Кантемир Антиох Дмитриевич (33)

САТИРА V

НА ЧЕЛОВЕКА

  

Предисловие на пятую сатиру

  

   Признаю с Горацием, что на так малую книжицу, какова есть одна сатира, неприлично есть долгое предисловие; а наипаче пишучи правду, к чему нужно извинение, для которого особливо предисловие пишется? Да в наш век лучше не вовремя и не к месту многоречием себя оправдить, нежели искать равномерность, и, говоря правду, весьма нужно показывать, что говорено то не по злобе. И для того и мне позволено будет на мал час скучить моим читателям.

   Немалая и почти лишняя (многие скажут, увидя сию сатиру)) смелость есть писать против целого рода человеческого, когда и одному учиненная досада достойна бывает отмщения. Но таковых людей сколь скор суд, столь и неправеден, потому что во всяком действе прежде надлежит рассуждать волю и намерение человека, а потом судить, добро ли или зло действо то; понеже часто случается, что с первого взгляду действо какое нам зло кажется, а как оное основательно рассмотрим, находим противное.

   Если по сему правилу разбирать мою сатиру, не знаю, что бы могло найтиться в ней человеческому роду противное, ибо титул самый "На человека" хотя мнится таков, много, однако, сатира от того разнится, будучи в ней воля моя та только, чтоб, изобразив развращение нравов, обличить злых человеков поступки, чрезмерное их непостоянство и глупую их суету; намерение же - ввести людей в путь добродетели, понеже то известно, что кто злое хулит, тем самым доброе хвалит.

   Тут может мне кто сказать: когда ты намерен был охулить злых людей поступки, для чего не против одних злых пишешь, но на всех устремляешься? и пословица говорит, что в большой семье не без урода; не сумнимся мы все, что есть много злых людей, да есть же и добрых, и потому обличения, которые тем приличны, сим неправедно чинимы бывают.

   Выговор сей весьма правилен был бы, если бы я против всех неизъятно писал да того у меня не бывало: имя человека как добрым, так и злым обще есть, и потому, на злых пишучи, правильно мог я надписать сатиру свою: "На человека". Впрочем, все характеры, которым я смеюся, суть злых, а не добрых людей характеры, и все стрелы мои летят на злонравных, а добронравие (и потому и добронравных), сколько случай и место позволяло, хвалю и почитаю.

   Во всей сатире одно только место есть, в котором я говорю, что злость человеков так обща и велика есть, что насилу десять добрых людей можно счесть от самого начала света до нынешнего века; да кто ж не видит, что сей образ речения стихотворный больше для украшения, нежели для доводу поставлен? Можно ли думать, что во время пророка и царя Давида не было ни одного доброго человека? Однако ж он пишет, что господь, с небесе приникши на сыны человеческие видети, аще есть разумеваяй или взыскаяй бога, ни одного такого не нашел; вси уклонишася вкупе неключими быша, несть творяй благостыню, несть до единого! (Пс. 13. ст. 2 и 3). И Боало в десятой сатире говорит, что во всем Париже только трех честных жен счесть может:

  

   On peut trouver encore quelque femme fidèle

   Sans doute et dans Paris, si je sais bien compter,

   Il en est jusqu'à trois que je pourrais citer.

   (сатира 10, ст. 42)

  

   Да нельзя потому сказать, что он так думал, как кажется, что говорил, понеже в таком великом городе, каков есть Париж, нельзя было ему быть сведому о всех женщинах.

   Сии два примера имея (один священный, а другой мирской), можно ли мне в вину причесть, что я им следовал? Обвинение то или мне неправедно, или и тем двум стихотворцам прилично. Но понеже одному из тех за великую святость, а другому за пространную славу то учинить невозможно, убо ни мне, имеющему их себе предводительми; и сие я во оправдание свое мня быть довольно, не распространяя более, прошу всех читать без пристрастия то, что беспристрастно писано, и рассмотрять прилежно, что мои стихи, хотя под общим именем на человека устремляются, однако ж доброго гораздо от злого различают и, досаждая злонравию, силятся угодить добродетели.

   Что же склада и силы стихов касается, в том полную власть всяк имеет осудить, охулить и исправить, понеже суть юношества произведение и плод весьма малой науки.

  

   1 Вы, которы прилежны подражать природе,

   Что та ни произвела твари в всяком роде,

   Художною рукою звыкли представляти

   В сладость очам и мертвым сильны живность дати!

   5 Коль по прочих трудах ум к вымыслам удобный

   Силите рождать странны уроды и злобны,

   Не сфинксе, не химере тщитесь образ дати,

   Ни из разных тел чудных одно составляти;

   Оставьте зверей лютых, киньте скотов грубость!

   10 Желаяй нечто собрать, в чем бы крайня глупость,

   Крайня свирепость была и все без порядку, -

   Человека напиши, пиши без оглядку!

   Где так чудну сыщешь тварь, кой урод дичее?

   Право, тот, что Гораций описал, складнее.

   15 Пройди ж землю из края до другого края,

   Зачни с Москвы до Перу, с Риму до Китая -

   Не найдешь зверя столько, как человека, злобна,

   С всех животных в глупости не сыщешь подобна.

   Разбери человека, не мне емли веры -

   20 В воле его и в нравах ни складу, ни меры.

  

   Видишь ли купца того, кафтан весь в заплате? -

   Не один сундук с сребром в кладовой палате;

   Всего много, и можно б жить ему в покои,

   Да нет! вот уже не спит, бедный, ночи с трои,

   25 Думая, как бы ему сделаться судьею:

   Куды-де хорошо быть в людях головою!

   И чтят тебя, и дают; постою не знаешь;

   Много ль, мало ль - для себя всегда собираешь.

   Став судьею, уж купцу немало завидит,

   30 Когда, по несчастию, пусто в мешке видит

   И, просителей слыша у дверей вздыхати,

   Не выспавшись, должен встать с теплой кровати.

   "Боже мой!- говорит он. - Что я не посадский?

   Черт бы взял и чин и честь: в них же живот адский.

   35 Блаженны купцы наши: они жить умеют,

   В богатстве и в покою растут и седеют".

  

   Пахарь, соху ведучи иль оброк считая.

   Не однажды вздыхает, слезы отирая:

   "За что-де меня творец не сделал солдатом?

   40 Не ходил бы в серяке, но в платье богатом,

   Знал бы лишь ружье свое да свого капрала,

   На правеже бы нога моя не стояла,

   Для меня б свинья моя только поросилась,

   С коровы мне ж молоко, мне б куря носилась;

   45 А то все приказчице, стряпчице, княгине

   Понеси в поклон, а сам жирей на мякине".

   Пришел побор, вписали пахаря в солдаты -

   Не однажды уж вспомнит дымные палаты,

   Проклинает жизнь свою в зеленом кафтане,

   50 Десятью в день заплачет по сером жупане.

   "То ль не житье было мне, - говорит, - в крестьянстве?

   Правда, тогда не ходил я в таком убранстве,

   Да летом я в подклети, на печи зимою

   Сыпал, в дождик из избы я вон ни ногою;

   55 Заплачу подушное, оброк господину,

   А там, о чем бы тужить, не знаю причину:

   Щей горшок, да сам большой, хозяин я дома;

   Хлеба у меня чрез год, а скотам - солома;

   Дальня езда мне была съездить в торг для соли

   60 Иль в праздник пойти в село, и то с доброй воли,

   А теперь - черт, не житье: волочись по свету;

   Все бы бела рубашка, а вымыть чем - нету;

   Ходи в штанах, возися за ружьем пострелым,

   И где до смерти всех бьют надобно быть смелым;

   65 Ни выспаться некогда, часто нет что кушать,

   Наряжать мне все собой, а сотерых слушать".

  

   Чернец тот, что намеднись чрезмерну охоту

   Имел ходить в клобуке и всяку работу

   К церкви легку сказывал, прося со слезами,

   70 Чтоб с ангельскими в счете был и он чинами,

   Сегодня не то поет: "Рад бы скинуть рясу,

   Скучили уж сухари, полетел бы к мясу;

   Рад к черту в товарищи, лишь бы бельцом быти,

   Нет мочи уж ангелом в слабом теле слыти".

  

   75 Младый сын в жизни отца за десятьми прячет

   Замками рубль один, а за грош горько плачет;

   Умер отец-то он же велики намерен

   Дела делать богатством, исправитель верен

   Отцовского приказу: петь сорокоусты

   80 Хочет, создати церкви, и, которы пусты,

   Монастыри обновить, и создать убогим

   Богадельню. А потом, временем немногим

   Одумавшись, говорит: "Нет! полно, умнее

   Будет деньги те беречь; всяк себе милее.

   85 Возьму волю, поеду гулять в краи чужды,

   Слава богу, есть мне чем, нет мне ни в ком нужды".

   Да опять: "Коли ездить? пора мне жениться".

   И ходит - свадьба в уме, и спит - свадьба снится;

   Купил перстень, вот завтра обручаться станет -

   90 Кто б думал, что с другою мыслью завтра встанет!

   А встав - уже все не то: "Куды мне деваться, -

   Говорит, - с женой? разве с людьми уж не знаться.

   Нет, не женюсь!" Между тем пришли навещати

   Друзья в печали: ну-тко, сел в кости играти -

   95 Сыплет молодец мешки. Где сорокоусты?

   Где церкви, свадьба, езда? - уж мешки все пусты.

   Так мы тверды, таковы одноличны нравы!

   Тот, кто поутру жадал достать себе славы,

   Всяким способом ища, ни совести зная,

   100 Ни милости, ни сродства на союз взирая,

   Тот к вечеру уж мыслит, как бы бежать с света,

   Как в тишине без шуму дожить дряхлы лета.

   В один час ищет случай, чтоб жену пояти,

   В другой час того же брак слышишь проклинати.

   105 То богат хотел бы быть - то деньги мешают;

   То грустно быть одному - то люди скучают.

   Сам человек невесть что хотеть: теперь тое

   Хвалит, а потом сие; с одно на другое

   Пременяет мысль свою, и - что паче дивно -

   110 Вдруг одно желание другому противно.

   Кратка жизнь человека - велики затеи;

   Ума полон, а висит глупых дел на шеи

   Не один кулек; к воле чрезмерна охота,

   А ни в ком так не впилась, как в него, работа;

   115 Полну власть в воле зная, сам в себе не волен;

   Как иными, так собой всегда недоволен.

   Все то часть несовершенств, часть разности чудной:

   Все списать - глупа смелость, труд бы был претрудной!

   Злостью же человека кой зверь одолеет?

   120 Когда лев на льва или медведь свирепеет

   На медведя? Кто слыхал, чтоб тигры войною

   На тигров же поднялись? Злобны под водою

   Крокодилы знают ли, разбився на части,

   Истреблять сами род свой для прибавки власти?

   125 Всякий зверь, хотя как лют, в другом почитает

   Звере подобность свою и пределы знает

   Злости своей полагать с тем, в ком род свой видит:

   Один другого добру никогда завидит.

   Человек только в злобной ярости честь чает,

   130 Когда человека съесть может и желает,

   И того славным зовет, кто больше был вредный

   Прочим людям, от кого страдал род наш бедный.

   Видишь ли войнолюбца? И земли пространны,

   И довольство имеет, однак в чужестранны

   135 Власти с яростью бежит на слаба соседа,

   Жжет, рубит без милости, не оставит следа

   Жилища его, целы истребит народы;

   А потом, чтоб действо то на многие годы

   Памятно было, люди ж ему посвящают

   140 Башни, храмы, ворота, богом называют.

   Вельможа той, вышню власть не могий терпети

   В иных руках, свирепством своим того ж дети

   Отечества взаимну гибель подущает;

   Того ж града жители друг друга ссылает,

   145 И один другому смерть, жаден, ищет дати;

   Под подобным знаменем - враждебные рати;

   Блещет зло оружие, текут струи крови,

   А он, сердцем радостен, поднимает брови

   И хвастает, что его совет столь был здравый,

   150 Что жизни не пожалел для воли и славы.

   Другой явно наступать, слаб сый, не дерзает,

   Тайны ямы к гибели сильнейшим копает:

   То ядом поит, то сном в доме отягченна

   Огню предаст, и рука, тайно воруженна,

   155 Скольких без проводника ввела на путь ада.

   Мать свирепа, о боже! жрет собственны чада,

   Забыв страх и жалость всю; брат своего брата,

   Сын отца побивает, лише бы утрата

   Чести не была какой иль бы в том прибыток:

   160 Жизнь ничто, когда дело - чтоб не был убыток.

   Сверх того, зверь, когда зол, пользу себе чает:

   Пищу ищет себе волк, как овцу терзает,

   Лев, тигра умерщвляя, недруга сбыть тщится,

   И бык, рогами вредя, от вреда щитится;

   165 А человек без пользы себе иным вреден:

   Хоть бы силен был, славен и собой небеден,

   Коли видит, что другой его превышает

   В славе, в силе, в богатстве, мертва себя чает,

   Мучится сердце его, не знает покою,

   170 Пока не сгубит кого; коли сам собою

   Не силен к тому, прельстит сильного невежду;

   Между тем он с того зла никую надежду

   Себе ждет: не прибудет ни денег, ни чести,

   Не наполнит действом тем печатные вести.

   175 Мало ему, что рука бесовским советом

   Наставлена показать искусным наветом

   Чрез мал прах велику смерть пылать из металла;

   Мало, что железо, сталь ядовитей жала

   Змеиного остротой - в крайну гибель бедну

   180 Роду человеческу ввел ябеду вредну,

   Истинный Пандоры дар. Сколько погибает

   Людей чрез нее, сколько всю жизнь воздыхает,

   Сколько сирот померло, сколько вдовиц тают,

   Пока стряпчие с дьяком выписку счиняют.

   185 А в лесах звери того нимало боятся,

   Без лукавства ссорятся, без злости мирятся,

   Не заводятся дела, приказов не знают;

   Орлы орлов на доску стать не вызывают;

   Николи волк не всадил волка же в колоду,

   190 Для чего без пошлины взмутил его воду;

   Большой медведь от меньших улей с рук отняти

   Не смеет за то, что он ему лучше кстати,

   И волк, что трудом достал, хоть завистну оку

   Подпал бы, не утратит тем, что не стал к сроку.

   195 Да что ж, скажет кто-нибудь, человек уставы

   Вымыслил и правила, чем добрые нравы

   Вводить и злых свирепость в пользу укрощати,

   Не знак ли то доброты? где то зверям знати?

   Подлинно - знак, но впротив: не доброты - злости.

   200 На что б пила, каб не столь тверды были кости?

   Если б не зол человек, на что бы уставы?

   Законы уставлены, чтоб исправить нравы

   И удержать склонность к злу, что нам с детства сродно;

   Нужда сделала закон; а то б, ей! несходно

   205 То самое исправлять, что право собою.

   Звери, понеже чище, нежли мы, душою,

   Законов не требуют, да живут согласно:

   Один у другого век не грабит напрасно,

   Ни разбоев нет у них, нет кражи без нужды,

   210 Свое место всяк знает; не вступает в чужды

   Чистосердечны дела; вредят ли - то явно

   И за нужду, не затем, что вредить есть славно.

   Но ни зло, ни добро им, скажет, неизвестно,

   Не знают, что прилично, что гнусно, что честно,

   215 И как злы невзначай, так добры не нарочно.

   Столь и лучше такое невежество прочно!

   А мы что? знаем добро и то похваляем -

   Любим злое и в том жизнь свою утверждаем;

   Добродетель, хвалима гладом, хладом тает,

   220 Злонравие все бранят, а всяк снабдевает.

   Еще оправдание, скажет, я имею:

   Человек один может добро и злодею

   Своему делать, пищу дает неимущим,

   Печальным утеху и помощь в бедах сущим,

   225 А в зверях уж того нет, и слухом не знают.

   Случается, правда, то, да скольких считают

   Таких? Есть ли хоть десять в семьсот слишком веков?

   Трудней таковых сыскать можешь человеков,

   Нежли сливам средь зимы расти на соломе

   230 Иль трезвых видеть певчих в епископском доме.

   Итак, сумнюсь добро то совершенным звати,

   Не навыкли мы даром добрыми бывати:

   Коль милостыню даем - верь, себя жалеем;

   Если то не чужое, наградить умеем

   235 Убыток тот: не медлим отнять у другого

   Стократ больше. Кто обул бедного босого,

   Ведай, что башмаки те отнял и с штанами;

   Когда кто утешает сладкими речами

   В печали слезящего - иль весел с природы,

   240 Иль смеется бедному, иль те ему годы;

   Когда кто утесненну в бедах помогает -

   Иль противнику его досадить желает,

   Иль обиженный родня иль быти имеет,

   Иль что не пуст у него мешок разумеет.

   245 Кто даст, что себе иужно, кто, вред себе зная,

   Бедному хочет помочь? ветр - надежда тая.

   Такого-то Диоген ища человека,

   Не сто свеч даром изжег и был смехом века.

   Да полно уже о том; к глупости приступим

   250 Смыеленного животна. Но тут уж притупим,

   Увы, не одно перо, ниже все списати

   Воля мне есть; чрез век бо мой то б не скончати,

   Столько она над нами заграбила власти.

   Все места, и углы все, и все света части

   255 Тоя в себе имеют преясные знаки;

   И хоть кто стихи мои почитай за враки,

   Лучше б людям дел своих в память не писати,

   Полезней забвению было б предавати.

   А то стыд и срам роду, и гнусно терпети,

   260 Чтоб тварь, мниму умную, столь глупою зрети;

   Ибо, хоть книги разбей, действа содержащи

   Минувших времен, хотя смотри в настоящи

   Веки дела человек - глаза потемнеют,

   Пока сыщешь таких, что с умом сходство имеют.

   265 Глупость, лишь родимся, к нам с лаской приступает

   И чрез всю жизнь нам дружный товарищ бывает;

   Ею в младенцах игры и смех происходит,

   Она безрассудных в огнь, в воду прямо вводит

   И все страхи презирать смело побуждает.

   270 Множащимся же летам и та возрастает,

   Отчего видим в юных: иного жадати

   Крайню чести суету и тую искати,

   Всяку добродетели красу презирая,

   Не на нрав, но на злато свое уповая.

   275 Иной, как в красавицу, влюбившися в славу,

   Как на пир, в битву бежит злобну и кроваву;

   Страх всякий и смерть саму ни во что не ставит,

   Полн надежды, что имя свое так прославит.

   Иной, любовью пленен, всю ночь воздыхает,

   280 Не спит, лицо любезной с мысли не спускает;

   Утро все пред зеркалом в уборах проводит,

   Целый день, если можно, с глаз ея не сходит,

   Для нее друзей, и жизнь, и все презирает,

   Одну за крайне добро мнит и почитает.

   285 Иной ни Марса труды, ни Венеры сладость

   Ищет, - вся в картах стоит его крайня радость,

   В тех все жития время своего теряет;

   Ниже о ином когда лучшем помышляет,

   Нежли как бы и ночи днем сделать, играя;

   290 Богатство ему ничто, и злату какая

   Цена невесть; ниже той умные советы

   Друзей слушает, ниже почтительных леты

   Родителей приказы полезны внимает -

   Вся за сладость пагубной игры расточает.

   295 Ин с корчмы не исходит, век свой пребывая,

   Когда есть склянка с вином - мнится среди рая;

   Ни о здравии мыслит, ни в что честь теряет,

   Без вина, как без воды рыба, жить не знает.

   Увидишь двух с ярости вне себя бывати,

   300 Мечами друг другу смерть злу ищущих дати -

   За что? за то, что им двум б.. дь люба едина.

   Куды важна не щадить жизнь свою причина!

   Полный возраст имеет свои недостатки:

   В тот доспев люди, чины мнятся им быть сладки,

   305 И затем видишь многих покой оставляти

   В доме своем и трудам себя предавати

   Жестоким, и питаться тщетою надежды.

   Иные, блистание любящи одежды,

   Отягчают плоть свою вредительным златом,

   310 Мнящи глупца не глупым быть в платье богатом.

   Иные, в безбрачии провождати время

   Не терпящи, тяжкое на ся берут бремя,

   Да и отца наживут имя, им приятно,

   Вздыхают потом поздно уж неоднократно.

   315 Ниже брак хулю честный: его же любови

   Пламень - нрав сходство вина; но сии готови

   Неизвестну с край света в жены себе взяти,

   Лишь бы в рядной росписи было что читати.

   Не лицо, не нрав, не ум они рассмотряют -

   320 Много ли приданого в-первых вопрошают.

   В старых, им же должно бы, чтоб искус прибавил

   Ума, право, то ж видим: ин себя прославил

   Изнуренными силы в Венерином поле;

   Ин, все расточая, стал убог с доброй воли;

   325 Ин над кучей денег с гладу помирает,

   И что вложит кусок в рот, то цену считает.

   Без зубов и с сединой с морозу колеет,

   Боися тронуть мешков, а сам разумеет,

   Что весь свет смеется им; но мысль его знаю:

   330 Я сам-де, в сундук смотря, себя похваляю,

   Хотя надо мной народ безумно хохочет;

   Всякому воля дана - живет всяк как хочет.