Иоганн Христиан Фридрих Гёльдерлин (3)

К паркам 

Мне бы лето еще одно, всесильные!
И еще осень одну, пусть дозреет песнь,
    Пусть усладится сердце, дайте
        Допеть, а там пусть смерть приходит.

Коль не дать душе прав божественных,
    При жизни, то и в смерти мира не жди,
        Одно лишь свято мне и мило,
            Пусть мне удастся стихотворенье,

Вот тогда, пусть навеки тьма опустится!
    Я счастлив, пусть уже песни моей
        Со мной не будет, но однажды
            Я пел, как бог, вот все, что надо.
 
***

Зайди же, солнце милое, внемлют ли
    Они тебе? Им святость неведома,
        Когда беспечно ты и тихо
            Над озабоченными восходишь.

А для меня ты восходишь дружески,
    И твой закат для меня озарение!
        Я чту божественное чутко,
            Дух мой тогда Диотима лечит

Своей любовью! Как солнце мне она,
    Я внимал ей одной, и как сиял тогда
        Мой взор и преданно и нежно,
            Ей навстречу. И как шумели

Ручьи живые! Травы земли глухой
    Каждым цветком ко мне ластились;
        И в ясном небе, улыбаясь,
            Благословлял меня Эфир свыше. 
 
Боги 
Ты, тихий эфир! Бережно ты хранишь
    Душу мою в беде, и приводишь ты
        К отваге ясными лучами,
            Гелиос! возмущенную душу мою.

Вы, боги, добры! Нищ, кто не знает вас,
    В черствой груди его раздор свирепствует,
        Мрак в его мире, даже песня
            Духом своим ему не в радость.

Лишь вы, своей юностью вечной питаете
    В сердцах, любимых вами, ребячество,
        И в заблужденьях и в заботах 
            Одиноким не оставите гения.
 
День рождения человека
О земля, расцвела над водами!
    Еще твои горы едва поднялись,
        Как шумел уже новорожденный лес
            На первых благостных островах,

Океану дыханье даря!
    И отец Гелиос взирал
        С любовью на
            Первенцев дорогих
                Что ты ему родила.

И на прекраснейшем из островов

 
            Лежал уже, после ночи
                В час рассветной дымки рожденный

Твоего лона обильнейший плод.
 
Облик и дух 
Все сокровенно

    Это нас разделяет

Так таится поэт

Отчаянный! Хочешь лицом к лицу
        Душу увидеть

 
            Ты в пламени сгораешь 

 
Что ж мне в мае, о солнце милое… 
Что ж мне в мае, о солнце милое, 
    Цвет всех цветов моих, мало тебя,
        Разве выше что-то есть для меня?

О, был бы я, как ребенок, всегда!
    Чтобы, как соловей, беспечную песнь
        О блаженстве моем пел!

                Не идешь ли и ты иногда
Одиноко среди светил?

 
В лесу
Обитает в хижинах человек, и тело свое
прикрывает стыдливой одеждой, в себе же
он еще сокровенней, и он свой дух сохраняет,
словно жрица небесное пламя,
вот его разумный обычай.
И потому для свободы и власти высокой,
чего не хватало для полноты богоподобному,
опаснейшее из благ, речь дана человеку,
дабы он, творя, разрушая и падая, к вечной 
жизни вновь возвращался, к мастерице и матери,
дабы наследство ее приумножал, у нее бы учился,
у божественной, вседержащей любви.

Плач Менона по Диотиме
1

Часто сюда я всхожу, выбирая все новые тропы,
    Каждую я вопрошал, куда она заведет;
Прохладу свежих вершин, все тени здесь я изведал,
    Все родники навестил, духом блуждая в горах,
В поисках мира, как зверь, убегающий раненый в дебри,
    Где непременно покой к сумеркам он обретет.
Только едва оживят его сердце зеленые травы,
    Плача, бессонно кружить будет он возле оград.
Солнечный свет не целит, и не тешит ночная прохлада
    Волны ручья не сулят отдыха ранам его.
И, как напрасно земля его выходить пробует цветом,
    Тщетно студит зефир в сердце бродящую кровь, –
Так же, о жизнь и любовь, и со мною все происходит,
    Кто мне снимет с чела боль печальной мечты? 

2

Да, боги смерти, от вас пощады не будет, как только
    Вы человека схватили, прежней свободы лишив,
Тут же в жуткую ночь вы его погружаете, злые, 
    Тщетно он будет отсель вас умолять и бранить,
Проще смиренно отныне грозной судьбе покориться,
    Вашей песне пустой с жалкой улыбкой внимать,
Если сбыться сему, то о благе забудь и забудься!
    Только надежду в груди трудно в себе погасить,
Нет, не сможешь, душа! смириться с вечностью мрака,
    Даже в железной ночи будешь прилежно мечтать!
Пусть я срока не знаю, но чело я венком осеняю;
    Разве я здесь одинок? разве дружба меня
Не веселит и в разлуке, и это ли не изумленье,
    Что, любовью храним, я и в горе блажен. 

3

Свет любви! Золотой, ты даже мертвым сияешь!
    Вы мне и ночью близки, облики лучших времен.
Милые сердцу сады, и горы в дымке заката,
    Тихие тропы в лесу, я принимаю и вас,
Вы, свидетели счастья, высокозоркие звезды,
    Вы небесным огнем щедро дарили меня.
Вы, любезные мне, дети раннего мая,
    Тихие розы, и вас, лилии, как не призвать!
Пусть же и весны проходят, и годы преследуют годы,
    Все творя и круша, резвое время летит
Над упованием смертных, но все это не для взора
    Тех, кто любит, ведь им жизнь иная дана!
Ибо звездные годы, звездные дни, Диотима,
    Всею сутью своей были в нас сплочены;

4

Мы же в счастье своем лебедям влюбленным подобны,
    Гладь воды их покоит, или качает волна,
Смотрят в зеркало вод, где они заодно с облаками,
    И эфирная синь вместе с ними плывет,
Так же и мы на земле. И север нам угрожает
    Стужей, враждебной любви, и опадает листва
С присмиревших деревьев, ветер приходит с дождями,
    Но улыбаемся мы, чувствуя бога в своих
Непринужденных речах или в душевном напеве,
    Счастливы сами собой мы по-детски, одни.
Ныне мой дом опустел, мне не с кем встретиться взглядом,
    Так, утратив тебя, я и себя потерял. 
Вот и блуждаю теперь вместе с тенями, угасла
    Жизнь, и кажется мне, смысла все лишено.

5.

Праздновать я бы хотел; но зачем? и петь вместе с другими,
    Но я один и меня бросили все божества.
Знаю, сломило меня некое злое проклятье,
    Вот оттого и тоска, валится дело из рук,
День напролет я сижу безучастно и немо, как дети,
    Только порою из глаз хладная канет слеза,
Даже трава полевая и пение птиц меня лишь печалят,
    Ибо здесь и они вестники счастья небес,
Но в непогожей груди духотворящее солнце
    Тускло, бесплодно коптит, словно в бедной ночи,
Ах, никчемно и пусто, словно стены тюремные, небо.
    Гнету подобно оно нависло над головой.

6

Но мне иное знакомо! О юность, и разве молитва
    Мне тебя не вернет? Нет дороги назад?
Так ли же будет со мной, как с неким родом безбожным,
    Вот, сверкая очами, справляют застолье они,
Но, насытившись скоро, все эти шумные гости
    Сразу притихли, и вот под ветра напев
Спят под цветущей землей до поры, пока их однажды
    Сила неких чудес к жизни не возвратит,
Чтобы блуждали опять по тому же цветущему полю. –
    Дух священный всегда светлую душу найдет,
Если праздник возвышен, и всюду любовь прибывает,
    Как весною вода, силу с небес получив,
И отзыв слышится в недрах, ночь свои клады считает,
    И сияет в ручьях скрытый песок золотой.- 

 
7

Только, о ты, что тогда мне на унылом распутье,
    Где я поник пред тобой, выход прекрасный нашла,
Ты и великое видеть и славить богов научила,
    Молча, как и они, в тихий восторг привела;
Божье дитя! Ты возникнешь ли вновь предо мною,
    Не заговоришь ли со мной вновь о высших вещах?
Видишь! я вновь пред тобой плакать готов и молиться,
    Помня лучшие дни, память слезами омыв.
Ибо так долго, так долго на тусклых дальних дорогах
    Сердцем привыкнув к тебе, тщетно тебя я ищу, 
Радостный ангел-хранитель! напрасно истрачены годы
    После тех вечеров, где мы зрели в мечтах.

8

Свет твой тебя бережет и силы дает, героиня,
    И смиренье в тебе свет любовно хранит;
Ты никогда не одна; дальше играются игры,
    Где ты с каждой весной тихо цветешь средь роз;
Сам небесный отец свои колыбельные песни
    Нежным дыханием муз тебе из эфира поет.
Да! афинянка, ты еще вся здесь паришь предо мною,
    От головы и до ног в тихом сиянье своем,
Гений счастливый! с чела, озаренного думой веселой,
    Падает радостный луч, смертным надежду суля,
Так ты утешаешь меня и других призываешь утешить,
    Чтоб и другие со мной в это поверить могли,
Что радость бессмертнее всех наших забот и печалей,
    Даже в самом конце ждет нас день золотой. 


9

Так и я, вы, небесные, вам благодарен, и ныне
    Легче дышит в груди вновь молитва певца.
Если я с вами, стою на охваченной солнцем вершине,
    Жизнь возвращая мою, бог со мной говорит.
Жить я хочу! и поля зеленеют! уже священную лиру
    На серебряных высях держит сам Аполлон! 
О, приди! как в мечте это было! Мои перебитые крылья
    Снова срослись, и опять в сердце надежда жива.
Кто высокое ищет, тому высота достается, кто любит,
    Тот вступает на путь, верно ведущий к богам.
Так ведите нас, дни юности благословенной!
    Вы, упования наши, не умолкайте и вы,
Наши молитвы, и вы, наши восторги, пребудьте,
    Добрые гении, днесь вечной порукой любви;
С нами пребудьте, пока мы на общей земле обитаем,
    Там, куда наконец все святые сойдут,
Там, где орлы, где светила, предвестники бога,
    Там, где музы поют всем влюбленным хвалу,
Там, но скорее и здесь, нас на острове утлом приветьте,
    Где в цветущем саду время друзей созовет,
Где правдивы напевы, где длятся прекрасные весны,
    Здесь, где наша душа сызнова годы начнет.