Карл Густав Юнг. (4)

Справка 8 Алхимия
Алхимия (позднелат. alchemia, alchimia, alchymia) считается древней и высшей оккультной наукой. До сих пор многие ее тайны известны лишь посвященным. Алхимия долгое время была под запретом: с точки зрения церковных догм пытаться овладеть силами реальности нельзя — это грех, магия, колдовство. Особенно широко алхимия была распространена в Западной Европе в эпоху позднего Средневековья. Своей основной задачей алхимики полагали трансмутацию (превращение) неблагородных металлов в благородные с помощью воображаемого вещества — философского камня. Несмотря на свою философскую и умозрительную подоплеку, алхимия занималась и естественнонаучными вопросами и способствовала развитию практической химии. Алхимики нашли и усовершенствовали способы получения практически ценных соединений и смесей (минеральных и растительных красок, стекол, эмалей, металлических сплавов, кислот, щелочей, солей, лекарственных препаратов), а также изобрели или улучшили приемы лабораторной работы (перегонка, возгонка, фильтрование), создали новые лабораторные приборы (например, перегонный куб).
Алхимия зародилась в Египте. Одним из основателей алхимии считают Зосиму, уроженца греческого города Панополиса, жившего в IV веке нашей эры в Александрии Египетской и обучавшего слушателей Академии. По имени своего основоположника Гермеса Трисмегиста она названа герметическим искусством.
В своих сочинениях Зосима неоднократно упоминал имя легендарного учителя алхимиков Гермеса и называл его Гермесом Трисмегистом — трижды величайшим, повелителем душ и магом богоравным. Сочинения, приписываемые Трисмегисту, по-видимому, относились к V-VI векам до нашей эры. По преданию, воины Александра Македонского нашли могилу Гермеса Трисмегиста с каменной плитой — «Изумрудной скрижалью Гермеса». На ней было высечено тринадцать наставлений потомкам.
V слова «герметический» есть еше одно значение — «закрытый», что для алхимии очень актуально. Ведь не зря алхимические трактаты полны символики, недоступной простому смертному. Да и что бы случилось, если бы каждый на земле мог изготавливать золото и жить вечно? С самого начала зарождения алхимии, с первых лабораторий египетских жрецов это была секретная наука, полная мистики. Алхимики шифровали свои результаты, изъяснялись особым аллегорическим языком, непонятным для непосвященных. Правда, в то время не существовало привычных ныне символов химических элементов и химических формул веществ, никто не составлял уравнений реакций. Кроме того, алхимики, которые искали способы получения золота из простых металлов, боялись, что кто-то раскроет их секреты. Однако неправильным было бы рассматривать алхимиков как научных предков современных химиков, потому что алхимия соединяла в себе естественную науку, мистику и творчество. Там, где алхимия выступает как эксперимент, обрамленный магическими ритуалами, она пользуется методами рациональной науки, хотя и не вполне развитыми. Там же, где алхимия осознает себя искусством, на первый план выходит символическое видение мира. Так, символы алхимиков — это не столько обозначения понятий, сколько аллегории, образы (например, обратимая химическая реакция обозначалась иногда в виде дракона, проглатывающего собственный хвост, семь металлов соотносились с семью планетами, ртуть и сера — с материнским и отцовским началами и т. д.). В связи с этим «темнота речи» многих алхимических трактатов может быть понята и объяснена тем, что в них органически слились в нерасчлененном еще виде естественнонаучное и художественное представления о мире (таковы алхимические стихи Дж. Чосера, XIV век). Алхимики засекречивали с помощью шифров формулы философского камня. В таких недоступных для посторонних областях, как астрология и алхимия, каждая планета и каждое химическое вещество обозначались как всем понятными знаками, так и схожими с криптографическими таинственными символами. В результате как заклинания и магические формулы вроде «абракадабры», так и зашифрованные письма походили с виду на чепуху, но в действительности имели глубокий смысл. Такой взгляд на алхимию позволяет понять ее как явление, сосредоточившее в себе многие особенности средневекового мышления.
Любой уважающий себя алхимик — это не шарлатан, это философ и богослов, язычник или христианин. Христианизированный мир рассудил так: алхимия, опирающаяся на христианство (белая магия), имеет право на существование. Там же, где алхимия выступает в своем дохристианском качестве (черная магия), она признается неофициальным, а потому запретным делом. Таким образом, в европейской алхимии могли сочетаться теоретик-экспериментатор и практик-ремесленник, поэт и художник, схоласт и мистик, теолог и философ, маг-чернокнижник и правоверный христианин.
Устойчивые алхимические традиции существовали в Греции, Египте, затем и в Западной Европе. Алхимия была распространена в Индии и Китае, однако о ней в Европе мало что было известно. У нас, в России, алхимия распространения не получила.
Важнейшие успехи греко-египетской алхимии связаны с получением металлов из руд, приготовлением и обработкой металлических сплавов («Лейденский папирус»); с углублением и расширением знаний химических процессов, свойственных различным ремеслам (перегонка, способы опробования, очистки и сплавления металлов, амальгамирование, стеклоделие, крашение и др.). Египетские алхимики открыли, в частности, нашатырь. Алхимия арабского мира занималась тем, что мы сегодня обозначили бы словом «фармацевтика» (здесь можно упомняуть Гебера, Авиценну, Абу ар-Рази). Как указывает персидский медик Абу Мансур (XX век), при составлении лекарств арабы пользовались различными органическими веществами: тростниковым сахаром, кислотами растительного происхождения.
В распространении алхимии на Западе большую роль сыграли экономические, военные и политические связи с Востоком; арабо-греко-египетская традиция была очень сильна. В период с IX по XV век творили многие выдающиеся европейские алхимики, оставившие заметный след в истории средневековой культуры. Среди них Раймунд Луллий (1235-1315) — «Завещание, излагающее в двух книгах всеобщее химическое искусство», Арнальдо де Виланова (1250-1313) — «О ядах», Альберт Великий (около 1193-1280) — «О металлах и минералах», Фра Бонавентура (1214-1274), установивший факт растворения серебра в азотной кислоте и золота в царской водке, Роджер Бэкон (около 1214 — около 1292) — «Могущество алхимии», «Зеркало алхимии» — один из первых средневековых мыслителей, провозгласивший прямой эксперимент в качестве единственного критерия истинного знания.
Практическая алхимия открыла дверь прямому научному эксперименту, поставленному сознательно и целенаправленно. Собственно же алхимический подход к эксперименту был, по существу, ложен, так как исходил из априорной уверенности в том, что «истина» — ключ к превращению металлов в золото или серебро — уже дана свыше, надо лишь выявить ее путем магического ритуала и мистического откровения — «Сезам, откройся!».
Для средних веков алхимия, несомненно, была наукой, несмотря на многочисленных шарлатанов, уклон в магию и мистику и схоластический способ мышления. Невозможность трансмутации металлов выяснилась путем эксперимента, в результате тщетных поисков только в XVI веке, ко времени возникновения ятрохимии, которая вместе с прикладной (технической) химией к концу XVIII — началу XIX века привела к становлению химии как науки.
Самым просвещенным из алхимиков своего времени был немецкий епископ Альберт фон Больштедт — Альберт Великий (1193-1280). Он написал Свод правил, в которых, в частности, указывалось, что алхимик «должен быть молчаливым и скромным и никому не сообщать результатов своих операций; он должен жить в отдельном от людей доме». Альберт Великий, как и другие его современники-алхимики, считал, что все металлы сотворены из ртути, она — «материя» металлов, а их окраску определяют четыре «духа» — опять же ртуть, сера, мышьяк и нашатырь.
К числу алхимиков принадлежал английский физик и математик Исаак Ньютон (1643-1 727). Он отдал поискам философского камня и универсального растворителя много времени и сил. Но Ньютона интересовали не столько способы получения золота, сколько изучение взаимопревращений веществ.
Алхимиком был и выдающийся английский философ, монах францисканского ордена Роджер Бэкон (1214-1292). Он провел немало опытов в поисках способов превращения одних веществ в другие. За отказ выдать секреты получения золота, которых он не знал, Бэкон был осужден собратьями по вере и провел в церковной темнице 1 5 лет. Его сочинения по приказу генерала ордена францисканцев в наказание были прикованы цепями к столу в монастырской библиотеке в Оксфорде.
Своего расцвета алхимия достигла в Средневековье. Немногочисленные превращения на публике неблагородных металлов в золото привлекли всеобщее внимание. Жажда золота охватила весь мир. Тайные алхимические лаборатории имели князья и короли, медики и даже монахи. Но к XVIII веку алхимия пришла в упадок. К тому времени многие адепты-неудачники были повешены на виселицах из железа, которое они не смогли превратить в золото. Другие были разорены содержанием дорогих лабораторий, третьи — посажены в тюрьму за несдержанные обещания.
Но именно на закате алхимии появился самый загадочный и знаменитый представитель алхимии — граф Сен-Жермен, по многочисленным историческим свидетельствам, дошедшим до нашего времени, владеющий если и не тайной бессмертия, то эликсиром молодости. В мемуарах маркизы де Помпадур, лично знавшей Сен-Жермена, описывается встреча этого загадочного человека с графиней де Жержи. Графиня приняла Сен-Жермена за сына человека, в которого когда-то была влюблена. Она не могла поверить, что перед ней тот же самый граф: как и полвека назад, он выглядел сорокапятилетним, хотя, по ее подсчетам, ему должно было быть уже около ста лет. Но самое интересное, что сама графиня после встречи с Сен-Жерме-ном перестала стариться и была прозвана «вечной старой графиней». Потом она все-таки умерла, но долгое время при дворе Людовика XV ходили слухи о том, что Сен-Жермен поделился с графиней своим эликсиром, просто сделал это слишком поздно, когда графиня была уже не первой молодости.
Вспоминает Гилле Квиспел, неоднократно встречавшийся с Юнгом: «Однажды мы — несколько человек, включая Юнга, — не захотели пойти на послеобеденную лекцию и сидели на балконе его комнаты. Юнг был поглощен вопросами Успения Девы Марии, которое Папа Римский незадолго до этого объявил церковной догмой. Все не одобряли Папу. Все — кроме Юнга, который был весьма воодушевлен этим, потому что наконец Троица Отца, Сына и Святого Духа дополнялась женским элементом, что образовывало «четверицу». В это время моя молодая жена поднялась по лестнице и была настолько наивна, что присоединилась к нам. Как это часто случается, все мужчины замолчали. Через некоторое время Юнг сказал: „Сейчас вы можете представить, что происходит на Олимпе. Мужчины испытывают конфуз, когда женщина присоединяется к компании. Особенно тяжело, очевидно, Святому Духу..."»
В философской алхимии женский принцип не менее важен, чем мужской. Важнейшее место в ее символике отводится чаше, в которой происходило перерождение субстанций. Забавно, что именно феминистка Дейдра Блейр написала в 1990-х годах биографию Юнга. Хвалебного характера биография не имела. Скорее, автор заклеймила Юнга как заклятого приверженца полигамии, поставив ему на вид романы с пациентками, например с Сабиной Шпильрейн или Тони Вульф. Как все было на самом деле, мы не знаем, но думается, что вместо упреков феминистки должны бы быть признательны Юнгу за популяризацию их равноправия. АЛХИМИЯ являлась для Юнга мостом, соединяющим два берега — гностиков и современную психологию бессознательного. Юнг попросил знакомого книготорговца в Мюнхене сообщать ему обо всех алхимических книгах, проходящих через его руки. Первой такой книгой стало собрание классических латинских текстов Artis Auriferae Volumi-па Duo (1593). Расшифровать текст было поистине титанической задачей, и в этом Юнгу оказали помощь, во-первых, его превосходное знание латыни, «вбитой» в него с детства, а во-вторых, Мария-Луиза фон Франс, девушка с хорошим знанием латыни и греческого, которая помогала ему в работе с алхимическими источниками всю оставшуюся жизнь. На то, чтобы научиться понимать специфическую манеру выражения средневековых алхимиков, у Юнга ушло 10 лет. «Довольно скоро я обнаружил поразительное сходство аналитической психологии с алхимией. Опыты алхимиков были в каком-то смысле моими опытами, их мир — моим миром». Аналитическая психология и алхимия преследовали одинаковую цель — самопознание. Частично к алхимии Юнга заставили обратиться истории его пациентов. В их сновидениях он находил мотивы хотя и не встречающиеся в мифах, но похожие на архаичные (например, взлетающий орел, затем пожирающий свои крылья; через несколько лет он случайно увидел изображение такого орла в алхимической рукописи). Для Юнга существовала несомненная связь между человеческой психикой и алхимическими образами. Алхимиков мы часто представляем себе как людей, мечтавших из свинца получить золото. Это расхожее представление ошибочно. Важно не то, что алхимики смешивали и плавили в тигле различные вещества, а то, что они при этом думали, какие аналогии проводили. Следя за процессом в плавильной печи, алхимики наблюдали за изменениями, происходившими в них. Одно из главнейших понятий алхимии — это философский камень (см. Справку 9), воплощающий в себе полноту и цельность человеческого существования. Такая же точно цель была у юнговского процесса индивидуации: человек не должен достигать совершенства, он должен достичь цельности.

Справка 9 Философский камень
В течение многих веков, если не тысячелетий, алхимики пытались найти философский камень — некое вещество, твердое или жидкое, которое способствовало бы превращению недрагоценного металла в золото или серебро.
По легенде, Мидас, правивший в малоазиатской стране Фригии с 738 по 696 год до нашей эры, якобы получил от бога Диониса способность превращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся неким таинственным волшебным камнем. Мидас действительно был сказочно богат, но не потому, что обладал камнем: он владел всеми золотыми месторождениями Фригии.
Для алхимиков природа была живой, обладающей душой, и поэтому они были уверены, что металлы растут и созревают в недрах Земли от смешения серы с серебром. Золото рассматривалось ими как вполне созревший металл, а железо — как недозрелый.
Алхимики не видели существенной разницы между живой и неживой природой и считали, что в неживой природе происходят такие же процессы, как в растительном и животном мирах. По их мнению, различие между золотом и серебром заключается лишь в том, что сера в золоте здоровая — красная, а в серебре — белая. Когда испорченная красная сера в недрах Земли входит в соприкосновение с серебром, рождается медь. Когда же сера черная и порченая смешивается с серебром, рождается свинец: по словам Аристотеля, свинец — прокаженное золото.
Алхимики полагали, что с помощью философского камня можно ускорить процесс «созревания» незрелых и «исцеления» больных металлов, который в природе протекает чересчур медленно. Мифический философский камень можно считать прообразом будущих ферментов и катализаторов.
Поскольку считалось, что главная составная часть любого из металлов — ртуть, а вторая составная часть — сера, алхимики были твердо убеждены в том, что, меняя пропорции ртути и серы в смеси, можно произвольно превращать одни металлы в другие.
Поставив себе фантастическую цель — поиск философского камня, — алхимики достигли вполне реальных практических успехов. Они создали первые аппараты для дистилляции (перегонки) жидкостей, сублимации(возгонки) твердых веществ, перекристаллизации солей и их термического разложения.
Знаменитый таджикский врач, алхимик и философ Абу Али аль-Хусейн ибн Сина (980-1037), известный больше под именем Авиценна, уже умел получать хлороводородную, серную и азотную кислоты (HCI, H2SO4 и HNO-,), гидроксиды калия и натрия (КОН и NaOH).
Алхимики первыми начали применять амальгаму золота (раствор золота в ртути) для золочения изделий из меди и железа. Они научились с помощью ртути извлекать золото из бедных золотоносных песков. Дело в том, что золото (химически инертный металл) в природе находится в основном в самородном состоянии. При обработке золотоносных песков ртутью она растворяет крупинки золота, образуя тяжелую и жидкую амальгаму. Амальгаму отделяли от песка и нагревали в печах, ртуть испарялась, и оставалось чистое золото.
Был придуман и другой способ извлечения золота из бедной породы. В Древнем Египте жрецы-алхимики обрабатывали золотоносную породу расплавленным свинцом, который растворял золото и серебро, затем расплав сливали и подвергали обжигу в специальных горшках. Свинец превращался в оксид свинца РЬО и впитывался в стенки горшка, увлекая за собой все случайные примеси, а на дне горшка оставался сплав золота и серебра. Главный секрет такого обжига — материал горшков: их делали из костной золы.
Алхимики научились использовать азотную кислоту для отделения серебра и меди, с которыми золото часто образует природные сплавы.
Современному человеку рассказы о превращениях неблагородных металлов в золото кажутся нелепыми сказками. Но в таких трансмутациях нет ничего фантастического, если они происходят на молекулярном
уровне. Известно, что уголь и алмаз имеют одинаковую молекулярную структуру. Следовательно, если известен катализатор, способный изменить молекулярную структуру угля, то мы можем получить алмаз. В этих моментах алхимия нисколько не противоречит химическим законам. «С открытием элементарных частиц трансмутация становится возможной, — пишет Жан Бе-ранжье в конце XX века. — Ныне — это почти заурядное явление: в качестве доказательства достаточно привести тот факт, что в мире ежегодно производится несколько сотен килограммов плутония — металла, не существующего в природе». А Клеман Дюваль в книге «Ртуть» (не странное ли совпадение, что именно этот металл наряду со свинцом избрали алхимики для превращений в золото?) заявляет следующее: «Трансмутацию можно и вызвать. Так Шерр, Бейнбридж и Адер-сон в 1941 году получили изотопы радиоактивного золота, бомбардируя ртуть быстрыми нейтронами».
Таким образом, в трансмутации металлов нет ничего невероятного. Хотя, конечно, алхимики не имели аппаратуры, подобной современной. Впрочем, Парацельс и другие великие адепты алхимии считали трансмутацию низшим аспектом алхимии, ведь цель этой науки отнюдь не обогащение. Хотя ни для кого не секрет, что именно этот раздел алхимии, наряду с обретением философского камня и эликсира бессмертия, долгое время притягивал к себе лучшие умы человечества. Подтверждением тому, что в алхимии есть рациональное зерно, может служить перечень известных людей, занимавшихся проблемами алхимии: Авиценна, Парацельс, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквин-ский, Раймонд Луллий, Гельвеции и др.
По мнению современных алхимиков, самым главным в искусстве алхимии является трансформация самого адепта. Дословное этимологическое значение термина трансформация — «выход за пределы мира форм». В более широком смысле — теургическая способность к творчеству. В этом смысле интересен взгляд на алхимию швейцарского психиатра и философа Карла Густава Юнга. Необычен сам путь, каким Юнг пришел к алхимии. В 1914 году ученик знаменитого отца психоанализа Зигмунда Фрейда Герберт Зильберер опубликовал работу «Проблемы мистики и ее символики», посвященную психоаналитическому применению алхимии. Фрейд отозвался о работе очень холодно, вследствие чего Зильберер, придя в отчаяние, покончил жизнь самоубийством.
Юнг тоже не принял всерьез книгу Зильберера, но через 12 лет неожиданным образом продолжил исследования погибшего коллеги. Алхимия в соотношении с психологией вызвала у него столь сильный интерес, что ученый занимался этой проблемой все 35 лет, вплоть до самой смерти. Юнг рассматривал алхимические понятия как психологические проекции, а сам алхимический процесс не как трансмутацию металлов, а как трансформационную психологическую процедуру исцеления и роста человеческой души, которую он назвал индивидуацией («путем к себе»). Отсюда философский камень не материальная субстанция, а состояние достижений определенных духовных качеств, иными словами, кристалл духа, образующийся в человеке.
Такая интерпретация алхимии не нова. Еше во II веке до нашей эры специфической особенностью китайской алхимии было практически отсутствие интереса к трансмутации неблагородных металлов в золото. Китайские алхимики искали вещь, гораздо более ценную, — бессмертие. И основой их практики были духовные возможности человека. Приняв свой жизненный срок за неблагородный металл, они пытались трансмутиро-вать его в золото, то есть в вечную жизнь (золото выбрано символом бессмертия не случайно: всем известно, что оно не подвластно порче с течением времени).
Таким образом, и в наше время загадок алхимии отнюдь не стало меньше. Древняя наука еще преподнесет человечеству сюрпризы, главный из которых — бессмертие человеческого духа. Будет это достоянием избранных или всего человечества, зависит только от того, насколько человек будет открыт новому знанию.
В настоящее время алхимию преподают на философских факультетах вузов.
С 1933 года ведет отсчет существования общество «Эранос». Название «Эранос» (участие в праздненстве — грен.) выбрал Рудольф Отто для регулярных встреч в поместье фрау Ольги Фрубе-Каптейн, целью которых было исследование взаимосвязей между мышлением Запада и Востока. Начиная с этого года сюда съезжались маститые ученые (например, Генрих Зиммер, Мартин Бу-бер), чтобы выступить с докладами и принять участие в дискуссиях по темам, близким юнговской философии.
Когда фашисты пришли к власти в Германии, Юнгу было пятьдесят восемь лет. И семьдесят, когда война закончилась. Даже для Швейцарии, сохранявшей нейтралитет, это время было трудным и напряженным. Международное медицинское общество психотерапии под влиянием нацистов ИСКЛЮЧИЛО евреев из немецкого представительства. Юнг считал, что нашел хорошее решение этой проблеме: евреи могли быть представителями других стран и, таким образом, продолжать участвовать в профессиональных дискуссиях. Многие говорили о его решении как о неудачной уступке. Юнга обвиняют в антисемитизме, поводом к этому служит его статья «О современном состоянии психотерапии» от 1934 года. От этих обвинений его защищают друзья, коллеги и студенты еврейского происхождения. Юнг приписывал нациям и расам определенные характеристики, что вызвало волну яростной критики. Но наблюдения Юнга не имеют ничего общего с расовыми предрассудками. Когда мы говорим о том, что данному народу присущи определенные черты, мы не утверждаем, что они присущи каждому отдельному представителю этой народности. Разве сами мы не называем немцев педантичными, англичан — чопорными, а французов — националистами? Разве не рассуждаем о «русской душе»?
Рост нацизма и грядущая война способствуют переработке и уточнению юнговской теории ар-хетипических образов. Когда начинается Вторая мировая война (1939 год), Юнг складывает с себя обязанности редактора журнала Zentralblattfur Psy-chotherapie und ihre Grenzgebiete, издаваемого в Лейпциге. Тогда же проходит седьмая встреча общества «Эранос», на которую приезжают Пауль и Мари Меллон. Пауль Меллон был филантропом и коллекционером картин; его первая жена, Мари, страдала от астмы и по этому поводу лечилась у Юнга. Щедрость семьи Меллонов впоследствии способствовала широкому распространению идей Юнга.
В 1938 году Юнг совершает путешествие в таинственную Индию по приглашению британского правительства. Поводом стало двадцатипятилетие университета в Калькутте. Юнг много читал об индийской философии, сам практиковал йогу и медитацию, поэтому возможность увидеть все собственными глазами его привлекала. Индия была единственной страной для Юнга, культуру которой он мог сравнить с европейской. Она была совершенно иной, но она была высокоразвитой. В Африке он ни разу не беседовал с аборигеном, способным словами рассказать о своей культуре. В Индии Юнг вел продолжительные беседы с С. Субраманья Джером, гуру махараджи из Майсура. При этом он старался избегать «индийских святых», справедливо полагая, что их «правда» идет вразрез с «правдой» европейца. В Индии Юнга интересовали в основном проблемы добра и зла. Для европейца добро и зло — это четко противопоставленные категории. В «Фаусте» Гёте Мефистофель говорит: «Я — часть той силы, Что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Такая проблема не свойственна восточным народам. Для восточного мышления зло — это необходимая часть природы (мысль, для христианства еретическая). Индийская духовность в равной степени принимает добро и зло. Йог ощущает себя вне добра и зла, достигая этого при помощи медитации.
В Индии у Юнга произошла презабавная встреча с одним индусом, который согласился проводить его в храм и показать большую храмовую пещеру. Всю пагоду заполняли достаточно откровенные скульптуры. В них провожатый Юнга видел средство духовного совершенствования. Когда они вышли из храма и стали спускаться по аллее — индус внезапно сказал Юнгу: «Вы видите эти камни? Знаете, что они означают? Я открою вам великую тайну». Юнг был удивлен, фаллическое содержание этих памятников казалось ему очевидной вещью. Индус прошептал ему на ухо с величайшей серьезностью: «Эти камни — интимная часть мужского тела». Юнг ошеломленно посмотрел на него — он-то ожидал услышать что-нибудь серьезное о символическом значении камней. Провожатый лишь важно кивнул головой, словно говоря: «Да-да, это правда. Вы в своем европейском невежестве никогда бы об этом не догадались!» В Индии Юнгу были присвоены три докторские степени — в Аллахобаде, Бенаресе и Калькутте. Индия оставила в душе Юнга неизгладимый след, она открыла для него другой мир, непривычный, так непохожий на европейский.
В этом же году Юнг посетил Равенну. Именно здесь с ним произошло одно из самых невероятных событий в его жизни. Вместе с одной знакомой они решили осмотреть баптистерий. Их весьма впечатлили настенные мозаики на библейские сюжеты. Особенно поразила последняя, четвертая мозаика, изображавшая Христа, протягивающего руку тонущем)' Петру. «Сюжет о тонущем Петре сохранился в моей памяти с поразительной отчетливостью. Я и сегодня представляю его до последней мелочи: синеву моря, отдельные мозаичные камни с надписями у губ Петра и Христа (я пытался их расшифровать)». По выходе из баптистерия Юнг хотел купить открытки с удивительными мозаиками, но их не оказалось. Уже будучи в Швейцарии, Юнг попросил одного друга, собиравшегося в Равенну, привезти эти открытки. Но тот не смог найти их. Оказалось, что подобной мозаики не существует и никогда не было. За это время Юнг успел рассказать о мозаике своим студентам. Его спутница еще долго отказывалась поверить, что увиденное ими тогда на самом деле не существует. «Когда подобные вещи происходят с нами, мы начинаем воспринимать их куда серьезнее, чем то, что услышали или прочитали о них. Вообще для такого рода историй люди, как правило, спешат придумать объяснения на скорую руку. Я пришел к заключению, что, когда речь идет о бессознательном, нашего знания и опыта всегда недостаточно для создания каких бы то ни было теорий».
В 1944 году Юнг занимал должность куратора медицинской психологии в Базельском университете, но вскоре из-за состояния здоровья вынужден был оставить пост. Он сломал ногу, после чего с ним случился инфаркт. Находясь на грани жизни и смерти, Юнг переживал поразительные видения. К ним можно относиться по-разному. Кто-то считает, что человек, находясь в пограничном состоянии, действительно может заглянуть «по ту сторону». Материалистически настроенные полагают, что это просто галлюцинации, вызванные недостатком кислорода в мозге. Факт остается фактом: Юнг предсказал смерть своего лечащего врача. «Снизу, оттуда, где была Европа, явился вдруг некий образ. Это был мой доктор, вернее, его лик в золотистом нимбе — словно в лавровом венке. Я его мгновенно узнал: а, это же мой доктор, тот, что меня лечил. Только теперь принял облик василевса — царя Коса. Привычный мне образ был лишь временной оболочкой, теперь же предстал таким, каким был изначально». Доктор был якобы послан с Земли с вестью: Юнг не может умереть, он должен остаться в живых. В полубреду Юнг подумал, что доктору угрожает опасность, ибо тот, кто смог предстать в своем истинном облике, уже начал отходить от земной жизни. Юнг был одним из последних пациентов этого врача. В тот день, когда Юнгу было дозволено встать с кровати, доктор слег и вскоре умер от сепсиса.
В последующие годы Юнг много и плодотворно работает, хотя в 1945-м ему уже исполнилось 70 лет. Вот некоторые названия его трудов этого периода: «Психология переноса», «О символизме мандалы», «Фундаментальные вопросы психотерапии». «Мистерии сознания: исследование отделения и синтеза психических оппозиций в алхимии» (это последняя работа Юнга по алхимии).
В 1955 году умерла его жена Эмма. Они прожили вместе 53 года. После ее смерти Юнг делает последнюю пристройку к башне в Боллингене. «Порой я ощущаю, будто вбираю в себя пространство и окружающие меня предметы. Я живу в каждом дереве, в плеске волн, в облаках, в животных, которые приходят и уходят, — в каждом существе. В Башне нет ничего, что бы не менялось в течение десятилетий и с чем бы я не чувствовал связи. Здесь все имеет свою историю — и это моя история. Здесь проходит та грань, за которой открывается безграничное царство бессознательного. Я отказался от электричества, сам топлю печь и плиту, а по вечерам зажигаю старинные лампы. У меня нет водопровода, я беру воду из колодца. Я рублю дрова и готовлю еду. В этих простых вещах заключается та простота, которая так нелегко дается человеку».
Практически до конца своей жизни Юнг продолжал лечить людей. Вот как выглядел его обычный день: с восьми до десяти утра он читал корреспонденцию, писал сам или диктовал письма, затем три часа до обеда и три часа после принимал пациентов. Вечером он читал научную литературу и писал собственные труды. Лишь в последние годы жизни количество пациентов пришлось сократить — Юнг сильно уставал.
Юнг скончался в своем доме в Кюснахте в 1961 году после непродолжительной болезни. Ему было 86 лет. По прошествии некоторого времени в дерево, под которым Юнг особенно любил сидеть, попала молния и оно сгорело дотла. Многими это было воспринято как привет Юнга из небытия...