(нем. Karoline Friederike Louise Maximiliane von Günderrode,  11 февраля 1780, Карлсруэ — 26 июля 1806, Винкель, Рейн Верхний) —  немецкая поэтесса-романтик. Дочь надворного советника и писателя, семья принадлежала к франкфуртскому патрициату.  Отец умер, когда девочке было 6 лет. Воспитывалась во франкфуртской обители для знатных дам.  Дружила с Беттиной фон Арним и всем семейством Брентано. Выход ее дебютной книги стихов приветствовал Гёте. Её первой большой и безответной любовью был Фридрих Карл фон Савиньи (в 1804 он женился  на Кунигунде Брентано, сестре Беттины фон Арним и Клеменса Брентано).  Впоследствии сблизилась с филологом-античником, исследователем мифологий мира  Георгом Фридрихом Крёйцером, который был женат и не мог разделить её чувство.  В отчаянии покончила с собой, бросившись в Рейн. Очерк о дружбе Гюндероде и Беттины фон Арним (1915) принадлежит А.Герцык.  Повесть о поэтессе Нет места. Нигде написала Криста Вольф (1979, рус. пер. 1983).  Немецкая писательница и журналистка Вальтрауд Шаде создала о Гюндероде пьесу Смерть на Рейне (2006).  Поэтесса стала также героиней оперы немецкого композитора Райнера Рубберта по либретто Тани Лангер Клейст (2008).

КРОЙЦЕРУ 

Друг мой, на западе густо заря пламенеет, 
словно бы силясь, от боли кривясь, улыбаться; 
мне бы спросить, отчего ей так тяжко и горько, 
но в тишине она слёзные росы роняет. 


ЗАРЯ 

Алый цвет поутру... 
Даже когда умру, 
любовь моя будет алеть, 
ей не дано потускнеть 
даже когда умру – 
как заря поутру 
будет она алеть. 


ПОСВЯЩЕНИЕ 

В священные часы уединенья 
погружена в мечтания без слов, 
из свежих и засушенных цветов 
плету тебе венок как посвященье. 

Я верю, ты постигнешь их значенье: 
лишь посвящённый разгадать готов 
в немом узоре пёстрых лепестков 
души безмолвной тихое томленье. 

Обычай тот нам подарил Восток. 
Там девушки в гирлянды вьют соцветья, 
и всем приятны краски средолетья, 

но лишь избраннику открыться мог 
язык, чьи знаки явлены цветами 
и говорят безмолвным устами. 

ЖАЛОБА 

Тот, чья боль неисцелима, 
чья душа огнём палима, 
смертною тоской, 
чья любовь – сплошные муки, 
кто изведал ад разлуки 
с любящей душой, 

тот поймёт, какое счастье – 
плакать от взаимной страсти, 
где в союзе воль 
отчуждённость роковая, 
в единеньи исчезая, 
прочь уносит боль. 

Кто всем сердцем и душою 
существо обрёл родное, 
не найдёт, увы, 
в новых радостях покоя 
вместо отнятых судьбою 
– те уже мертвы. 

С полуслова пониманье, 
счастье дара и признанья, 
нежность без тревог, 
всё, чего душа алкала, 
всё, что было и пропало – 
не вернёт и Бог. 

АРИАДНА НА НАКСОСЕ

На скалах Наксоса рыдает Ариадна, 
и в жаркой жалобе взывает к Олимпийцам. 
Сын Крона с трона мечет огнь и громы, 
чтобы прекрасной даровать бессмертье. 

Сам Посейдон любовные объятья 
ей разверзает, увлекая в бездну. 
Что выбрать дщери Миноса: бессмертье, 
или забвенье в царстве замогильном? 

Она решается – и рушится в пучину. 
Зачем любви поруганной бессмертье? 
В обители богов нет места скорби. 
Пусть Орка тьма затянет раны сердца.

НИЛ 

Я же потоком с горы низвергаю 
влажного неба холодную синь, 
и милосердно собратьев питаю, 
что изнывают от жара пустынь. 

Рады ручьи мне, каналы, колодцы, 
рада и ты моим ласкам, земля; 
жизнью наполнясь, волна разольётся, 
жизни блаженство в объятьях суля. 

Край мой! Земля, что дарует рожденье! 
Жаждет твой сын возвратиться под кров, 
В муках рожавшая, дай насыщенье, 
блудное чадо прими под покров. 

МАЛАБАРСКИЕ ВДОВЫ

Навстречу смерти в пламенной напасти 
идут вдоль Инда юные супруги, 
не плача, не заламывая руки, 
а как невесты – в праздничном убранстве. 

Обычай тот согласен с сутью страсти: 
ей так невыносим позор разлуки, 
что смерть она берет в жрецы и слуги, 
дабы не распадались узы счастья. 

Такой союз уже нерасторжим, 
ведь пламя, что доселе разделяло, 
сплавляет двух в единое начало. 

И Смерть готовит брачный пир двоим 
кладя конец земному разобщенью, 
чтоб миг последний стал венцом свершенья. 

ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛЬ

Плыву я в колеблющейся корзине, 
подо мной – Океан тёмносиний, 
надо мной – звёзд мигающих свет, 
горним силам я шлю привет. 
Всей душой погружён в созерцанье, 
пью бессмертных эфиров дыханье, 
от земного совсем отрешась 
и читая созвездий вязь. 
В круговерти их неизменной 
мне явились ритмы Вселенной, 
где любой издаваемый тон 
благозвучием стать обречен. 
Но – увы! Я всё ниже и ниже, 
морось мглистая застит глаза, 
и границы земли всё ближе: 
небо гонит меня назад. 
Миром правит закон притяженья, 
властно длани его легли, 
и не волен стать исключеньем 
ни один из сынов Земли. 

ЕГИПЕТ

Небосвод мой – купол синий, 
дождь на нём не чертит линий, 
облака не застят вид, 
и роса не холодит. 

Здесь ручьи струятся вяло, 
их нередко засыпало 
злым дыханием песка 
в полдень, длящийся века. 

Пламень солнца вечно ярок, 
чистый лик не знал помарок, 
и любое естество 
вмиг пронзят лучи его. 

Иссякают жизни соки, 
тело сон сковал глубокий; 
в лихорадке забытья 
сам себя не помню я.