Игорь Кон Мужчина в меняющемся мире (12)

Глава третья МУЖЧИНЫ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ 1. Что происходит с гендерным порядком? Если моя философия недостаточно сильна для того, чтобы сказать нечто новое, то в ней все-таки достаточно мужества для того, чтобы считать не вполне достоверным то, во что уже так давно верят. Г. К. Лихтенберг Как и почему изменяется гендерный порядок в современном обществе? На мой взгляд, в мире происходит беспрецедентная глобальная ломка традиционной системы разделения общественного труда и прочих социальных функций, а также отношений власти между мужчинами и женщинами. В доиндустриальном и индустриальном обществе «война полов» шла на индивидуальном уровне, в семье и постели, но рамки этого соперничества были социально жестко фиксированы. Мужчины и женщины должны были «покорять» и «завоевывать» друг друга, используя для этого веками отработанные гендерно-специфические приемы и методы, но они сравнительно редко конкурировали друг с другом на макросоциальном уровне. Соперником мужчины был другой мужчина, а соперницей женщины – другая женщина. Сегодня в широком спектре общественных отношений и деятельностей мужчины и женщины открыто и жестко конкурируют друг с другом. Объяснять и прогнозировать эти процессы с позиций эволюционной биологии или классического психоанализа невозможно. Однако важно иметь в виду, что конкуренция, о которой идет речь, есть также форма кооперации, от которой в конечном счете выигрывает все общество. Если говорить более конкретно, можно выделить несколько главных тендений развития: 1. В сфере трудовой деятельности и производственных отношений происходит постепенное, но все более ускоряющееся разрушение традиционной системы гендерного разделения труда, ослабление дихотомизации и поляризации мужских и женских социально-производственных ролей, занятий и сфер деятельности. Ведущей, динамической силой этого процесса являются женщины. Во всех развитых странах доля женщин, занятых в производительном труде, неуклонно растет. Например, во Франции доля работающих женщин выросла с 51,5 % в 1975 г. до 63,8 % в 2005 г. (La France en faits et chiffres, 2006). Мужчины утратили монополию на производительный труд, женщины быстро осваивают традиционно мужские профессии и т. д. 2. Женщины постепенно сравниваются с мужчинами по уровню образования, от которого во многом зависят будущая профессиональная карьера и социальные возможности, и все чаще превосходят в этом отношении мужчин. В 2006 г. в странах Евросоюза высшей ступени среднего образования достигли, как минимум, 80,7 % молодых (20–24 года) женщин и лишь 74,8 % молодых мужчин. Среди окончивших университеты 59 % женщин (European Commission, 2008). Карьерные притязания студенток университетов все больше становятся похожими на мужские, и девушки все чаще становятся лидерами в малых группах (Eagly, Karau, 1991). 3. Параллельно этому, хотя и со значительным отставанием, меняются гендерные отношения власти. Мужчины постепенно утрачивают монополию на политическую власть. Всеобщее избирательное право, принцип гражданского равноправия, увеличение номинального и реального представительства женщин во властных структурах – общие тенденции нашего времени. Процесс предоставления права голоса женщинам наравне с мужчинами начался лишь в конце XIX в. Первыми странами, признавшими за женщинами статус граждан, наделив их избирательными правами на национальном уровне, стали Новая Зеландия, а затем Австралия. Но даже в промышленно развитых странах право женщин на участие в выборах существует недавно. Женщины завоевали право голоса в Финляндии и в Норвегии в 1906–1907 годах, в Дании – в 1915-м, в Германии, Швеции и Соединенном Королевстве – в 1918-м и в США – в 1920 г. Во Франции женщинам пришлось ждать этого момента до 1944 г., в Италии – до 1945-го, а в Швейцарии – до 1971-го. За десять лет, с 1997 по 2007 г., женское представительство в европейских парламентах выросло с 17 до 24 %. Разумеется, для передовой Европы этого мало. Доля женщин в национальных правительствах Европы составляет одну треть (European Commission, 2008). За пределами Европы дело обстоит еще хуже: несмотря на то что женщины составляют половину избирателей, они занимают лишь 10 % мест в парламентах мира и 6 % в национальных правительствах (Хегай, 2001). Тем не менее женщины все чаще становятся политическими лидерами, и не только в развитых западных странах. Достаточно вспомнить такие имена, как Индира Ганди, Маргарет Тэтчер, Ангела Меркель, Беназир Бхутто. Это не может не менять социальных представлений мужчин и женщин друг о друге и о самих себе. 4. С еще большим хронологическим отставанием и количеством этнокультурных вариаций, но в том же направлении эволюционируют и брачно-семейные отношения. В современном браке гораздо больше равенства, понятие отцовской власти все чаще заменяется понятием родительского авторитета, а «справедливое распределение домашних обязанностей» становится одним из важнейших признаков семейного благополучия. Классический вопрос «кто глава семьи?» заменяется вопросом «кто принимает основные решения?» Психологизация и интимизация супружеских и родительских отношений, с акцентом на взаимопонимание, несовместима с жесткой дихотомизацией мужского и женского. Образованные и экономически самостоятельные женщины не могут жить по древним домостроевским формулам. Хотя, как и в других сферах жизни, эти перемены затрагивают женщин сильнее, чем мужчин, нормативные представления и психология последних, особенно более молодых, образованных и городских мужчин, также перестраиваются. 5. Существенно изменился производный от социальной структуры общества характер гендерной социализации детей. Более раннее и всеобщее школьное обучение, без которого невозможно подготовить детей к предстоящей им сложной общественной и трудовой деятельности, повышает степень влияния общества сверстников по сравнению с влиянием родителей, а поскольку школьное обучение большей частью является совместным, оно объективно подрывает гендерную сегрегацию и облегчает взаимопонимание мальчиков и девочек, создавая психологические предпосылки для более равных и кооперативных отношений между взрослыми мужчинами и женщинами в разных сферах общественной и личной жизни. Одновременно это делает проблематичными традиционные представления о гендерных различиях способностей и интересов. 6. Изменения в содержании и структуре гендерных ролей преломляются в социокультурных стереотипах маскулинности и фемининности. Хотя в массовом сознании нормативные мужские и женские свойства часто по-прежнему выглядят альтернативными и взаимодополнительными, принцип «или-или» уже не является безраздельно господствующим. Многие социально значимые черты и свойства личности считаются гендерно-нейтральными или допускающими существенные социально-групповые и индивидуальные вариации. Идеальный тип «настоящего мужчины», который всегда был условным и часто проецировался в воображаемое прошлое, утратил свою монолитность, а некоторые его компоненты, например агрессивность, стали проблематичными и дисфункциональными, уместными только в определенных, строго ограниченных условиях (война, соревновательный спорт и т. п.). 7. Это способствует утверждению взгляда на маскулинность как на представление, маскарад, перформанс. Мужчины вынуждены все больше ориентироваться не только на свои собственные групповые нормы, но и на женские ожидания. Особенно это касается коммуникативных качеств и эмоциональности. В условиях жестких иерархических отношений мужская привлекательность ассоциировалась преимущественно с качествами, основанными на силе и власти. «Воспитание чувств» практически сводилось к самообладанию, нежность и чувствительность считались проявлениями женственности. Сегодня социально эмансипированные образованные женщины предъявляют к мужчинам повышенные требования психологического характера, что способствует развитию у мужчин более сложных и тонких форм саморефлексии, расшатывая образ монолитного мужского «Я». 8. Соответственно усложняются и взаимоотношения между мужчинами. Мужские отношения всегда были и остаются соревновательными и иерархическими. Однако в первобытном стаде социальный статус и репродуктивный успех самца определялись одними и теми же свойствами. По мере того как биологический отбор дополнялся и отчасти заменялся социокультурным отбором, преимущество получали не столько самые физически сильные и агрессивные, сколько наиболее умные и креативные самцы, социальные достижения которых обеспечивают более высокий статус им самим и их потомству, что, естественно, привлекает к ним и женщин. В человеческом обществе мужские иерархические системы строятся не по одному, а по нескольким не совпадающим друг с другом принципам. Отсюда – многомерность нормативных канонов маскулинности. 9. Социокультурные сдвиги распространяются и на сексуальные отношения. Сексуальная революция ХХ века была прежде всего женской революцией (Кон, 2004). Идея равенства прав и обязанностей полов в постели – плоть от плоти общего принципа социального равенства. Сравнительно-исторический анализ динамики сексуального поведения, установок и ценностей за последние полстолетия показывает повсеместное резкое уменьшение поведенческих и мотивационных различий между мужчинами и женщинами в возрасте сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявлении сексуальной инициативы, отношении к эротике и т. д. То, что женщины лучше рефлексируют и вербализуют свои сексуальные потребности, создает для мужчин дополнительные проблемы. Современные молодые женщины ожидают от своих партнеров не только высокой потенции, но и понимания, ласки и нежности, которые в прежний джентльменский набор не входили. Понятие секса как завоевания и обладания отчасти сменяется ценностями партнерского секса, основанного на взаимном согласии и т. д. и т. п. Макросоциальным сдвигам соответствуют изменения психологического порядка. Но при этом происходит не столько уничтожение половых/гендерных различий как таковых с возникновением на их месте некоего «унисекса», сколько ослабление нормативной поляризации и формирование более индивидуальных стилей жизни, которые могут соответствовать или не соответствовать традиционным стереотипам маскулинности/фемининности. Все эти процессы очень сложны и протекают с разной скоростью. Главным историческим субъектом и носителем социальных изменений, ломающих привычный гендерный порядок, являются не столько мужчины, сколько женщины, социальное положение, деятельность и психика которых изменяются значительно быстрее и радикальнее, чем мужская психика. Дело здесь не в более широкой адаптивности женщин (по теории В. А. Геодакяна), а в общей логике социально-классовых отношений. Любые радикальные социальные изменения осуществляют прежде всего те, кто в них заинтересован, то есть угнетенные классы, в данном случае – женщины. Напротив, господствующий класс заинтересован в сохранении статус-кво; лишь когда изменения достигают определенного порога и становятся необратимыми, происходит сначала «измена клерков», а затем и массовая переориентация бывшей элиты, стремящейся выжить в изменившихся условиях. Так происходит и в гендерных отношениях. Женщины шаг за шагом осваивают новые для себя занятия и виды деятельности, что сопровождается их психологическим самоизменением и изменением их коллективного самосознания, включая представления о том, как должны складываться их взаимоотношения с мужчинами. Хотя систематических кросскультурных исследований такого рода я не знаю, похоже на то, что и женские самоописания, и женские образы маскулинности изменились за последние десятилетия больше, чем мужские. И дело тут не в ригидности, жесткости мужского сознания, а в том, что класс, который теряет господство, не торопится сдавать свои позиции и делает это только под нажимом, в силу необходимости. Масштабы, темпы и глубина изменения гендерного порядка и соответствующих ему образов маскулинности очень неравномерны а) в разных странах, б) в разных социально-экономических слоях, в) в разных социально-возрастных группах и г) среди разных типов мужчин. Гендерные различия и связанное с ними социальное неравенство воспроизводятся даже в самых передовых, быстро развивающихся странах. В максимально благополучном Евросоюзе женщины получают в среднем на 15 % меньше мужчин, их значительно реже встретишь на руководящих постах, а уровень занятости женщин почти на 15 % ниже, чем представителей сильного пола. Причем этому способствуют не только традиционные привилегии и система власти, но и нормы общественного сознания. И это хорошо иллюстрируют исследования профессиональной карьеры и соотношения профессиональных и семейных ценностей мужчин и женщин.