Геометрия человеческих отношений
(вместо заключения)

 

К. Леви-Стросс в работе «Раса и история» (1952) писал: «наиболее древняя установка, несомненно, покоящаяся на прочном психологическом основании, …состоит в простом огульном отвержении культурных норм, …наиболее отдаленных от тех, с которыми мы себя идентифицируем» [133, с. 328]. «Доходят часто до того, чтобы лишить чужака последнего рубежа реальности, делая из него «фантом» или «привидение» [там же, с. 329]. «Эта установка мышления, во имя которой отбрасывают «дикарей» (или тех, кого предпочитают считать таковыми) за пределы человечества, является наиболее маркирующей, отличительной для самих дикарей» [там же, с. 328].
Обычно этот фундаментальный закон связывают с моментами острого социального конфликта и вражды, но Леви-Стросс наблюдал его в своих многочисленных исследованиях туземных племен обеих Америк. Он отмечал: на Больших Антильских островах несколько лет спустя после открытия Америки «туземцы обходились тем, что белых узников бросали в воду, чтобы проверить, путем продолжительного наблюдения, подвержены ли их трупы гниению», а «испанцы снаряжали исследовательские комиссии, чтобы установить, есть ли у туземцев душа» [133, с. 329].
Нулевая гипотеза человеческих отношений: все «другие» равны объектам окружающего физического и биологического мира и неразличимы с ними.
Интерпретацией пространства развития подобных отношений может служить евклидово пространство и законы евклидовой геометрии. Согласно этим законам, «через точку, не лежащую на данной прямой, проходит только одна прямая, лежащая с данной прямой в одной плоскости и не пересекающая ее». Субъект-объектные отношения биологического пространства определяются только одной линией развития, связанной с сигнальным свойством объекта. Поэтому субъективное пространство животного обладает достаточно точным соответствием объективному физическому пространству окружающей среды, а физическая дистанция — «психологической дистанции» между субъектом и объектом. Параметры биологического пространства задаются критериями генетически заложенными биовидом.
Эта первоначальная дихотомия человека — «Мы — Не мы», в определенном смысле актуальна, когда человека, оказавшегося в толпе, окружает малодифференцированная череда лиц, которая воспринимается в виде сложной текстуры его актуального жизненного пространства, задающей условия поведения. Только соприкоснувшись своим сознанием с сознанием других, признав присутствие сознания других, мы начинаем видеть лица конкретных людей.
Целесообразность нулевой гипотезы заключена в том, что лучше отклонить истинную гипотезу, чем принять ложную. Так говорит статистика. А статистика создана человеческой культурой и отражает законы психосферы человека. Гораздо безопаснее при отсутствии информации о психологической значимости объекта принять предположение, что другое существо не является субъектом, тем более оппозиционным субъектом, чем дождаться удара в спину.
За этой нулевой гипотезой начинаются отношения человека, отличающие его от животного, т.е. отношения к другим людям как к социальным субъектам. И они начинаются с психологии коллективных субъектов, обладающих иной субъективной реальностью в сравнении с реальностью животных.
Моментом появления человеческой реальности, идеального мира, связанного с общественной жизнью, стал момент превращения отношений в объект рефлексии. Они приобретают ценностный характер, отражающий значимость явлений не только для субъекта-индивида, но и для всех остальных субъектов, объединенных сообществом и становятся идеальным продуктом, постоянно воспроизводимым интегрированной социальной средой. Идеальный — от слова идея, вечная и бессмертная, а это возможно только в коллективном субъекте, где идея является кровеносным сосудом общества, который поддерживает его жизнь. Благодаря идее мир делится на «своих» и «чужих». Биологические признаки «своих»: соответствующие звуки, окраска оперения, пигментация кожи и другие генетически заложенные свойства — уступают место исторически формируемым социальным категориям. Теперь «индивидуальная особь» может окрасить себя в любой немыслимый цвет, полностью, с помощью парфюмерии, изменить свой запах, сделать пластику лица и даже изменить свой пол, мы идентифицируем ее как человека нашей «стаи», только несколько странного.
Но для этого нужно принять положение о том, что «Не мы» тоже обладают сознанием. Только признав присутствие сознания других, нулевая гипотеза опровергается. И воздействие переходит во взаимодействие, а отношения — к основанию «Мы — Они». «Они» тоже обладают сознанием, но другим. Отношения к объекту превращаются во взаимоотношения субъектов.
Традиционная психология основана на идее постепенной эволюции индивида из биологического существа в социальное. Социальная среда, сообщество окружающих человека людей, рассматривается как внешнее условия существования индивида, как определенный социальный контекст, который стимулирует индивида к развитию, появлению общественных потребностей и мотивов. По сути, это логика эволюции биологического мира. В то же время сообщество — это не условия, а принципиально новая форма существования человека, которая, кстати, является первичной по отношению к индивидуальной.
Эта новая форма существования начинается с отрицания, с оппозиции «Мы» и развивается по иным законам, которые, вероятнее всего, более точно интерпретируются иным пространством, пространством отрицательной кривизны поверхности псевдосферы гиперболической геометрии Лобачевского.
Согласно новым законам, психология коллективных субъектов, т.е. психология «своих» и «чужих», начинается с процессов дифференциации, так как, только оттолкнувшись от противоположности, можно принять свое подобие внутри сообщества.
Доминанта этой тенденции к дифференциации — сохранение сообщества, за счет сохранения основной общественной идеи объединяющей людей, т.е. ведущего социально-психологического отношения, а не стремление уничтожить конкурента, занимающего определенное жизненной пространство.
Переход на психологию пространства отрицательной кривизны детерминирован тем, что простое оценивание в мире животных превращается в двойное оценивание в мире человека. Появляется возможность обмена этими оценками и вмешательства в мир другого субъекта, нарушения как его целостности, так и целостности его социальной основы, т.е. коллективного субъекта, которому он принадлежит.
Смысл создания межгрупповых границ и защитных механизмов, как физических, так и психологических, лежит в различении сообщества с другими, это необходимо для совместного существования на едином пространстве взаимодействия в качестве коллективных субъектов. Другими словами, суть дифференцирующих процессов не в разбегании социологических групп, а в создании эффективных групповых границ, позволяющих в пределах устойчивости сохранить свою групповую индивидуальность, специфичность группового субъекта как субъекта, выполняющего системно полезную функцию. Это возможно только за счет определенной оппозиции, делающей видимой групповую уникальность.
Таким образом, переход к оппозициям «Мы» приводит к тому, что взаимодействие коллективных субъектов, сформированных в разных социальных системах, перестает подчиняться интерпретации с помощью евклидовой геометрии, которая была уместна, на наш взгляд, при интерпретации биологического мира.
В новой геометрии, геометрии социального, справедлива следующая аксиома: через точку, не лежащую на данной прямой, проходят по крайней мере две прямые, лежащие с данной прямой в одной плоскости и не пересекающие её. Социальные субъекты приобретают многомерность отношений, когда может существовать бесчисленное количество измерений, задаваемых культурой сообщества и отличающих их друг от друга. Именно поэтому межгрупповые конфликты могут возникать по бесчисленному количеству причин, хотя в основе их лежит базовое межгрупповое отличие, условие формирования сообщества.
О том, что эти линии имеют отрицательную кривизну, свидетельствуют хотя бы факты полярности эмоций, которые субъекты испытывают при обнаружении несоответствия ожиданий в ситуации межгруппового взаимодействия. Согласно исследованиям ситуаций обмана, люди испытывают отвращение и презрение, если их обманывают представители другого сообщества, удивление и печаль, если то же делают представители своего сообщества.
Взаимодействие таких субъектов регулируется отношениями, заданными принципом дополнительности качеств другого субъекта, в известной мере зеркальным отражением собственных качеств. Чем слабее другая группа, чем ниже будет уровень ее развития, тем более успешным будет ощущать себя сообщество.
Даже интуитивно восприятие собственного пространства коллективным субъектом подчиняется законам оппозиции. Исследования отношений воспитателей приюта к своим воспитанникам показали, что их взаимодействие организуется в основном на межгрупповом уровне. Поэтому переживаемая ими дистанция в среднем в шесть раз больше, чем дистанция между собой и собственными детьми. А самое примечательное, что многими воспитателями воспитанники визуально располагаются по другую сторону от детей воспитателей и детей, имеющих обычные семьи.
Это достаточно яркие примеры центробежных сил межгрупповых отношений. Они определяются межсистемными процессами, развивающимися на поверхности отрицательной кривизны псевдосферы, отражающей геометрию сверхбольших пространств. Для личности человечество — это космос, включающий бесконечное скопление разлетающихся галактик, каждая из которых обладает своим коллективным сознанием. Полное разбегание исключается только с помощью сил преодоления постоянной отрицательной кривизны и приоритета внутрисистемных процессов.
Преодоление постоянной отрицательной кривизны ведет к включению межсубъектных отношений в систему отношений, создающих психосферу коллективного субъекта, к оформлению общих психологических границ, и, единого поля отношений (по терминологии психодинамической концепции). Возникает основание «Я — Ты», и отношения начинают формироваться на принципах эллиптической геометрии Римана. Ей подчиняются социально-психологические отношения внутри коллективных субъектов.
Риман считал такое пространство неограниченным, но не бесконечным. Возможно, более корректно, с точки зрения системы психологических понятий, считать такое пространство бесконечным, но не безграничным. В этом пространстве каждая прямая, лежащая в одной плоскости с данной прямой, ее пересекает. В социальном мире оно замкнуто внутри целостности конкретного человеческого сообщества, а границы этой целостности заданы.
Центростремительные силы формируют сплоченность, монолитность сообщества и его субъектность. Таким центром является принцип устройства социальной системы, т.е. образующее ее, ведущее социально-психологическое отношение, по границе которого происходит основное различение данного сообщества от всех прочих. Сформированная сферическая целостность становится средой, где возможны процессы саморегуляции взаимодействия субъектов, преодоления конфликтных состояний и восстановления межгрупповой и межличностной гармонии.
В этом пространстве все параллельные прямые, представленные ценностной стороной межличностных отношений, пересекаются и создают культурное своеобразие коллективного субъекта, подчиненное главной идее сообщества. С точки зрения геометрии Римана, весь спектр таких прямых образует духовную сферу, и термин «сфера» становится уже не метафорой, часто используемой гуманитарными науками, а визуальным и точным отображением явления.
Такой первоначальной идеей в истории человечества, которая запустила социальные процессы, была идея рода и родовых отношений. Может быть, неслучайно, по мнению некоторых историков, одним из самых древних славянских богов был бог Род, создатель всего живого и сущего, сопровождавождаемый женскими божествами-рожаницами. Влияние родовых отношений сохраняется и в современном, индустриальном мире. И даже когда не прослеживается никаких генетических оснований, характеризуя другого человека с точки зрения близости его духовных взглядов, мы говорим о нем: «родственная душа».
Подводя итог, можно сказать, что психологические законы подобны законам, которым подчиняется весь универсум на разных уровнях своей организации. Если биологический мир может быть интерпретирован на основе евклидовой геометрии, то для объяснения социального необходима геометрия других пространств. И, если первый мир может быть объяснен с помощью условия тождества отношений, то второй не требует их тождества, но требует условия их конгруэнтности в пространствах Лобачевского и Римана, т.е. конгруэнтности, которая создает общность людей или их разъединяет.
По нашему мнению, К. Леви-Стросс был абсолютно прав, когда заключил, что «…если просто провозгласить естественное равенство всех людей и братство, долженствующее их объединить, без различия рас и культур, это содержит в себе некий обман сознания, поскольку тем самым мы пренебрегаем фактическим разнообразием, постигаемым из наблюдения» [133, с. 329]. Тождество не адекватно миру людей. Им не безразлично разнообразие других, но важно — кого из других можно отнести к людям. И главным критерием такой оценки является конгруэнтность социально-психологических отношений этих других сфере культуры собственного сообщества.