Гомер. Илиада (4)

РОБЕРТ ГРЕЙВС \ ПОЭТ \ ПИСАТЕЛЬ \

МИФОЛОГИЯ \ФИЛОСОФИЯ\ ЭТИКА \ ЭСТЕТИКА\ ПСИХОЛОГИЯ\

ГОМЕР ИЛИАДА \ ГОМЕР ОДИССЕЯ

Хотя  уже  в  древности некие мало известные нам Ксенон и Гелланик (так
называемые  хоридзонты,  т.  е.  "разделители") утверждали, что Гомер не мог
создать  и  "Илиаду",  и  "Одиссею",  сомнения такого рода долго не находили
отклика у исследователей древнегреческой литературы.
     Лишь  в  1664  г.  аббат д'Обиньяк, активный участник разгоревшегося во
Франции  спора  о  сравнительных  достоинствах  античной и новой литературы,
прочел  речь,  в  которой  доказывал,  что  Гомера вообще не существовало, а
"Илиада"  и "Одиссея" являются скверными компиляциями позднейшей эпохи, но и
его выступление прошло незамеченным.
     Английский  филолог  Ричард  Бентли  в  1713  г.,  опираясь  на поздние
античные  свидетельства  о роли афинского тирана VI в. до н. э. Писистрата в
упорядочении   текста   гомеровских  поэм,  утверждал,  что  Гомер  создавал
небольшие  разрозненные  песни,  сведенные  в  эпические  поэмы  лишь  много
позднее.
     Однако  впервые  подробно  развил  скептический  взгляд на Гомера и его
творчество  лишь  немецкий  филолог  Фридрих Август Вольф в своем вышедшем в
1795  г.  "Введении к Гомеру". Вольф считал, что гомеровские поэмы в течение
нескольких   веков   передавались   из  уст  в  уста  неграмотными  певцами,
трансформировались  в  процессе  передачи,  а  свой нынешний вид приобрели в
результате  предпринятого  в  VI  в. до н. э. в ходе их первой записи далеко
идущего   редактирования.   Книга   Вольфа  вызвала  оживленную  дискуссию о
происхождении  поэм Гомера, продолжающуюся по сей день, а весь круг проблем,
связанных  с авторством "Илиады" и "Одиссеи", получил название "гомеровского
вопроса".  Идя  по пути, указанному Вольфом, Карл Лахман в 1837 и в 1841 гг.
попытался   реконструировать,   опираясь   на  текст  "Илиады",  18  песней,
созданных  в  разное  время  разными  авторами,  песней,  из которых, по его
мнению,  "Илиада"  возникла.  Так  начались  попытки  анализировать  процесс
формирования  гомеровских  поэм,  и ученые, пошедшие по этому пути, получили
название  аналитиков.  Однако ряд исследователей продолжал отстаивать взгляд
на   гомеровские  поэмы  как  на  порождение  единого  творческого  акта  их
создателя,   это   направление  получило  название  унитариев.  С  особенной
энергией,  талантом  и  эрудицией  позицию  унитариев  защищали уже в начале
нашего  века  Карл Роте и Энгельберт Дреруп. Спор не решен окончательно и по
сей  день, но многолетний опыт исследования гомеровских поэм показывает, что
унитарии  правы,  когда  утверждают, что гомеровские поэмы, как мы их читаем
сейчас,  были созданы одним или, может быть, двумя гениальными поэтами, а не
сложились    механически,   что   подтверждают   сейчас   и   статистические
исследования  языка  и стиля поэм, но идут слишком далеко, когда утверждают,
что  текст поэм не дает нам возможности проникнуть в догомеровскую эпическую
традицию. Исследование того, как Гомер переработал бывшую в его распоряжении
фольклорную  эпическую традицию, начал в сущности еще в 1826 г. Г. В. Нич, и
на  этом пути многое уже достигнуто, в частности трудами В. Шадевальдта и И.
Какридиса,  пытавшихся  вскрыть  предысторию  сюжета "Илиады", Д. Пейджа, во
многом уточнившего характер отражения в "Илиаде" исторической обстановки.
     Гомер  -  это  начало  начал  всей  литературы, и успехи в изучении его
творчества   могут   рассматриваться   как   символ   движения  вперед  всей
филологической   науки,  а  интерес  к  поэмам  Гомера  и  их  эмоциональное
восприятие   должны  рассматриваться  как  надежный  признак  здоровья  всей
человеческой культуры.
 
                  Гомер. Илиада. Песнь первая. Язва, гнев.
 
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ.

 
 
ЯЗВА, ГНЕВ.

 
 
        Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
        Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
         Многие души могучие славных героев низринул
         В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
5      Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля),
         С оного дня, как, воздвигшие спор, воспылали враждою
         Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный.
         Кто ж от богов бессмертных подвиг их к враждебному спору?
         Сын громовержца и Леты - Феб, царем прогневленный,
 10    Язву на воинство злую навел; погибали народы
         В казнь, что Атрид обесчестил жреца непорочного Хриса.
         Старец, он приходил к кораблям быстролетным ахейским
         Пленную дочь искупить и, принесши бесчисленный выкуп
         И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов
 15    Красный венец, умолял убедительно всех он ахеян,
         Паче ж Атридов могучих, строителей рати ахейской:
         "Чада Атрея и пышнопоножные мужи ахейцы!
         О! да помогут вам боги, имущие домы в Олимпе,
        Град Приамов разрушить и счастливо в дом возвратиться;
 20    Вы ж свободите мне милую дочь и выкуп примите,
        Чествуя Зевсова сына, далеко разящего Феба".
 
        Все изъявили согласие криком всеобщим ахейцы
        Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп;
         Только царя Агамемнона было то не любо сердцу;
 25    Гордо жреца отослал и прирек ему грозное слово:
         "Старец, чтоб я никогда тебя не видал пред судами!
        Здесь и теперь ты не медли и впредь не дерзай показаться!
        Или тебя не избавит ни скиптр, ни венец Аполлона.
        Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе,
 30    В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече -
        Ткальньй стан обходя или ложе со мной разделяя.
         Прочь удались и меня ты не гневай, да здрав возвратишься!"
 
        Рек он; и старец трепещет и, слову царя покоряся,
        Идет, безмолвный, по брегу немолчношумящей пучины.
 35    Там, от судов удалившися, старец взмолился печальный
        Фебу царю, лепокудрыя Леты могущему сыну:
         "Бог сребролукий, внемли мне: о ты, что, хранящий, обходишь
        Хрису, священную Киллу и мощно царишь в Тенедосе,
        Сминфей! если когда я храм твой священный украсил,
 40    Если когда пред тобой возжигал я тучные бедра
        Коз и тельцов, - услышь и исполни одно мне желанье:
         Слезы мои отомсти аргивянам стрелами твоими!"
 
        Так вопиял он, моляся; и внял Аполлон сребролукий:
         Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,
 45    Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;
         Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали
        В шествии гневного бога: он шествовал, ночи подобный.
        Сев наконец пред судами, пернатую быструю мечет;
         Звон поразительный издал серебряный лук стреловержца.
 50    В самом начале на месков напал он и псов празднобродных;
         После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;
         Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.
 
        Девять дней на воинство божие стрелы летали;
         В день же десятый Пелид на собрание созвал ахеян.
55    В мысли ему то вложила богиня державная Гера:
         Скорбью терзалась она, погибающих видя ахеян.
        Быстро сходился народ, и, когда воедино собрался,
         Первый, на сонме восстав, говорил Ахиллес быстроногий:
         "Должно, Атрид, нам, как вижу, обратно исплававши море,
 60    В домы свои возвратиться, когда лишь от смерти спасемся.
         Вдруг и война, и погибельный мор истребляет ахеяи.
        Но испытаем, Атрид, и вопросим жреца, иль пророка,
        Или гадателя снов (и сны от Зевеса бывают):
         Пусть нам поведают, чем раздражен Аполлон небожитель?
 65    Он за обет несвершенный, за жертву ль стотельчую гневен?
        Или от агнцев и избранных коз благовонного тука
        Требует бог, чтоб ахеян избавить от пагубной язвы?"
 
        Так произнесши, воссел Ахиллес; и мгновенно от сонма
        Калхас восстал Фесторид, верховный птицегадатель.
 70    Мудрый, ведал он все, что минуло, что есть и что будет,
        И ахеян суда по морям предводил к Илиону
        Даром предвиденья, свыше ему вдохновенным от Феба.
        Он, благомыслия полный, речь говорил и вещал им:
         "Царь Ахиллес! возвестить повелел ты, любимец Зевеса,
 75    Праведный гнев Аполлона, далеко разящего бога?
         Я возвещу; но и ты согласись, поклянись мне, что верно
        Сам ты меня защитить и словами готов и руками.
        Я опасаюсь, прогневаю мужа, который верховный
        Царь аргивян и которому все покорны ахейцы.
 80    Слишком могуществен царь, на мужа подвластного гневный?
        Вспыхнувший гнев он на первую пору хотя и смиряет,
        Но сокрытую злобу, доколе ее не исполнит,
        В сердце хранит. Рассуди ж и ответствуй, заступник ли ты мне?"
 
        Быстро ему отвечая, вещал Ахиллес благородный:
 85    "Верь и дерзай, возвести нам оракул, какой бы он ни был!
        Фебом клянусь я, Зевса любимцем, которому, Калхас,
        Молишься ты, открывая данаям вещания бога:
         Нет, пред судами никто, покуда живу я и вижу,
        Рук на тебя дерзновенных, клянуся, никто не подымет
 90    В стане ахеян; хотя бы назвал самого ты Атрида,
         Властию ныне верховной гордящегось в рати ахейской".
 
        Рек он; и сердцем дерзнул, и вещал им пророк непорочный:
         "Нет, не за должный обет, не за жертву стотельчую гневен
        Феб, но за Хриса жреца: обесчестил его Агамемнон,
95    Дщери не выдал ему и моленье и выкуп отринул.
        Феб за него покарал, и бедами еще покарает,
        И от пагубной язвы разящей руки не удержит
        Прежде, доколе к отцу не отпустят, без платы, свободной
        Дщери его черноокой и в Хрису святой не представят
100  Жертвы стотельчей; тогда лишь мы бога на милость преклоним".
 
        Слово скончавши, воссел Фесторид; и от сонма воздвигся
        Мощный герой, пространно-властительный царь Агамемнон,
        Гневом волнуем; ужасной в груди его мрачное сердце
        Злобой наполнилось; очи его засветились, как пламень.
 105  Калхасу первому, смотря свирепо, вещал Агамемнон:
         "Бед предвещатель, приятного ты никогда не сказал мне!
        Радостно, верно, тебе человекам беды лишь пророчить;
         Доброго слова еще ни измолвил ты нам, ни исполнил.
        Се, и теперь ты для нас как глагол проповедуешь бога,
 110  Будто народу беды дальномечущий Феб устрояет,
         Мстя, что блестящих даров за свободу принять Хрисеиды
        Я не хотел; но в душе я желал черноокую деву
        В дом мой ввести; предпочел бы ее и самой Клитемнестре,
        Девою взятой в супруги; ее Хрисеида не хуже
115  Прелестью вида, приятством своим, и умом, и делами!
        Но соглашаюсь, ее возвращаю, коль требует польза:
         Лучше хочу я спасение видеть, чем гибель народа.
         Вы ж мне в сей день замените награду, да в стане аргивском
         Я без награды один не останусь: позорно б то было;
 120  Вы же то видите все - от меня отходит награда".
 
        Первый ему отвечал Пелейон, Ахиллес быстроногий!
        "Славою гордый Атрид, беспредельно корыстолюбивый!
        Где для тебя обрести добродушным ахеям награду?
        Мы не имеем нигде сохраняемых общих сокровищ:
 125  Что в городах разоренных мы добыли, все разделили;
         Снова ж, что было дано, отбирать у народа - позорно!
        Лучше свою возврати, в угождение богу. Но после
        Втрое и вчетверо мы, аргивяне, тебе то заплатим,
        Если дарует Зевс крепкостеиную Трою разрушить".
 
130   Быстро, к нему обратяся, вещал Агамемнон могучий:
         "Сколько ни доблестен ты, Ахиллес, бессмертным подобный,
        Хитро не умствуй: меня ни провесть, ни склонить не успеешь.
        Хочешь, чтоб сам обладал ты наградой, а я чтоб, лишенный,
        Молча сидел? и советуешь мне ты, чтоб деву я выдал?..
 135  Пусть же меня удовольствуют новою мздою ахейцы,
         Столько ж приятною сердцу, достоинством равною первой.
        Если ж откажут, предстану я сам и из кущи исторгну
        Или твою, иль Аяксову мзду, или мзду Одиссея;
         Сам я исторгну, и горе тому, пред кого я предстану!
 140  Но об этом беседовать можем еще мы и после.
         Ныне черный корабль на священное море ниспустим,
        Сильных гребцов изберем, на корабль гекатомбу поставим
         И сведем Хрисеиду, румяноланитую деву.
        В нем да воссядет начальником муж от ахеян советных,
145  Идоменей, Одиссей Лаэртид иль Аякс Теламонид
         Или ты сам, Пелейон, из мужей в ополченье страшнейший!
        Шествуй и к нам Аполлона умилостивь жертвой священной!"
 
        Грозно взглянув на него, отвечал Ахиллес быстроногий:
         "Царь, облеченный бесстыдством, коварный душою мздолюбец!
 150  Кто из ахеян захочет твои повеления слушать?
         Кто иль поход совершит, иль с враждебными храбро сразится?
        Я за себя ли пришел, чтоб троян, укротителей коней,
        Здесь воевать? Предо мною ни в чем не виновны трояне:
         Муж их ни коней моих, ни тельцов никогда не похитил;
 155  В счастливой Фтии моей, многолюдной, плодами обильной,
        Нив никогда не топтал; беспредельные нас разделяют
        Горы, покрытые лесом, и шумные волны морские.
        Нет, за тебя мы пришли, веселим мы тебя, на троянах
        Чести ища Менелаю, тебе, человек псообразный!
 160  Ты же, бесстыдный, считаешь ничем то и все презираешь,
        Ты угрожаешь и мне, что мою ты награду похитишь,
        Подвигов тягостных мзду, драгоценнейший дар мне ахеян?..
        Но с тобой никогда не имею награды я равной,
        Если троянский цветущий ахеяне град разгромляют.
 165  Нет, несмотря, что тягчайшее бремя томительной брани
        Руки мои подымают, всегда, как раздел наступает,
        Дар богатейший тебе, а я и с малым, приятным
        В стан не ропща возвращаюсь, когда истомлен ратоборством.
        Ныне во Фтию иду: для меня несравненно приятней
 170  В дом возвратиться на быстрых судах; посрамленный тобою,
        Я не намерен тебе умножать здесь добыч и сокровищ".
 
        Быстро воскликнул к нему повелитель мужей Агамемнон:
         "Что же, беги, если бегства ты жаждешь! Тебя не прошу я
        Ради меня оставаться; останутся здесь и другие;
 175  Честь мне окажут они, а особенно Зевс промыслитель.
        Ты ненавистнейший мне меж царями, питомцами Зевса!
        Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы.
        Храбростью ты знаменит; но она дарование бога.
        В дом возвратясь, с кораблями беги и с дружиной своею;
 180  Властвуй своими фессальцами! Я о тебе не забочусь;
         Гнев твой вменяю в ничто; а, напротив, грожу тебе так я:
         Требует бог Аполлон, чтобы я возвратил Хрисеиду;
         Я возвращу, - и в моем корабле и с моею дружиной
        Деву пошлю; но к тебе я приду, и из кущи твоей Брисеиду
 185  Сам увлеку я, награду твою, чтобы ясно ты понял,
         Сколько я властию выше тебя, и чтоб каждый страшился
        Равным себя мне считать и дерзко верстаться со мною!"
 
        Рек он, - и горько Пелиду то стало: могучее сердце
        В персях героя власатых меж двух волновалося мыслей:
 190  Или, немедля исторгнувши меч из влагалища острый,
        Встречных рассыпать ему и убить властелина Атрида;
         Или свирепство смирить, обуздав огорченную душу.
        В миг, как подобными думами разум и душу волнуя,
        Страшный свой меч из ножон извлекал он, - явилась Афина,
 195  С неба слетев; ниспослала ее златотронная Гера,
        Сердцем любя и храня обоих браноносцев; Афина,
        Став за хребтом, ухватила за русые кудри Пелида,
        Только ему лишь явленная, прочим незримая в сонме.
        Он ужаснулся и, вспять обратяся, познал несомненно
 200  Дочь громовержцеву: страшным огнем ее очи горели.
        К ней обращенный лицом, устремил он крылатые речи:
         "Что ты, о дщерь Эгиоха, сюда низошла от Олимпа?
        Или желала ты видеть царя Агамемнона буйство?
        Но реку я тебе, и реченное скоро свершится:
 205  Скоро сей смертный своею гордынею душу погубит!"
 
        Сыну Пелея рекла светлоокая дщерь Эгиоха:
         "Бурный твой гнев укротить я, когда ты бессмертным покорен,
        С неба сошла; ниспослала меня златотронная Гера;
         Вас обоих равномерно и любит она, и спасает.