луною
Паромщик крестится и вот
Встает обувку надевает
Гремит цепями гонит сон
Святого Христофора он
Себе на помощь призывает
Входите все И ты Христос
И вы ребята и красотки
Здесь места больше чем на лодке
Вам для любви молитв и слез
А все ж ему милей картина
Карет погруженных на борт
Все вдоль реки плывут Он горд
Что правит поперек стремнины
До смерти кружат по волне
Паромщики снуют паромы
В воде их цепи невесомы
И не видны на глубине
До изнуренья до истомы
Тяни паром тяни паром
Туда оттуда чередом
По Рейну движутся паромы
Перевод М. Яснова
ПРАЗДНИК
В сумрачной чаще сердца рог протрубил
Там шла охота на ланей воспоминаний
И тогда я унес этот лес трубящий лес во мне растущий
В гущу рощи
Перевод М. Яснова
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.