Меню
Назад » »

Каролина Карловна Павлова (5)

ГРАФИНЕ Р[ОСТОПЧИНОЙ]

Как сердцу вашему внушили
К родной Москве такую спесь?
Ее ж любимицей не вы ли
Так мирно расцветали здесь?
Не вас должна б сует гордыня
Вести к хуле своей страны:
Хоть петербургская графиня,—
Вы москвитянкой рождены.

Когда б не в старом граде этом
Впервой на свет взглянули вы,
Быть может, не были б поэтом
Теперь на берегах Невы.
Москвы была то благостыня,
В ней разыгрались ваши сны;
Хоть петербургская графиня,—
Вы москвитянкой рождены.

Ужель Москвы первопрестольной
Вам мертв и скучен дивный вид!
Пред ней, хоть памятью невольной,
Ужель ваш взор не заблестит?
Ужель для сердца там пустыня,
Где мчались дни его весны?
Хоть петербургская графиня,—
Вы москвитянкой рождены.

Иль ваших дум не зажигая,
Любви вам в душу не вселя,
Вас прикрывала сень родная
Семисотлетнего Кремля?
Здесь духа русского святыня,
Живая вера старины;
Здесь, петербургская графиня,
Вы москвитянкой рождены.
Июль 1841, Гиреево

Каролина Павлова. Полное собрание стихотворений. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1964.


* * *

К тебе теперь я думу обращаю,
Безгрешную, хоть грустную,— к тебе!
Несусь душой к далекому мне краю
И к отчужденной мне давно судьбе.

Так много лет прошло,— и дни невзгоды,
И радости встречались дни не раз;
Так много лет,— и более, чем годы,
События переменили нас.

Не таковы расстались мы с тобою!
Расстались мы,— ты помнишь ли, поэт?—
А счастья дар предложен был судьбою;
Да, может быть, а может быть — и нет!

Кто ж вас достиг, о светлые виденья!
О гордые, взыскательные сны?
Кто удержал минуту вдохновенья?
И луч зари, и ток морской волны?

Кто не стоял? испуганно и немо,
Пред идолом развенчанным своим?..
Июнь 1842, Гиреево

Примечания
Стихотворение посвящено А. Мицкевичу.

Каролина Павлова. Полное собрание стихотворений. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1964.


Е. А. БАРАТЫНСКОМУ

Случилося, что в край далекий
Перенесенный юга сын
Цветок увидел одинокий,
Цветок отеческих долин.

И странник вдруг припомнил снова,
Забыв холодную страну,
Предела дальнего, родного
Благоуханную весну.

Припомнил, может, миг летучий,
Миг благодетельных отрад,
Когда впивал он тот могучий,
Тот животворный аромат.

Так эти, посланные вами,
Сладкоречивые листы
Живили, будто бы вы сами,
Мои заснувшие мечты.

Последней, мимоходной встречи
Припомнила беседу я:
Все вдохновительные речи
Минут тех, полных бытия!

За мыслей мысль неслась, играя,
Слова, катясь, звучали в лад:
Как лед с реки от солнца мая,
Стекал с души весь светский хлад.

Меня вы назвали поэтом,
Мой стих небрежный полюбя,
И я, согрета вашим светом,
Тогда поверила в себя.

Но тяжела святая лира!
Бессмертным пламенем спален,
Надменный дух с высот эфира
Падет, безумный Фаэтон1!

Но вы, кому не изменила
Ни прелесть благодатных снов,
Ни поэтическая сила,
Ни ясность дум, ни стройность слов,—

Храните жар богоугодный!
Да цепь всех жизненных забот
Мечты счастливой и свободной,
Мечты поэта не скует!

В музыке звучного размера
Избыток чувств излейте вновь;
То дар, живительный, как вера,
Неизъяснимый, как любовь.
Июль 1842, Гиреево

Примечания
Написано в связи с получением от Баратынского сборника стихотворений «Сумерки» (1842). С Баратынским связано несколько других произведений Павловой («Зовет нас жизнь...», посвящение «Кадрили», переводы пяти его стихотворений, в том числе отрывка из поэмы «Бал», на немецкий язык). Баратынский посвятил Павловой стихотворение «Альбом походит на кладбище».
1. Фаэтон (греч. миф.) — сын Гелиоса, бога Солнца. Не сумев справиться с конями, запряженными в колесницу отца, он приблизился на ней к земле, которая загорелась. Чтобы спасти землю, Зевс убил молнией Фаэтона. 

Каролина Павлова. Полное собрание стихотворений. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1964.


Н. М. ЯЗЫКОВУ

 Ответ на ответ

Приветствована вновь поэтом
Была я, как в моей весне;
И год прошел,— сознаться в этом
И совестно, и грустно мне.
Год — и в бессилии ленивом
Покоилась душа моя,
И на далекий глас отзывом
Здесь не откликнулася я!
Год — и уста мои не знали
Гармонии созвучных слов,
И думы счастья иль печали,
Мелькая мимо, не блистали
Златою ризою стихов.
Кипела чаще даром неба
Младая грудь: была пора,
Нужней насущного мне хлеба
Казалась звучных рифм игра;
В те дни прекрасными строфами
Не раз их прославляли вы,
Когда явились между нами
Впервой, счастливый гость Москвы.
Я помню это новоселье,
Весь этот дружный, юный круг,
Его беспечное веселье,
Неограниченный досуг.
Как много все свершить хотели
В благую эту старину!
Шел каждый, будто к верной цели,
К неосязаемому сну —
И разошлись в дали туманной.
И полдня наступает жар —
И сердца край обетованный
Как легкий разлетелся пар!
Идут дорогою заветной;
Пускай же путники порой
Услышат где-то глас приветный,
«Ау»1 знакомый за горой!
Не много вас, одноплеменных,
Средь шума алчной суеты,
Жрецов коленопреклоненных
Перед кумиром красоты!
И первый пал2!— и в днях расцвета
Уж и другой лечь в гроб успел3!..
Да помнит же поэт поэта
В час светлых дум и стройных дел!
Переносяся в край из края,
Чрез горы, бездны, глушь и степь,
Да съединит их песнь живая,
Как электрическая цепь!
1842, Гиреево

Примечания
Является ответом на послание Языкова «К. К. Павловой» («В те дни, когда мечты блистательно и живо...»), которое было, в свою очередь, ответом на стихотворение Павловой «Н. М. Языкову («Невероятный и нежданный...»).
1. «Ау!» — стихотворение Языкова 1831 г.
2. И первый пал — речь идет о смерти Пушкина. 
3. Другой в гроб успел — имеется в виду Лермонтов. 

Каролина Павлова. Полное собрание стихотворений. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1964.


Н. М. Я[ЗЫКО]ВУ

Средь праздного людского шума
Вдруг, как незримый херувим,
Слетает тихо дева-дума
Порой к возлюбленным своим.

И шепчет, оживляя странно
Всё, что давно прошло сполна.
Сошлась не раз я с ней нежданно,
И вот, знакомая, она

В день чудотворца Николая
Опять является ко мне
И, многое напоминая,
Заводит речь о старине —

Как, пешеходцем недостойным
С трудом свершив вы путь святой,
Меня стихом дарили стройным
И ложкою колесовой1.

И ваш подарок берегу я,
И помню ваш веселый стих.
Хвала тем дням! Вдали кочуя,
И вы не забывали их.

Сменилось всё; жилец чужбины,
С тех пор поведали вы нам
Ваш переход чрез Апеннины
К италиянским берегам.

Но той страны, где сердце дома,
Неколебимы в нем права:
И вы, услышав: «Ecce Roma!»2,
Вздохнули, может: «Где Москва?»

И снова к ней с любовью детской
Пришли вы после тяжких лет,
Не тот певец уж молодецкой,
Но всё избранник и поэт;

Но всё на светские волненья
Смотря с душевной высоты;
Но веря в силу вдохновенья
И в святость песни и мечты;

Но снов младых не отвергая,
Но в битве духом устоя.
Так пусть и я уже другая,
Но не отступница и я.

Заговоря о днях рассвета
И нынче вспомнив о былом,
Пусть праздник именин поэта
Сердечным встречу я стихом.
Май 1844

Примечания
Является непосредственным ответом на послания Языкова «Тогда, когда жестоко болен...» и «Хвалю я вас за то, что вы...», относящиеся к 18 и 21 апреля 1844 г. Послание Павловой, как видно из текста, написано 9 мая (ст. ст.) в день именин Языкова и является ответом и поздравлением.
1. Ложка колесовая — подарок Языкова, деревянная ложка, привезенная им из Троице-Сергиева монастыря. 
2. Ecce Roma — Это Рим (лат.).

Каролина Павлова. Полное собрание стихотворений. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1964.


ДУМА

Сходилась я и расходилась
Со многими в земном пути;
Не раз мечтами поделилась,
Не раз я молвила: «Прости!»

Но до прощанья рокового
Уже стояла я одна;
И хладное то было слово,
Пустой отзыв пустого сна.

И каждая лишала встреча
Меня призрака моего,
И не звала я издалеча
Назад душою никого.

И не по них мне грустно было,
Мне грустно было по себе,
Что сердца радостная сила
Уступит жизненной судьбе;

Что не нисходит с небосклона
Богиня к жителям земным;
Что все мы, с жаром Иксиона1,
Обнимем облако и дым.

Мне было тягостно и грустно,
Что лжет улыбка и слеза,
И то, что слышим мы изустно,
И то, чему глядим в глаза.

И я встречаю, с ним не споря,
Спокойно ныне бытие;
И горестней младого горя
Мне равнодушие мое.
Июнь 1844

Примечания
Впервые — «Раут. Литературный сборник в пользу Александрийского детского приюта». Изд. Н. В. Сушкова, кн. 3. М., 1854, стр. 198, без заглавия.
1. Иксион (греч. миф.) — царь флегиев; на пиру у Зевса преследовал его супругу Геру, к которой воспылал страстью, но был обманут Зевсом, представившим ему вместо Геры облако в ее образе. Затем Иксион был наказан вечной мукой в подземном царстве — прикован к вращающемуся огненному колесу. 

Каролина Павлова. Стихотворения. 
Москва: Советская Россия, 1985.


ДУМА

Не раз себя я вопрошаю строго,
И в душу я гляжу самой себе;
Желаний в ней уже завяло много,
И многое уступлено судьбе.

И помню я, дивясь, как в жизни все мы,
Про раннюю, обильную весну,
И день за днем на детские эдемы
Туманную спускает пелену.

Но с каждой мглой неведомая сила
Таинственно встает в груди моей,
Как там блестят небесные светила
Яснее всё, чем ночь кругом темней.

Я верую, что юные надежды
Исполнятся, хоть в образце другом,
Что час придет, где мы откроем вежды,
Что все к мете нежданно мы дойдем;

Что ложны в нас бессилье и смущенье,
Что даст свой плод нам каждый падший цвет,
Что всем борьбам в душе есть примиренье,
Что каждому вопросу есть ответ.
Май 1844

Примечания
Стихотворение, предназначавшееся для первого номера журнала «Москвитянин», было запрещено цензурой, увидевшей, видимо, вольномыслие в словах: «Что юные надежды Исполнятся... Что даст свой плод нам каждый падший цвет». О цензурном запрете этого стихотворения писал А. С. Хомяков А. В. Веневитинову: «...цензура пропасть хорошего вычеркнула и такого невинного, что понять нельзя, как можно было не пропустить. Так, например, не пропущены славные стихи Павловой, кончающиеся стихом: "И всякому вопросу есть ответ"» (А. С. Хомяков. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1904, стр. 74). О цензурных затруднениях с первым номером журнала говорит и сам его редактор — замещавший М. П. Погодина И. В. Киреевский — в письме к В. А. Жуковскому от 28 января 1845 г. (см. И. В. Киреевский. Полн. собр. соч., т. 2. М., 1911, стр. 235).

Каролина Павлова. Стихотворения. 
Москва: Советская Россия, 1985.


* * *

Преподаватель христианский,—
Он духом тверд, он сердцем чист;
Не злой философ он германский,
Не беззаконный коммунист!

По собственному убежденью
Стоит он скромно выше всех!..
Невыносим его смиренью
Лишь только ближнего успех.
Около 1845

Примечания
Вариант в альбоме О.А.Новиковой (конец 1850-х гг., хранящемся в ЦГАЛИ:

 Преподаватель христианский,—
 Он верой тверд, душою чист,
 Не злой философ он германский,
 Не либерал, не атеист!
 И скромен он по убежденью,
 Себя считает выше всех!
 И тягостен его смиренью
 Один лишь ближнего успех.
Эпиграмма озаглавлена «Шевыреву». Список, принадлежащий такому близкому к Павловой лицу, как О. А. Новикова, встречавшаяся с поэтессой почти на протяжении всей ее жизни, начиная с 40-х гг., подтверждает авторство Павловой. С. П. Шевырев (1806—1864) — реакционный критик и публицист, примыкавший к правым славянофилам. По словам публикатора «Русского архива» П.И. Бартенева, «Грановский бросился целовать у К. К. Павловой руку, выслушав эти стихи». Эпиграмма долго ходила по рукам.

Каролина Павлова. Стихотворения. 
Москва: Советская Россия, 1985.


К ***

В толпе взыскательно холодной
Стоишь ты, как в чужом краю;
Гляжу на твой порыв бесплодный,
На праздную тоску твою.

Владела эта боль и мною
В мои тревожные года;
И ныне, может, я порою
Еще не вовсе ей чужда.

Зачем, среди душевной лени,
Опасной тешиться игрой?
К чему ребяческие пени,
Желанье участи другой?

Молчи, безумная! Напрасно
Не вызывай своей мечты!
Всё, что ты требуешь так страстно,
Со вздохом бросила бы ты.

Не верь сладкоречивой фее,
Чти непонятный произвол!
Кто тщетно ищет, не беднее
Того, быть может, кто нашел.
Октябрь 1845

Примечания
Стихотворение, как справедливо указывает Е. Казанович, обращено поэтессой к самой себе, что отчасти подтверждается его первопечатным заглавием «К.С.», которое можно расшифровать: «К себе».

Каролина Павлова. Стихотворения. 
Москва: Советская Россия, 1985.


ТРИ ДУШИ

 Но грустно думать, что напрасно
 Была нам молодость дана.1

В наш век томительного знанья,
 Корыстных дел
Шли три души на испытанья
 В земной предел.
И им рекла господня воля:
 «В чужбине той
Иная каждой будет доля
 И суд иной.
Огнь вдохновения святого
 Даю я вам;
Восторгам вашим будет слово
 И власть мечтам.
Младую грудь наполню каждой,
 В краю земном
Понятьем правды, чистой жаждой,
 Живым лучом.
И если дух падет ленивый
 В мирском бою,—
Да не винит ваш ропот лживый
 Любовь мою».
И на заветное призванье
 Тогда сошли
Три женские души в изгнанье
 На путь земли.

Одной из них судило провиденье
Впервые там увидеть дольный мир,
Где, воцарясь, земное просвещенье
Устроило свой Валфазарский пир2.
Ей пал удел познать неволи светской
Всю лютую и пагубную власть,
Ей с первых лет велели стих свой детской
К ногам толпы смиренной данью класть;
Свои нести моления и пени
В житейский гул, на площадь людных зал,
Потехою служить холодной лени,
Быть жертвою бессмысленных похвал.
И с пошлостью привычной, безотлучной
Сроднилася и ужилась она,
Заветный дар ей стал гремушкой звучной,
Заглохли в ней святые семена.
О днях благих, о прежней ясной думе
Она теперь не помнит и во сне;
И тратит жизнь в безумном светском шуме,
Своей судьбой довольная вполне.

 Другую бросил бог далеко
 В американские леса;
 Велел ей слушать одиноко
 Пустынь святые голоса;
 Велел бороться ей с нуждою,
 Противодействовать судьбе,
 Всё отгадать самой собою,
 Всё заключить в самой себе.
 В груди, испытанной страданьем,
 Хранить восторга фимиам;
 Быть верной тщетным упованьям
 И неисполненным мечтам.
 И с данным ей тяжелым благом
 Она пошла, как бог судил,
 Бесстрашной волью, твердым шагом,
 До истощенья юных сил.
 И с высоты, как ангел веры,
 Сияет в сумраке ночном
 Звезда не нашей полусферы
 Над гробовым ее крестом.

 Третья — благостию бога
 Ей указан мирный путь,
 Светлых дум ей было много
 Вложено в младую грудь.
 Сны в ней гордые яснели,
 Пелись песни без числа,
 И любовь ей с колыбели
 Стражей верною была.
 Все даны ей упоенья,
 Блага все даны сполна,
 Жизни внутренней движенья,
 Жизни внешней тишина.
 И в душе, созрелой ныне,
 Грустный слышится вопрос:
 В лучшей века половине
 Что ей в мире удалось?
 Что смогла восторга сила?
 Что сказал души язык?
 Что любовь ее свершила,
 И порыв чего достиг?—
 С прошлостью, погибшей даром,
 С грозной тайной впереди,
 С бесполезным сердца жаром,
 С волей праздною в груди,
 С грезой тщетной и упорной,
 Может, лучше было ей
 Обезуметь в жизни вздорной
 Иль угаснуть средь степей...
Ноябрь 1845

Примечания
Впервые — сб. «Киевлянин на 1850 г.», изд. М. Максимовича. М., 1850, стр. 212-215, с подстрочным примечанием к заглавию: «Это стихотворение относится к трем женщинам-поэтам, родившимся в один и тот же год». Е. Казанович предполагает, что в первой части стихотворения изображена Е. П. Ростопчина. Но подобное предположение опровергается не только несоответствием года рождения (1811), но и места рождения Ростопчиной (Москва). Героиня стихотворения, очевидно, парижанка. К Москве нельзя отнести стихи: «Где, воцарясь, земное просвещенье Устроило свой Валфазарский пир». Во второй части, как указывает Е. Казанович (см. изд. 1939 г., стр. 414), изображена рано умершая американская поэтесса Лукреция Мария Дэвидсон (1808—1825). Ей была посвящена статья в «Литературной газете» (1830, No. 19, стр. 147—149). Здесь сказано, что Дэвидсон обещала «Новому Свету талант, могущий состязаться с современными поэтами Англии». В образе третьей души представлена сама Павлова, которой был «указан мирный путь».
1. Эпиграф — из 8-й главы «Евгения Онегина». 
2. Валфазарский пир — по библейской легенде, пиршество вавилонского царя Валтасара, убитого во время оргии завоевавшими его царство персами. 

Каролина Павлова. Стихотворения. 
Москва: Советская Россия, 1985.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar