Карл Густав Юнг и последователи Человек и его символы (15)

Имеется еще одна отрицательная сторона проецирования вовне нашей Тени. При отождествлении ее, например, с коммунистами или капиталистами, часть нашей личности переходит туда, покидая нас. В результате мы будем постоянно (хотя и непроизвольно) действовать в ущерб себе, поддерживая тем самым другую сторону и неосознанно помогая врагу. И наоборот, если мы осознаем влияние Тени и можем обсуждать с людьми, на которых это влияние проецируется, любые проблемы без страха и враждебности, но с вниманием, тогда появится шанс взаимопонимания или, по крайней мере, примирения. Станет ли Тень нашим другом или врагом, зависит главным образом от нас самих. Как показывают оба выше рассмотренных сновидения, Тень вовсе не обязательно находится в оппозиции. На деле она в точности подобна любому человеку, ради сосуществования с которым приходится то в чем-то уступить, то в чем-то пойти наперекор, а то и что-то полюбить — в зависимости от ситуации. Тень становится враждебной, только когда ее игнорируют или недопонимают. В отдельных случаях индивидуум ощущает потребность проявить худшую сторону своего характера, подавляя лучшую. В таких случаях Тень является в его снах в образе положительного героя. Но человеку, эмоции и чувства которого ближе к естеству, Тень может явиться в образе холодного и неприятного интеллектуала, который в этом случае олицетворяет скрываемые колкости и неприятные мысли. Таким образом, функция Тени (независимо от принимаемой формы) состоит в олицетворении противоположной стороны эго и тех качеств, которые больше всегоне нравятся ее носителю в других людях. Было бы слишком просто, если можно было бы сделать Тень частью своей осознаваемой личности лишь через честность с самим собой и саморефлексию. К сожалению, такие попытки не всегда срабатывают. Внутри теневой части психики каждого из нас существуют такие страстные эмоции, с которыми доводы рассудка могут и не справиться. В этом плане приходящий извне горький опыт может иногда оказаться полезным. Условно говоря, чтобы остановить порывы и побуждения Тени, надо, чтобы вам на голову упал кирпич. Иногда, чтобы обуздать их, требуется героическое сверхчеловеческое усилие, но такое возможно обычно лишь при поддержке со стороны Великого человека внутри нас (Самости). Тот факт, что Тень содержит всеохватывающую силу непреодолимого влечения, не означает, однако, что ее во всех случаях следует героически подавлять. Иногда Тень является сильной, потому что побуждение Самости действует в том же направлении. В этом случае трудно разобраться, что же стоит за внутренним давлением — Самость или Тень. В том, что касается подсознания, человек, к сожалению, находится в такой же ситуации, как на местности, освещенной лунным светом: все предметы расплывчаты, сливаются друг с другом, и никогда не разберешь, что где находится или где начало, а где конец. (Это состояние известно под термином „загрязнение" содержимого подсознания). Называя один из элементов подсознательного Тенью, Юнг соотносил это с достаточно определенным фактором. Но бывает, что все неизвестное для эго перемешивается с Тенью, включая и в высшей степени ценные и значительные силы. Кто, например, мог бы поручиться, был ли француз-головорез из приведенного выше сна опустившимся бродягой или достойным уважения интровертом. Или несущиеся скакуны из другого сновидения: следовало ли позволять им бежать без узды. Если само сновидение не раскрывает ситуацию, решение должен принять тот, кому оно явилось. Если приснившийся персонаж воплощает достойные, жизненно важные силы, их следует включить в личный опыт, а не подавлять. Тут эго решает, откажется ли оно от гордыни и самодовольства, чтобы пережить нечто с виду весьма мрачное, но в действительности не являющееся таковым. Для этого могут потребоваться такие же жертвы и решимость, как и при укрощении непреодолимого влечения, но в противоположном смысле. Этические трудности, возникающие при столкновении человека со своей Тенью, хорошо описаны в 18-й книге Корана, повествующей о встрече Мусы в пустыне с Хадиром („Зеленым" или „первым рабом Бога"). Они продолжают свой путь вместе, при этом Хадир выражает опасение, что Муса не сможет смотреть на его деяния без возмущения, и предупреждает, что расстанется с ним, если Муса не примет его поступков и не поверит ему. Вскоре после этого разговора Хадир топит рыбацкую лодку бедных селян. Затем на глазах у Мусы убивает симпатичного юношу и, наконец, восстанавливает рухнувшую стену города неверных. Муса не может не выразить своего возмущения, и Хадир вынужден покинуть его. Но перед расставанием он объясняет мотивы своих действий. Утопив лодку, он в действительности спас ее для владельца, потому что пираты собирались украсть ее. Ведь рыбаки могут достать лодку со дна. Симпатичный юноша готовился совершить преступление; убив его, Хадир спас его набожных родителей от бесчестья. Восстановив обрушившуюся стену, он спас от разорения двух набожных молодых людей, спрятавших под ней свои богатства. Лишь тогда Муса, возмущение которого было безгранично, понял (правда, слишком поздно), что поспешил с выводами. Поступки Хадира выглядели абсолютным злом, но это не соответствовало действительности. При наивном восприятии этой притчи можно подумать, что Хадир является непокорной, капризной, злой Тенью набожного и законопослушного Мусы. Но это не так. В гораздо большей степени Хадир олицетворяет некие тайные богодухновенные действия (аналогию можно найти в известном индийском сюжете, лежащем в основе романа „Король и труп" Генри Циммера). Я не случайно сослалась не на сон, чтобы проиллюстрировать эту щекотливую проблему, а выбрала известную притчу из Корана — потому что она дает такое полное обобщение жизненного опыта, которое редко встретишь в чьем-то индивидуальном сне. Когда в наших сновидениях появляются темные личности, будто желающие чего-то от нас, мы не можем с уверенностью сказать, олицетворяют ли они лишь теневую сторону нас самих или нашу Самость, или то и другое одновременно. Угадать наперед, символизирует ли отрицательный персонаж недостаток, который мы должны побороть, или же полную значения часть жизни, которую следует принять, — это одна из труднейших проблем на пути к индивидуации. Более того, образы, встречающиеся во сне, часто настолько хрупки и сложны, что нельзя быть уверенным в точности их истолкования. Тогда все, что остается, — это смириться с дискомфортом этических сомнений и продолжать смотреть сны, не принимая окончательных решений или обязательств. Это напоминает ситуацию, в которой оказалась Золушка, когда мачеха разбросала перед ней горсть хороших и испорченных горошин, потребовав разделить их. И хотя дело казалось совершенно безнадежным. Золушка с усердием принялась за сортировку — тут ей и пришли на помощь голуби (а в некоторых версиях муравьи). Эти помощники символизируют таящиеся глубоко в подсознании импульсы, ощутимые только в трудных ситуациях и подсказывающие выход из них. Обычно где-то в самой глубине своего существа человек обычно прекрасно понимает, куда он должен направиться и что сделать. Но иногда случается, что паяц, которого мы зовем „я", так сбивает нас с толку, что внутренний голос не может достучаться до сознания. Порой все попытки понять намеки подсознания оканчиваются неудачей. И остается одно: набраться храбрости и поступить по наитию, будучи при этом готовым к смене курса, если вдруг подсознание подскажет другой путь. Может статься (и это типично), что человек скорее предпочтет сопротивляться побуждению подсознания, несмотря на ощущение противоестественности своих действий, чем поставить под вопрос то человеческое, что в нем есть. (Так происходит с теми, кто ощущает предрасположенность к преступлению и кому надо его совершить, чтобы почувствовать себя самим собою). Сила и внутренняя ясность, необходимые для того, чтобы принять решение, тайно исходят от Великого человека, не желающего слишком раскрываться. Может быть, Самость хочет, чтобы эго сделало самостоятельный выбор. А может, она нуждается в помощи сознания, чтобы проявить себя. Когда заходит речь о сложных этических проблемах, никому не дано разобраться в поступках других людей. Каждый сам должен изучить свои проблемы и попытаться определить, какое решение будет для него правильным. Как сказал один много переживший дзен-буддистский наставник, мы должны следовать примеру пастуха, „с кнутом в руках следящего за тем, чтобы его стадо не паслось на чужих лугах". Эти новые открытия глубин психологии не могут не привести к некоторым изменениям в наших коллективных этических воззрениях, поскольку теперь мы будем вынуждены использовать для оценки любых человеческих действий более индивидуальный и утонченный подход. Открытие подсознания является одним из самых далеко идущих открытий последнего времени. Но тот факт, что признание реальности подсознательного сопряжено с необходимостью честного самоизучения и переустройства своей жизни, побуждает многих вести себя так, словно ровным счетом ничего не случилось. Чтобы воспринимать подсознание всерьез и биться над задачами, которые оно ставит, требуется большое мужество. Большинство людей слишком праздны, чтобы серьезно задуматься даже об известных им огрехах в своей нравственности, и, тем паче, чересчур ленивы для анализа влияний подсознательного. Женщина внутри: анима Сложные и деликатные вопросы возникают не только из-за деятельности Тени. Часто их поднимает другой „внутренний персонаж". В снах мужчин он олицетворяется в подсознании образом женщины, а в снах женщин — наоборот, образом мужчины. Часто этот второй символический персонаж действует за спиной Тени, создавая дополнительные и специфические проблемы. Юнг назвал его „анимус" в мужской и „анима" в женской ипостаси. Анима — это олицетворение всех проявлений женственного в психике мужчины: таких как смутные чувства и настроения, пророческие озарения, восприимчивость к иррациональному, способность любить, тяга к природе и — последнее по порядку, но не по значению — способность контакта с подсознанием. Не случайно в древности для разгадывания воли богов и установления связи с ними использовались именно жрицы (подобно греческой Сивилле). Особенно наглядный пример восприятия анимы как внутреннего персонажа мужской психики мы обнаруживаем у знахарей и прорицателей (шаманов) эскимосов и других северных племен. Некоторые из них даже носят женскую одежду, либо изображают на своей одежде женские груди, чтобы показать женскую сторону своей природы, позволяющую связываться со „страной духов" (то есть, с подсознанием). В одном из дошедших до нас случаев молодой человек проходил обряд посвящения под руководством старшего шамана, в ходе чего был закопан в снежную яму. Он впал в состояние дремоты и полного опустошения. В этом состоянии, подобном коме, он внезапно увидел излучающую свет женщину. Она научила его всему, что требовалось, и, став позднее его духом-хранителем, помогала ему, связывая его с силами потустороннего мира. Здесь анима предстает как олицетворение мужского подсознания. Индивидуальные проявления мужской анимы складываются, как правило, под воздействием материнских черт. Если мать человека оказывает отрицательное влияние, то его анима чаще всего будет проявляться в раздраженных, подавленных настроениях, состоянии неуверенности, тревоги и повышенной возбудимости. (Однако преодоление подобных негативных воздействий лишь помогает упрочить мужественность). В душе такого мужчины отрицательный образ матери — анима — бесконечно повторяет „Я никчемен. Все бессмысленно. У других все иначе, чем у меня. Ничто меня не радует". Такие настроения вызывают хандру, страх заболеть, стать импотентом или жертвой несчастного случая. Вся жизнь видится тягостной и печальной. Это может даже довести человека до самоубийства; анима тогда становится демоном смерти. В такой роли она появляется в кинофильме Кокто „Орфей". Французы называют дам, подобных аниме, роковыми женщинами, (Этот мрачный типаж несколько смягчен в образе Царицы Ночи в опере Моцарта „Волшебная флейта"). Греческие сирены или немецкие лорелеи олицетворяют другой опасный аспект анимы — склонность предаваться разрушительным иллюзиям. Приводимая ниже сибирская сказка иллюстрирует поведение такой разрушительной анимы: „Однажды одинокий охотник повстречал в лесной чаще у реки красивую женщину. Она помахала ему с другого берега и запела: Приди ко мне, добрый молодец, приди в тишь закатную. Иди же скорей, извелась я тебя ожидаючи. Дай обнять мне тебя, дай обнять скорей. Мое гнездышко уже ждет тебя, ждет тебя мое гнездышко. Приди же ко мне, добрый молодец, сей же миг в тишь закатную. Охотник разделся и переплыл через реку, но тут женщина обернулась совой и улетела смеясь. Когда же он поплыл обратно за одеждой, то утонул в ледяной стремнине". В этой сказке анима символизирует неосуществимую мечту о любви, счастье и материнском тепле („гнездышко") — мечту, уводящую далеко в сторону от реальности. Охотник тонет, потому что погнался за обольстительной, но не реализуемой фантазией. Кроме того, негативный образ анимы может проявиться у мужчин в форме острых, язвительных, оскорбительных реплик, обесценивающих все и вся. Они всегда в чем-то упрощают истину, искажая ее до неузнаваемости, и потому несут разрушительный заряд. Во всем мире распространены сказания, в которых действует дева-отравительница. Это красавица, в одеждах которой обычно таится оружие или смертоносный яд. Ими она убивает своих любовников в первую же ночь. В этом обличье анима так же холодна и своенравна, как и некоторые необъяснимые аспекты самой природы В Европе она и по сей день даст о себе знать верой в ведьм. С другой стороны, когда восприятие матери у мужчины позитивно, это тоже может повлиять на аниму характерным образом. Мужчина либо становится женоподобным, либо его начинают всячески превозносить женщины, что никак не способствует преодолению трудностей жизни. Такого рода анима может превратить мужчину в сентименталиста или сделать его обидчивым, как старая дева, или чувствительным, как принцесса на горошине (ощущавшая помеху, как известно, под тридцать перин). Встречаются и более тонкие проявления негативной анимы. В некоторых сказках они заключены в образе принцессы, загадывающей претендентам на ее руку и сердце загадки или предлагающей им сыграть в прятки. Не угадавшего или найденного казнят — принцесса всегда одерживает победу. Анима в таком обличье вовлекает мужчин в деструктивную интеллектуальную игру. Мы можем заметить, что в результате хитрости анимы диалог с ней получается неврастенического псевдоинтеллектуального толка и лишь отрывает мужчин от реальной жизни с се проблемами. Избыточность размышлений о жизни приводит к отрыву от нее и утрате непосредственности восприятия и самовыражения. Чаще всего анима проявляется как эротическая фантазия. Таковые обычна возникают у мужчин после просмотра соответствующих кинофильмов, посещения стриптиз-шоу или разглядывания порнографических журналов. Это грубый, примитивный аспект анимы, который становится навязчивым, когда мужчине не хватает нормальных чувственных отношений, то есть когда его восприятие жизни остается инфантильным.    Во всех этих проявлениях анима, так же как и Тень, обладает свойством проекции, вызывающим у мужчин впечатление, будто речь идет о качествах какой-то определенной женщины. Именно присутствие анимы заставляет мужчину внезапно влюбиться, когда, впервые увидев женщину, он сразу видит, что это — „она". Мужчина чувствует, будто давным-давно знает эту женщину, и влюбляется в нее так безнадежно, что для посторонних это выглядит полным сумасшествием. Женщины, обладающие „сказочным характером", особенно притягивают к себе такие проекции анимы, потому что мужчины могут приписать почти все что угодно созданию столь чарующе неопределенному, что любая фантазия его не покажется слишком невероятной. Проецирование анимы в такой внезапной и бурной форме, как влюбленность, может нарушить семейную жизнь, породив так называемый „любовный треугольник" с его очевидными проблемами. Приемлемое решение такой ситуации можно найти, только распознав аниму как внутреннюю силу. Тайная цель подсознания в создании таких трудностей заключается в том, чтобы подтолкнуть личность к развитию и большей зрелости путем формирования цельности сначала в подсознании, а затем переведения ее в область сознательного. Но я уже достаточно сказала о негативных аспектах анимы. Пора поговорить и о позитивных сторонах, которых ничуть не меньше. Например, благодаря аниме возможен верный выбор супруги. Не менее важной является и другая функция: когда логическое мышление человека не способно различить скрытые в подсознании факты, анима помогает раскрыть их. Еще серьезнее роль анимы в настраивании разума на одну волну с внутренними ценностями. Тем самым открывается путь к потайным глубинам внутреннего „я". Это выглядит, как будто на внутреннем „радиоприемнике" найдена та волна, что позволяет без помех слышать голос Великого человека. В установлении этой связи анима берет на себя роль проводника или посредника по отношению к внутреннему миру Самости. Именно эту роль она исполняет в приведенном выше примере шаманского ритуала посвящения, такова же роль Беатриче в „Божественной комедии" Данте, как и богини Исиды, являющейся во сне Апулею, знаменитому автору „Золотого осла", чтобы подготовить его к более духовной жизни. Сновидение сорокапятилетнего психотерапевта может помочь уяснить, каким образом анима может стать внутренним проводником. Когда этот человек ложился спать, то подумал, что в одиночку, без поддержки церкви, трудно идти по жизни. Он почувствовал, что завидует людям, о которых по-матерински заботится какая-нибудь община. (Он родился в протестантской семье, но с тех пор утратил религиозные убеждения). А потом ему приснился сон: „Я нахожусь в приделе старой церкви, заполненном людьми. Вместе с матерью и женой я сижу в конце придела, будто бы на дополнительных местах. Подобно священнику я должен отслужить мессу, и в руках у меня большой требник, а может, молитвенник. Я очень волнуюсь. Эта книга незнакома мне, и я не могу найти нужный текст. Я волнуюсь, потому что мне скоро начинать, а тут еще мать с женой отвлекают болтовней о всяких пустяках. Органная музыка стихает, все уже ждут меня; я решительно встаю и прошу одну из монахинь, стоящих коленопреклоненно впереди, подать мне ее требник и указать в нем нужное место, что она послушно исполняет. В этот момент та же самая монахиня, подобно служке, ведет меня к алтарю, который находится где-то позади и левее меня. Такое впечатление, что мы приближаемся к нему из бокового нефа. Требник похож на лист с рисунками из твердой и толстой бумаги трех футов в длину и фут в ширину, на которой колонки текста чередуются со старинными рисунками. Прежде чем начну я, часть литургии должна прочесть монахиня, а я все еще не могу найти нужное место. Монахиня сказала мне, что это пятнадцатый абзац, но цифры нечетки и я не могу найти его. Тем не менее я с решимостью поворачиваюсь к прихожанам и все-таки нахожу пятнадцатый абзац (предпоследний на листе), хотя не уверен, смогу ли разобрать слова. Но все равно хочу попытаться. Тут я просыпаюсь". Этот сон означает символический ответ подсознания на мысли, посетившие сновидца накануне вечером. Фактически сон говорит ему: 'Ты сам можешь стать священником твоей собственной внутренней церкви — церкви твоей души». Таким образом, сон показывает, что сновидец пользуется помощью и поддержкой церкви, но не внешней, а обитающей в его собственной душе. Находящиеся в церкви люди (то есть качества его психики) хотят, чтобы он действовал как священник и отслужил мессу. При этом не имеется в виду настоящая служба, так как фигурирующий во сне требник сильно отличается от настоящего. Создается впечатление, что идея мессы использована как символ, означающий акт жертвоприношения в присутствии божества, с которым человек может войти в контакт. Такая трактовка этого символа, конечно, не является общеприменимой, а представляет лишь частный случай. Характерно, что эта трактовка встретилась во сне протестанта, потому что активно верующие католики обычно воспринимают аниму в образе самой церкви, священные символы которой для них — символы подсознания. У нашего сновидца не было такой духовной практики, поэтому ему приходится идти собственным путем. А сон подсказывает ему, что надо делать. Подсказывает вот как 'Твоя привязанность к матери и открытость миру (представленная во сне супругой — экстравертом) отвлекают тебя и вселяют неуверенность, а бессмысленная болтовня мешает тебе отслужить внутреннюю мессу. Но если ты последуешь за монахиней (интровертная анима), она поможет тебе и как слуга, и как священник. У нее необычный требник, состоящий из шестнадцати древних рисунков (четыре раза по четыре). Твоя месса заключается в созерцании этих шестнадцати психических образов, открываемых твоей религиозной анимой». Другими словами, если сновидец преодолеет внутреннюю неуверенность, вызванную материнским комплексом, он поймет, что призван служить Богу и что сосредоточенное обдумывание смысла символических образов его души приведет его к реализации этого призвания. В этом сновидении анима появляется, наконец, в своей истинной позитивной роли: в качестве посредника между эго и Самостью. Расположение текста и картинок по четыре указывает на то, что служба этой внутренней мессы исполняется ради целостности. Как показал Юнг, ядро психики (Самость) обычно выражает себя в виде четырехуровневой структуры Число «четыре» также связано с анимой, поскольку ее развитие, как отметил Юнг, проходит через четыре стадии. Первую стадию лучше всего символизирует образ Евы: чисто инстинктивные и биологические связи. Вторую стадию можно наблюдать в образе Елены в «Фаусте». Она олицетворяет романтический и эстетический уровень, которому еще присущи черты сексуальности. Третья стадия представлена Девой Марией — образом, поднимающим любовь (эрос) до вершин духовной преданности. Четвертый тип символизирует Сапиенция — высшая мудрость, превосходящая высшие святость и чистоту. Другим символом этого уровня является образ Суламифи в Песне Песней Соломона. (Психическое развитие современного человека очень редко позволяет достичь этой стадии. Очень близка к такой премудрой аниме Мона Лиза). На этом этапе мы ограничимся констатацией того, что концепция четверичности (или «кватерности») часто встречается в определенных типах символического материала. Далее мы вернемся к этому вопросу и рассмотрим его более обстоятельно. Что же означает на практике роль анимы как проводника по внутреннему миру? Эта позитивная функция возникает, когда человек относится серьезно к сновидениям, настроениям, ожиданиям и фантазиям, посылаемым его анимой, и фиксирует их в той или иной форме, например в письменных произведениях, картинах, скульптурах, музыкальных композициях или танцах. Причем, если он работает над этим терпеливо и не спеша, то из недр психики каждый раз появляются новые, более глубокие идеи и впечатления, развивающие и дополняющие предыдущий материал. После того как предмет фантазии был так или иначе зафиксирован, его надо подвергнуть проверке разумом и совестью. При этом важно рассматривать его как абсолютно реальную вещь: не должно быть никаких, даже смутных сомнений в серьезности происходящего или подозрений, что это лишь плод вашего воображения. Если такой подход усердно практиковать в течение длительного времени, то процесс индивидуации постепенно станет единственной реальностью и сможет развиваться в его истинной форме. Во многих литературных произведениях анима изображается как проводник и посредник на пути к внутреннему миру: «Гипноэротомахия» Франческо Колонны, «Она» Райдера Хаггарда, или как «бессмертная женщина» в «Фаусте» Гете. В одном средневековом мистическом тексте анима разъясняет свою сущность следующим образом: «Я полевой цветок и лилия долин. Я мать совершенной любви и страха, знания и святой надежды... Я миротворец среди элементов, примиряю их друг с другом; теплое я превращаю в холодное и наоборот, сухое — в мокрое и наоборот, а твердое размягчаю... В священнике я — завет, в предсказателе — слово, в мудреце — совет. Я убью и оживлю, и никто не уйдет от меня». В средние века в духовной сфере произошло заметное обособление религиозного от поэтического и других направлений культуры; поэтому фантастический мир подсознания стал осознаваться четче, чем прежде. Во время этого периода рыцарский культ дамы ознаменовал попытку выделить в мужском характере женское начало — как в его проявлениях по отношению к окружающим женщинам, так и в его влиянии на внутренний мир личности. Дама, служению которой рыцарь посвящал себя и для которой совершал героические поступки, олицетворяла, естественно, аниму. Имя носительницы Чаши Грааля в версии легенды, написанной Вольфрамом фон Эшенбахом, особенно значимо — Conduir-amour (Путеводительница в любви). Она учила героя тому, что чувства к женщине и обращение с ней не обязательно совпадают. Позднее, однако, стремление к развитию индивидуальных связей с анимой было оставлено, ибо воплощаемое в ней возвышенное начало слилось с образом Девы Марии, ставшей всеобщим объектом безграничного почитания и преклонения. Когда анима, как и Дева Мария, считалась исключительно положительным созданием, ее негативные аспекты находили отражение в вере в ведьм. В Китае образом, аналогичным образу Марии, является богиня Гуань Инь. Более популярным воплощением анимы в Китае является «Дама Луны», наделяющая своих любимцев даром поэзии или музицирования, а иногда даже и бессмертием. Этот же самый архетип в Индии представлен богинями Шакти, Парвати, Рати и многими другими; у мусульман — это Фатима, дочь Магомета.