Проблема новой парадигмы
в социальной психологии.

«— Что ты делаешь? — Я таскаю камни.
— Что ты делаешь?
— Я зарабатываю на пропитание.
— Что ты делаешь?
— Я строю храм.

Вот юность и хочет знать: зачем строится храм? зачем это нужно? почему это все так устроено, что он строит храм, какой в этом смысл?»
(М. Веллер. Все о жизни)
К началу 80-х годов как у нас, так и за рубежом стал ощущаться дефицит методологического и методического «инструмента» для получения новых фундаментальных знаний в области изучения психологических проблем личности и социальных групп. Ряд исследователей, анализируя ситуацию, приходят к мнению о необходимости разработки новой научной парадигмы в сфере изучения психологии человека и общества [см. напр.: 143, 305, 307, 317, 436].
Проблема стала еще более острой, когда парадигма преобразования (как ее назвал П.Н. Шихирев), интегрировавшая советскую социальную психологию, исчезла после политических преобразований. Новая модель еще не сформировалась. И возникает впечатление, что центробежные силы приводят к существенному нивелированию значимости фундаментальных исследований в области социальной психологии.
Пестрая мозаика плохо совместимых концептуально работ делает перспективы развития социальной психологии совершенно неопределенными. Эта неопределенность будет сохраняться до тех пор, пока новая парадигма не приобретет достаточной силы и привлекательности для примирения научных школ и возвращения к принципу Оккама в социальной психологии.
Каким может быть вероятный путь определения нового перспективного направления исследований?
Поиск ответа на такой вопрос заключен в следующем алгоритме: выделить основные тенденции развития социально-психологических исследований; определить общий вектор этих тенденций; сделать следующий шаг таким образом, чтобы не провалиться в пустоту незнания, а опереться на уже известные островки законов взаимодействия психики и социальных форм существования человека. «Никто не может одним скачком выпрыгнуть из круга господствующих представлений, когда дело идет о давно проторенной предшествующей мыслью колее, теряющейся в неприметном» [320, с. 292].
Один из возможных вариантов новой парадигмы — парадигмы предмета — вытекает из идей, к которым неоднократно возвращался в научных дискуссиях и беседах замечательный российский психолог Петр Николаевич Шихирев. Это идеи о межличностных отношениях как главном предмете социальной психологии, о ценностной природе таких отношений и о возможности обмена ими. Превратившись в имманентное свойство межиндивидуального взаимодействия наравне с материальным обменом, традиционным стержнем отечественных психологических концепций, обмен психологическими отношениями стал необходимым и достаточным условием превращения человека из биологического существа в существо подлинно социальное.
Это положение закономерно продолжают идею В.Н. Мясищева о двух главных потребностях человека: «потребности в деятельностном общении и потребности общения в деятельности». Последняя из этих потребностей является «специфически человеческой». Подобная методологическая позиция не только проясняет соотношение двух основных психологических категорий, таких, как деятельность и общение, но и позволяет рассмотреть всю систему накопленных социально-психологических знаний совершенно по-новому.
Социальный обмен, по крайней мере, объясняет то, что первыми социальными субъектами, которые появились на заре человечества, были коллективные субъекты, т.е. сообщества как принципиально новый уровень организации активности живых существ.
Этот факт принципиально меняет всю систему психологических представлений.
Традиционная психология как на Западе, так и в России даже в советское время приоритета трудовых коллективов как основного объекта социально-психологических исследований исходит из постулата о постепенном развитии человеческого индивида в социальное существо. Сообщества рассматриваются как совокупности индивидов, включенных в общую для них активность и связанных системой отношений, регулируемых общими нормами и требованиями. Это положение недалеко уклоняется от преобладающего в XIX в. взгляда на государство как на результат совпадения индивидуальных воль.
Индивидуальная парадигма приводит к тому, что многие социально-психологические феномены продолжают рассматриваться как ошибки восприятия или несоответствия психики и деятельности. Это касается конформности как явления, угрожающего сохранению индивидуальности личности, социальных стереотипов как образов, зачастую нарушающих гармоничные взаимоотношения между людьми, аттитюдов как не всегда соответствующих реальному поведению людей, деперсонализации как процессов, разрушающих личность.
Конечно, надо учитывать, что психика не делает ошибок. Ошибки делает конкретный человек в конкретных условиях своего существования; заблуждение о неадекватности поведения возникает при ошибочной интерпретации психологами индивидуальной жизни человека.
Все эти несуразности исчезают, если за основу принять факт, что коллективные субъекты были необходимым условием преобразования человека, надстраивая над его индивидуальной формой существования коллективную форму жизни.
Межличностные отношения становятся дихотомическими по характеру, реализуясь как межиндивидуальное (внутрисистемное), так и межгрупповое (межсистемное) взаимодействие. Межгрупповые отношения приобретают ключевое значение, формируя социальную идентичность как социальное своеобразие человека.
Сами группы предстают перед нами не теоретическими, абстрактными конструкциями, как их воспринимали классики социальной психологии Соломон Аш и Гордон Оллпорт, а специфически социальными субъектами, сформировавшимися гораздо раньше личности и предъявившими ей свои права.
Социальная идентичность запускает групповые процессы и позволяет личности приспосабливаться к общим критериям групповой жизни, обеспечивая валидность восприятия социального мира, превращая конформность из процесса, внушающего опасения, в целесообразный. Стереотипы становятся целесообразным средством восприятия структуры социального мира, который живет не только на индивидуальном, но и на межгрупповом уровне. Аттитюды восприниматся не как проявления неадекватности, а как состояние готовности продолжать межгрупповое поведение субъектов.
Становится более очевидной и обоснованной необходимость и неизбежность формирования сознания личности, которое позволяет ей разрешать проблемные жизненные ситуации в соответствии с критериями, выработанными культурой общества как коллективного субъекта.
Объяснения сознания с точки зрения индивидуальных потребностей мало убедительны. Труд, речь, совместное выживание и другие факторы, которые обычно являются ключевыми при объяснении формирования сознания, не дают возможности логически объяснить появление принципиально иного уровня отражения мира. Эти факторы имеют свои аналоги во многих живых системах. Но они приобретают качества преобразующих индивидуальный уровень отражения лишь после начала разворачивания потенциала сознания. Лишь после того как Петр, по выражению К. Маркса, начинает относиться «к человеку Павлу как к себе подобному», т.е. когда между индивидуальными субъектами возникают принципиально новые отношения, обусловленные их принадлежностью к коллективному субъекту как субъекту более высокого уровня организации. Такие отношения детерминированы ценностным аспектом культуры коллективного субъекта, формируются в ходе межличностного социального обмена и имеют свои истоки в отношениях между коллективными субъектами.
С момента появления сознания в каждом аспекте человеческого бытия мы сталкиваемся с отношениями между социальными группами, основой человеческого существования как общества в целом, так и каждого отдельного индивида.
В.Н. Мясищев отмечал, что главная характеристика, наполняющая структуру личности,— это ее «отношения к людям, являющиеся одновременно и взаимоотношениями». Сама же категория взаимоотношений становится возможной и приобретает смысл только в присутствии межгрупповых отношений. Личность изначально стоит перед проблемой — кто перед ней: свой или чужой, найдет она понимание и создаст гармонию с ним, или ей придется доказывать свое право на уважение, согласие и поддержку.
Пронизанность любых межличностных отношений межгрупповым уровнем взаимодействия людей становится очевидной при внимательном рассмотрении даже таких традиционно межиндивидуальных проблем, как проблема межличностного доверия, отношений воспитателя и ребенка, конфликтных отношений в семье и мн. др.
Наши исследования делают более рельефным тот факт, что межгрупповые отношения являются авансценой, перед которой раскрывается узор межиндивидуальных отношений.
Вполне обоснованно принять межгрупповые отношения в качестве исходного социального явления, такого же, как понятие точки, принятое в геометрии, исходное для отражения любых ее категорий, или связи-свойства-отношения, принятых в философии в качестве исходных для систематизации всеобщих категорий. Благодаря этому мы можем получить достаточно согласованную и не такую противоречивую систему объяснений социально-психологических явлений, связанных как с психологией коллективных субъектов, так и с психологией личности, т.е. индивидуального субъекта жизнедеятельности. А приоритет ценностного аспекта таких отношений дает возможность увидеть смысл, которым наполняется жизнь субъекта и соединяется индивидуальное и общественное в надличностных глобальных социальных процессах.
Кроме попыток согласовать различные теоретические концепции, исследование было попыткой затронуть некоторые социальные процессы, происходящие в современном динамичном обществе, которое испытывает сильные манипулятивные воздействия, прикрытые оправданиями целесообразности.
По мнению Поппера, «сторонник социальной инженерии не задает вопросов об исторических тенденциях или о предназначении человека. Он верит, что человек — хозяин своей судьбы и что мы можем влиять на историю или изменять ее в соответствии с нашими целями, подобно тому, как мы уже изменили лицо земли» [202, с. 53]. Социальный технолог смотрит на социальные институты с точки зрения средства достижения целей. Историцист выясняет происхождение и предназначение, чтобы определить их роль в историческом развитии.
Особенно остро полемическая борьба также идет вдоль линии противопоставления индивидуального и общественного. Характеризуя состояние современного российского общества, А.С. Панарин справедливо отмечал: «Наши «демократы в первом поколении», не очень компетентные в области истории западных идей и принципов, активно оперируют дихотомией: коллективизм — индивидуализм. При этом коллективизму с порога приписываются антидемократические черты, индивидуализму – демократические. Этим адептам индивидуализма неведомо, что бывает демократический коллективизм ассоциированного гражданского общества, равно как бывает и уклончиво-обывательский индивидуализм абсентистов гражданского общества, гражданская пассивность которого способствует узурпаторским переворотам старых и новых диктаторов» [184, с. 111].
Единственный, на наш взгляд, способ разобраться в этой проблеме — быть объективным по отношению к человеку и его индивидуальности.
К сожалению, до настоящего времени гуманитарные науки рассматривают человеческое общество сквозь призму личности как единственной реальности, способной к активному творчеству и своим становлением поднявшей себя на вершину эволюции природы.
Если смотреть на социальные явления с этой точки зрения как на явления, создаваемые конкретными людьми, предметом психологии становятся любовь, ненависть, индивидуальные судьбы, психологические драмы, т.е. все то, что мы считаем житейским, частным, а поэтому действительно реальным для каждого. И как параллельный мир существует для нас надиндивидуальное, общественное, раскрываемое перед нами историей, политэкономией, социологией, лишенное человеческой чувственности, отчужденное.
Невольный антропоцентризм гуманитарных наук представлен не только в утверждении единственно истиной ценности — индивидуальной жизни, но и в чрезмерном стремлении избежать этого антропоцентризма, когда исследователь пытается уйти, как ему кажется, в мир объективных общественных законов и на этом пути перестает чувствовать и принимать в расчет душу конкретного, живого человека.
Такой подход и приводит к непримиримой борьбе между индивидуальным, живым субъективным и общественным, бездушным объективным.
Преодолеть эту борьбу и примирить обе стороны человеческой жизни возможно, если рассматривать социальную уникальность человека как итог вне его происходящих процессов и если учитывать то, как посредством своей индивидуальной жизнедеятельности он питает социум, давая ему возможность воспроизводиться вновь и вновь.
Объектом наших рассуждений является социальная система, как продукт эволюции, закономерный момент развития всеобщих систем, отражающий процесс развития универсума и включенный в единую цепь развития материи. Согласно нашим материалистическим взглядам, идеальное является этапом и особой формой существования материального мира.
Поэтому в данной работе социальные субъекты, как отдельные индивиды, так и малые и большие социальные группы, представлены равнозначными элементами системы в акте их взаимодействия, вызванного требованием целостности системы. Иными словами, при постоянном подчеркивании целостности явления (как основного признака системы) внимание уделяется не ответу на вопрос: «Что делает эта целостность?» — а пониманию того: «Как образуется эта целостность?»
Исходя из этих рассуждений, предметом исследования избраны взаимоотношения социальных субъектов как элементов социальной системы. Они создают целостность социальной системы, отражаются в сознании субъектов как оценка их реального или потенциального взаимодействия, как производная от успешности этого взаимодействия с точки зрения реализации потребностей и поэтому обладают достаточной мотивирующей силой, чтобы вовлечь отдельных индивидов в процесс социального действия.
Личность представлена в данной концепции связующим звеном между индивидуальной и коллективной структурами отношений в социальной системе. Поэтому новые феномены сознания человека как продукта эволюции социальной системы раскрываются через исследование закономерностей формирования и реализации отношений социальных групп. Результаты исследования помогают более глубоко познать групповой аспект сознания личности, т.е. закономерности организации и функционирования психических свойств, процессов и состояний человека, делающих его жизнь в социальной системе нашего общества возможной.

Взаимоотношения людей — мера человеческой реальности.