- 1144 Просмотра
- Обсудить
Леону Тоому Как я - горбонос, длинноглаз - Пришел голубой водолаз Из моря, из горького неба. И я угадала: родной! Мы оба - из бездны одной, Там ловят форель по одной И всех - на приманку из хлеба. У груды атласных досок Мы рядом легли на песок, И тень откидная косила. Финляндия слева была. И низко над нами плыла Бессмертия чистая сила. Один можжевеловый куст Расцвел. Я услышала хруст. Я только подумала: с неба? И вдруг увидала сама, Как мама сходила с холма, Холодная, словно из снега. Я буду еще умирать, Простынку в комок собирать, Навеки себя покидая. Угла не имела, котла, Здоровья, такого тепла Блаженного - не от огня. Но мама какая была у меня! Красивая и молодая!
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Давай, душа, давай - Проникнем за ограду, Там розовый трамвай Бежит по снегопаду, В кофейне за углом Поджаривают зерна, И лестницы излом Пропах напитком черным. Верни, верни, верни, Звезда, мое светило, Те считанные дни, Которых не хватило! Под шорох мандолин, Играющих на елке, Очистим мандарин И снимем книгу с полки, В таинственную речь Вникая до рассвета, Отбросим кофту с плеч На озеро паркета И, отлучив лицо От чтенья на мгновенье, Найдем в конце концов Покой и просветленье.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Памяти Симона Чиковани Ослик топал в Гантиади, Рыжий, тощий, молодой. Человечек топал сзади, Рыжий, тощий, молодой. Козьим сыром и водой Торговали на развилках, Соус огненный в бутылках Ждал соития с едой. Геральдический петух Спал в подоле у старушки, И языческой пирушки Реял крупный, зрелый дух. Этот день почти потух, Своды светом обнищали, Но дорогу освещали Море, ослик и пастух. Золотистые круги Источали эти трое И библейские торги Освещали под горою Незаметно для других, Но любовно и упорно. Ослик ел колючки терна, Пастушок - фундучьи зерна. Где-то рядышком, из рая, Но совсем не свысока, Пела нежная валторна, К этой ночи собирая Все разрозненное в мире, Все разбросанное ветром За последние века.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Воздух пахнет прогулом уроков, Земляникой, природой живой И пирушкой с картошкой, с укропом На пригорке с прозрачной травой. Словно погреб, каштановым пивом, Пузырится корявый овраг. И ошметками льда над заливом Шелестит размороженный мрак. У купальщика в коже гусиной - Полотенце на шее, узлом. Он лежит с вислоухою псиной, Награжденный животным теплом. Понижение нормы словесной В данном случае - признак того, Что блаженством, как силой небесной, Все настигнуты - до одного! И пророчье какое-то русло Лечит горести всяких систем. В это время на кладбищах пусто, Посетителей мало совсем.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Этот сад одинокий, он слышал о нас, Потому что он тянется к нам, И не он ли в дождливые окна сейчас Окликает нас по именам? Не хозяева мы, не владельцы его - Просто странники осени этой. Сад не просит от нас, как и мы от него, Ничего, кроме слова и света. За кустами малин - глина влажных долин, Заторможенный клен у пригорка. Солнце - бледное, как недожаренный блин,- Где его золотистая корка? Засыпаю в дожде, просыпаюсь во мгле, На прохладе тетрадь раскрываю. Влажный сад шелестит у меня на столе И диктует все то, что скрываю От тебя, от самой от себя, от всего, Полюбившего осень, как лето. Сад не просит от нас, как и мы от него, Ничего, кроме слова и света.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Тетрадь изведу, но оставлю преданье, И выверну душу, и счеты сведу За это страданье, записку, свиданье В бреду и ознобе на койке в аду, За это насилие - волю в растяжку, В подгонку, в подделку под черный металл, Аж зубы стучали о белую чашку И белый профессор по небу летал. Я вовсе не стану словами своими Описывать эту улыбку и жест, Иначе профессора профиль и имя Означит болезни трагический крест. Стояла зима. На пруду за оградой, За длинной часовней мерещился лед, И чудно сквозило морозной прохладой В четыре фрамуги всю ночь напролет. Но тело горело. Сквозь влажную тряпку Давил, совершая свой огненный круг, Летал, раздувая угольев охапку, Озноба огромный, чугунный утюг. Поэтому снились набеги на дачу, Горячка июля и та кутерьма, Которой обжиты пристанища наши - Ночлеги, телеги, мансарды, дома. На пригород поезд бежал от вокзала, Потомство держало в руках камыши, Свисала сирень. И болезнь угасала, Ущербом не тронув ума и души. Еще под угрозой, в больничном тумане Вдыхая нездешний, лекарственный дух, Я знала, что на земляничной поляне Припомню и это когда-нибудь вдруг, Но только не так, как хотела вначале, А с нежностью грустной, что все позади, Что это страданье теперь за плечами И след от него зарастает в груди.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Мерцают звездные шары, Отара черная с горы В долину плодную стекает, И кто-то прутиком стегает Ягнят ленивых и овец. Уходят прочь певец и чтец, Щеколду сторож задвигает В эстраде, в опере. Конец Отрезка. Ни толпы, ни треска. Темно. Задвинута железка. А я, как в детстве, жду довеска С небес, где виден продавец И золотая хлеборезка.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Леону Тоому Снега выпадают и денно и нощно, Стремятся на землю, дома огибая. По городу бродят и денно и нощно Я, черная птица, и ты, голубая. Над Ригой шумят, шелестят снегопады, Утопли дороги, недвижны трамваи. Сидят на перилах чугунной ограды Я, черная птица, и ты, голубая. В тумане, как в бане из вопля Феллини, Плывут воспарения ада и рая, Стирая реалии ликов и линий, Я - черная птица, а ты - голубая. Согласно прогнозу последних известий, Неделю нам жить, во снегах утопая. А в городе вести: скитаются вместе Та, черная птица, и та, голубая. Две птицы скитаются в зарослях белых, Высокие горла в снегу выгибая. Две птицы молчащих. Наверное, беглых! Я - черная птица, а ты - голубая. Качаются лампочки сторожевые, Качаются дворники, снег выгребая. Молчащие, беглые, полуживые, Я - черная птица, и ты, голубая. Снега, снегопады, великие снеги! По самые горла в снегу утопая, Бежали и бродят - ах, в кои-то веки - Та, черная птица, и та, голубая.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Ночной провинции узор. Угрюмый запах рыбных бочек. Бессонницы лохматый почерк Мой расширяет кругозор. В дыре пустынного двора Котята лужицу лакают И пузыри по ней пускают, Как человечья детвора. На голом рынке за углом Лежит пустая таратайка, Там копошится птичья стайка В арбузе ярком и гнилом. Под крышей пляжного грибка Сижу с бродячею собакой, И пахнет йодом и салакой От бесподобного зевка. Несется в небе сателлит, Собор во мраке золотится, Бродячий зверь не суетится, А рваным ухом шевелит. Он дышит ровно, сладко, вслух, Невозмутимо. И похоже, Его бездомный крепкий дух Здоров - не лает на прохожих. Как будто морде шерстяной, Чье бормотанье бессловесно, Уже заранее известно, Что и над ней, и надо мной, И над чистилищем залива Зажжется что-то в вышине, Отвалит жизни ей и мне И всё разделит справедливо!
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Плыл кораблик вдоль канала, Там на ужин били склянки,- Тихо музыка играла На Ордынке, на Полянке. Так названивают льдинки Возле елочного зала,- На Полянке, на Ордынке Тихо музыка играла. Так бурликал на полянке Тот ручей, где я играла,- На Ордынке, на Полянке Тихо музыка играла. Я как раз посерединке Жизни собственной стояла,- На Полянке, на Ордынке Тихо музыка играла. Я снаружи и с изнанки Ткань судьбы перебирала,- На Ордынке, на Полянке Тихо музыка играла. Тихо музыка играла На Полянке, на Ордынке. Мама стекла вытирала, Где в обнимку мы на снимке. Бумазейкой вытирала, Просветляла облик в рамке. Тихо музыка играла На Ордынке, на Полянке. Это было на стоянке, Душу ветром пробирало,- На Ордынке, на Полянке Тихо музыка играла.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Когда мы были молодые И чушь прекрасную несли, Фонтаны били голубые И розы красные росли. В саду пиликало и пело — Журчал ручей и цвел овраг, Черешни розовое тело Горело в окнах, как маяк. Душа дождем дышала сладко, Подняв багровый воротник, И, словно нежная облатка, Щегол в дыхалище проник. Во мне бурликнул свет, как скрипка, Никто меня не узнавал,— Такая солнечная глыбка Преобразила мой подвал. С тех пор прошло четыре лета. Сады — не те, ручьи — не те. Но помню просветленье это Во всей священной простоте. И если достаю тетрадку, Чтоб этот быт запечатлеть, Я вспоминаю по порядку Все то, что хочется воспеть. Все то, что душу очищало, И освещало, и влекло, И было с самого начала, И впредь исчезнуть не могло: Когда мы были молодые И чушь прекрасную несли, Фонтаны били голубые И розы красные росли.
Юнна Мориц. Лоза.
Книга стихов 1962-1969.
Москва: Советский писатель, 1970.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.