Карл Юнг. КРАСНАЯ КНИГА (30)

Глава 21 Гл. xxi После долгих поисков я нашел маленький домик в деревне, перед которым располагалась клумба с тюльпанами. Здесь ΘΙΛΗΜΟΝ [Филемон], маг, жил со своей женой ΒΑΥΚΙΣ [Бавкидой]. ΘΙΛΗΜΟΝ — один из тех магов, которым не удалось прогнать старость, и он проживает ее с достоинством. а его жена поступает так же. Их интересы, кажется, сузились и даже стали детскими. Они поливают свою клумбу с тюльпанами и рассказывают друг другу о недавно появившихся цветах. И их дни проходят в бледной нерешительной светотени, лишь слегка озабоченные тьмой, что ждет впереди. Почему ΘΙΛΗΜΟΝ маг? Он наколдовал для себя бессмертие, жизнь по ту сторону? Он, вероятно, был магом лишь по профессии, а теперь ушел на пенсию и удалился от дел. Его страстность и творческий импульс истощились, и теперь он просто наслаждается заслуженным отдыхом, ни на что не способный, как и всякий старик, сажая тюльпаны и поливая свой небольшой сад. Магический жезл лежит в буфете вместе с шестой и седьмой книгами Моисея[208] и мудростью ΕΡΜΗΣ ΤΡΙΣΜΕΓΙΣΤΥΣ [Гермеса Трисмегиста].[209] ΘΙΛΗΜΟΝ стар и стал несколько слабоумным. Он все еще бормочет магические заклинания для здоровья околдованного скота в обмен на немного денег или какой-нибудь дар для кухни. Но неизвестно, верны ли эти заклинания и понимает ли он их смысл. Также ясно, что едва ли имеет значение, что он бормочет, ведь скот может поправиться и самостоятельно. Вот выходит старый ΘΙΛΗΜΟΝ в сад, согнувшись, с лейкой в трясущейся руке. Бавкида стоит у кухонного окна и смотрит на него спокойно и бесстрастно. Она уже видела эту картину тысячи раз — каждый раз чуть слабее, немощнее, видя ее все хуже по мере того, как ее зрение ухудшалось.[210] Я стою у садовых ворот. Они не заметили постороннего. «ΘΙΛΗΜΟΝ, старый маг, как ты?» — обращаюсь я к нему. Он не слышит меня, видимо, глухой как пробка. Я иду за ним и беру за руку. Он поворачивается и приветствует меня неуклюже и трепеща. У него белая борода, тонкие седые волосы, морщинистое лицо, но что-то есть в этом лице. Его глаза серые, древние и что-то в них есть очень странное, иной сказал бы, живое. «Я в порядке, незнакомец», — говорит он, — «но что ты делаешь здесь?» Я: «Люди говорили мне, что ты осведомлен в темном искусстве. Меня оно интересует. Ты расскажешь мне о нем?» Θ: «Почему я должен тебе о нем рассказывать? Нечего рассказывать» Я: «Не будь недоброжелательным, старик, я хочу учиться» Θ: «Ты определенно более образован, чем я. Чему мне тебя научить?» Я: «Не будь груб. Я точно не хочу становиться твоим противником. Мне лишь любопытно узнать известное тебе, а также магию, которой ты владеешь» Θ: «Чего ты хочешь? В прошлом я помогал людям то там, то здесь, которые были больны или попадали в неприятности» Я: «Что именно ты делал?» Θ: «Ну, я делал это попросту сочувствием». Я: «Старик, это слово звучит комично и туманно». Θ: «Почему так?» Я: «Оно может значить, что ты помогал людям либо выражая сострадание, либо суеверными, сочувственными средствами». Θ: «Ну, да, и тем, и другим». Я: «И в этом вся твоя магия?» Θ: «Было еще кое-что». Я: «Так что это, скажи мне». Θ: «Это не твое дело. Ты дерзок и надоедлив». Я: «Пожалуйста, не воспринимай плохо мое любопытство. Недавно я слышал кое-что о магии, и это возбудило мой интерес к этой позабытой практике. А потом я пришел к тебе, потому что слышал, что ты понимаешь в черном искусстве. Если бы магии все еще учили в университете, я бы изучал ее там. Но последний магический колледж закрылся очень давно. Теперь ни один профессор ничего о ней не знает. Так что не будь чувствительным и скупым и расскажи мне немного о своем искусстве. В самом деле, ты ведь не хочешь унести эти тайны с собой в могилу, не так ли?» Θ: «Ну, ты все равно лишь рассмеешься. Так зачем мне тебе что-то рассказывать? Пусть лучше все это будет похоронено вместе со мной. Это всегда можно открыть заново позднее. Это знание никогда не будет утрачено для человечества, ибо магия перерождается с каждым и в каждом из нас». Я: «Что ты имеешь в виду? Ты считаешь, что магия действительно врождена человеку?» Θ: «Если бы я мог, я бы, конечно, сказал, что да, это так. Но ты найдешь это смешным». Я: «Нет, в этот раз я не засмеюсь, потому что я всегда удивлялся, что все люди во все времена и во всех местах имели одинаковые магические обычаи. Как ты видишь, я уже думал похожим образом». Θ: «Что ты понимаешь под магией?» Я: «Честно говоря, ничего или очень мало. Мне кажется, что магия — одно из бесполезных орудий людей, подчиненных природе. Я не нахожу в магии больше никакого реального смысла». Θ: «Твои профессора, видимо, знают столько же». Я: «Да, но что ты знаешь об этом?» Θ: «Я бы предпочел не говорить». Я: «Не будь столь скрытным, старик, или я решу, что ты знаешь не больше моего». Θ: «Это как изволишь». Я: «Твой ответ показывает, что ты определенно понимаешь в ней больше остальных». Θ: «Потешный парень, какой же ты упрямый! Но что мне в тебе нравится, так это то, что твой разум тебя не удерживает». Я: «Это действительно так. Когда я собираюсь нечто понять и познать, я оставляю свой так называемый разум дома и отдаю тому, что пытаюсь понять, дань сомнения. Я научился этому постепенно, потому что нынешний мир науки полон пугающих примеров противоположного». Θ: «Тем самым ты приносишь себе большую пользу». Я: «Надеюсь. Но давай не будем отдаляться от магии». Θ: «Почему ты так озабочен познанием магии, если заявляешь, что оставил свой разум дома? Или ты не считаешь последовательность частью разума?» Я: «Считаю — мне вижу, или, скорее, мне кажется, что ты весьма опытный софист, умело ведущий меня вокруг дома и обратно к двери». Θ: «Тебе так кажется, потому что ты судишь все с точки зрения интеллекта. Если ты на время оставишь разум, ты также оставишь последовательность». Я: «Это непростая проверка. Но если я хочу быть скольно-нибудь знающим, я, видимо, должен подчиниться твоей просьбе. Хорошо, я слушаю», Θ: «Что ты хочешь услышать?» Я: «Не выпытывай. Я просто жду, пока ты что-то скажешь». Θ: «А что, если я ничего не скажу?» Я: «Ну, тогда я удалюсь несколько смущенным и буду думать, что ΘΙΛΗΜΟΝ — хитрая лиса, которой определенно есть чему меня научить». Θ: «Этим, мальчик мой, ты уже узнал кое-что о магии». Я: «Мне надо об этом подумать. Должен признать, это несколько неожиданно. Я считал магию чем-то другим». Θ: «Ну, это показывает, насколько мало ты знаешь о ней и насколько неверно твое мнение». Я: «Если это действительно, хотя это и так, я должен признать, что подходил к проблеме совершенно неверно. Из того, что ты говоришь, я заключаю, что эти темы не следуют обыденному пониманию». Θ: «Как и магия». Я: «Но ты меня совсем не отпугнул; напротив, я жажду слушать еще больше. То, что я знаю сейчас, в сущности, негативно». Θ: «И так ты осознал вторую главную вещь. Прежде всего, ты должен знать, что магия — это отрицание всего, что можно знать». Я: «И это, мой дорогой ΘΙΛΗΜΟΝ, знание, которое трудно переварить и которое причиняет немалую боль. Отрицание всего, что можно знать? Я полагаю, ты имеешь в виду, что ее нельзя познать, не так ли? Это превыше моего понимания». Θ: «И это третье, что ты должен отметить как важнейшее: а именно, что тебе нечего пниманить». Я: «Ну, должен признать, это ново и странно. То есть в магии совершенно нечего понимать?» Θ: «Именно. Магия — это как раз все то, что ускользает от понимания». Я: «Но как же тогда дьявол может быть тем, кто учит магии?» Θ: «Магии нельзя ни научить, ни научиться. То, что ты пытаешься научиться магии — глупо». Я: «Тогда магия ни что иное, как обман». Θ: «Осторожно — ты снова стал мыслить». Я: «Трудно существовать без разума». Θ: «Именно такова магия». Я: «Ну, в таком случае это тяжелый труд. Я заключаю, что для умения неизбежным условием является разучиться разуму». Θ: «Боюсь, что так». Я: «О боги, это серьезно». Θ: «Не так серьезно, как ты думаешь. Разум приходит в упадок с возрастом, ведь он важное дополнение тех стремлений, что гораздо сильнее в юности, чем в старости. Ты когда-нибудь видел юных магов?» Я: «Нет, маги общеизвестно стары». Θ: «Видишь, я прав». Я: «Тогда перспективы адепта плохи. Он должен ждать до старости, прежде чем испытает тайны магии». Θ: «Если он оставит разум до этого, то сможет пережить нечто полезное и раньше», Я: «Это кажется мне опасным экспериментом. Нельзя отбросить рассудок без дальнейших проблем». Θ: «Но и магом просто так не станешь». Я: «Ты расставляешь проклятые ловушки». Θ: «Чего ты хочешь? Такова магия». Я: «Старый дьявол, ты заставляешь меня завидовать безрассудной старости». Θ: «Ну-ну, юноша, который хочет стать стариком. И зачем? Он хочет научиться магии, но не осмеливается, чтобы сохранить свою юность». Я: «Ты расставил ужасные сети, старый охотник». Θ: «Возможно, тебе стоит обождать несколько лет с магией, пока волосы не поседеют и разум слегка ослабеет». Я: «Я не хочу выслушивать твои насмешки. Глупым образом я попался в твои сети. Я не могу тебя понять». Θ: «Но глупость может быть продвижением по пути магии». Я: «Кстати говоря, чего ты вообще намереваешься достичь при помощи магии?» Θ: «Я жив, как ты видишь». Я: «Другие старики тоже живые». Θ: «Да, но ты видел, как они живут?» Я: «Ну, признаться, это не такое уж приятное зрелище. Вообще-то время и на тебе оставило свои следы». Θ: «Я знаю». Я: «Так в чем твое преимущество?» Θ: «Оно не бросается в глаза». Я: «Какое преимущество не бросается в глаза?» Θ: «Я называю его магией». Я: «Ты движешься по порочному кругу, дьявол тебя побери». Θ: «Ну, это еще одно преимущество магии: со мной даже дьявол не совладает. Ты начинаешь понимать магию, так что я могу предположить, что ты для нее хорошо подходишь». Я: «Спасибо тебе, ΘΙΛΗΜΟΝ, этого достаточно; я сбит с толку. Прощай!» Я покидаю маленький сад и иду по улице. Люди вокруг стоят группами и украдкой посматривают на меня. Я слышу, как они шепчут за спиной: «Смотри, вот он идет, ученик старого ΘΙΛΗΜΟΝ'а. Он долго разговаривал со стариком. Он чему-то научился. Он знает тайны. Вот бы я умел делать то, что умеет он». «Замолчите, проклятые дураки», — хочу заорать я, но не могу, потому что и сам не знаю, научился ли чему-то. И поскольку я молчу, они еще больше убеждаются, что я овладел у ΘΙΛΗΜΟΝ тайными искусствами.