Киктенко Вячеслав Вячеславович (19)

 РАЗЛОМ
 1
 Я в траве. С головой. На меня, словно танк,
 Подминая стволы, выгрызая завалы,
 В тяжеленной броне, крупноглазый титан,
 Муравей надвигается. Лязгают жвалы.

 Вот уже две антенны под солнцем зажглись.
 Вот он свет проломил... вот бушует во мраке,
 Не желая и знать по кому там прошлись
 Шестерным пережевом тяжелые траки.

 Что с того ему? Был я и светом, и мглой.
 И кому-то мои озаренья служили.
 Плоть от плоти земля, я пребуду землей,
 Вынося по разломам железные жилы.

 2
 Там, где тpаву сожpал pакетодpом,
 Где пpет лишь хвощ, жиpеющий в озоне,
 Там катит колесо тяжелый гpом
 На тpупик муpавья в комбинезоне.

 Он не достpоил кpепость за бугpом,
 И пpосветлевший в огненной коpоне,
 Распластан там, под pтутным сеpебpом,
 С лицом кентавpа на сыpом бетоне...

 Ни сваpка жил, ни швы дождевика
 Там не заслон, ни плотная стpока
 У Меpтвого сковавшаяся моpя.

 Здесь косные pазбужены пласты,
 И вновь хвощей и ящеpов хвосты
 Блаженствуют, шипящим соплам втоpя.

 3
 Здесь, у ржавой реки, над великим разломом,
 Я однажды когда-нибудь рухну и, громом
 Потрясаемый сверху и снизу былинно,
 Все, что есть моего, соберу воедино.
 Все, кого я любил на земле и тяжелым
 Сопрягал и крепил в своем сердце глаголом,
 Все, кого я стяжал языком человечьим,
 Здесь проникнут в меня совершенным наречьем.
 Что стояло меж нами недужным запретом,
 Здесь прольется так вольно отпущенным светом.
 Силуэты любимых и чаемых мною
 Здесь сойдутся, притянуты силой земною.
 Здесь размыло все створы разъятое время,
 Здесь уже наконец-то сольюсь я со всеми,
 Кто был мною, но был от меня отделенным...

 ...и уже, за любимыми следом, по склонам
 Здесь подступят ко мне те прозрачные тени -
 Души прежде ушедших, и птиц, и растений,
 С кем не смог на земле перемолвиться словом,
 Лишь ловил, сочетал по крупицам, изломам
 Свет их мыслей, их чувств, их дыханий... по звуку
 Я узнаю - восходит о левую руку
 Змей, владыка земной... а над правой рукою,
 Приближаясь, круги размечает рекою
 Царь небесный - Орел... и, жилец серединный,
 Тяжко роет мне грудь исполин муравьиный...
 А невстреченный мной, брат мой проникновенный,
 Им толкует светло мой завет сокровенный:
 Все, что было моим, все, что собрано ныне
 По частицам в песчаниках, рудах и глине,
 В гулких реках подземных, в громах поднебесных,
 В человеческих душах, в растительных безднах,
 Разнесите, муруя грунты и провалы,
 Чтоб заполнился мною разлом небывалый:
 Государев раскол, сдвиг платформ и укладов,
 Временных и урановых, косных распадов.
 И, что самое главное, - может быть, даже,
 Пусть не враз, но за каплею капля - однажды
 Через рудные жилы, сквозь звездные реки
 Он сроднится, срастется, скрепится навеки:
 Каждым словом сроднится по новым былинам,
 Каждой веткой срастется по ветхим долинам,
 Каждым корнем скрепится по горным отрогам
 Тот разлом всех разломов - меж Сердцем и Богом.
 Пусть хоть искрой небесною вашей любови,
 Пусть хоть каплей железа в шурфах вашей крови,
 Сопричастный всему, я войду в мирозданье
 Нашей памяти общей - пускай в основанье
 Под земным, под небесным, восставленным Домом...

 Я когда-то здесь, помню, стоял над Разломом.




 СОЗЕРЦАТЕЛЬНИЦА
 (Черепаха в Азии)

 ...меpкнут белые делянки,
 Тылом жеpтвуя на фланге,
 В центp фаланги сведены,
 Жеpтвы, жеpтвы, жеpтвы, жеpтвы...

 Развоpачивают жеpлы
 Башни с чеpной стороны...

 В бастионе шахматной гpобницы
 Мысли тяжелы ихолодны.
 Выщеpблены плиты pоговицы.
 Жеpтвы и ходы пpедpешены.

 В панциpных полях платфоpмы косной
 Неизменна есмь Величина.
 Впpаво купол накpенился звездный.
 Влево кpен к утpу дала волна.

 Код секунд несметных, колыханно
 Золотым кочующий холмом,
 По бессмеpтной фоpмуле баpхана
 Расшифpован медленным умом.

 И пока на монолитах клетей
 День блистает, яpко излучен,
 Из гpемучей тьмы тысячелетий
 Коpень, точно жало, извлечен.

 Взгляд недвижный отpешен от стpаха
 Поpаженья в костяной игpе.
 Под пластом системы чеpепаха
 Деpжит вpемя в чеpной конуpе.





 МАГНИТ
 Зачем он отдавал тиранством,
 Тех смутных руд капризный зов,
 Зачем так мучил межпространством
 Двух раздраженных полюсов?
 Сквозь бред семейных драм, увечий,
 Я слышал, как оно ревет,
 Как силой двух противоречий
 Из бездны что-то третье рвет!..
 Магнит, плюс-минус красно-синий,
 Все детство он меня томил,
 И, тайных смут разнять не в силах,
 Я ту подковку разломил, -
 Разъял на цветовые доли,
 На плюс и минус разложил...
 Единым оставалось поле
 Двойного залеганья жил.
 Волн силовых в туманном герце
 Начало путалось с концом...
 Но как не разорвалось сердце
 В раздорах матери с отцом? -

 Каким еще полярным вьюгам
 Оно подвластно здесь, где плугом
 Три поколенья друг за другом
 Взрывали степь? Зачем, томясь
 Магнитной стрелкой, как недугом,
 Оно свой пеленг - круг за кругом -
 Все не сомкнет с певучим Югом,
 На ревы Севера стремясь?..



 ЗАКЛИНАНИЕ
 1
 Не дай вам Бог, во-первых - умереть,
 Но что важнее - смертью без причины.
 Нехорошо все это. Я и впредь,
 Как только вспомню бабкины морщины
 И плоть ее, иссохшую на треть,
 Готов завыть от этой чертовщины!..

 Не дай вам Бог за старостью стареть.

 Причины не было. Так, просто умерла.
 Но как страдала, как она томилась
 И истомила всех!.. изнемогла -
 За что ей даровали эту милость?!
 Жизнь после жизни - грешные дела.
 Видать, ответа так и не нашла.
 И разумом, и взглядом помутилась.

 Была вина? Жила, вот и вина...
 Одна турецкая, японская другая...
 Три революции... гражданская война,
 И финская, и эта... да какая! -
 Погибли братья, муж. Была одна
 Надежда - сын, да в первых числах мая
 Там, у Берлина... этим и грешна.

 За всех молилась. Свечи в церкви жгла.
 И силами, и верой ослабела,
 Молитвы позабыла... отошла
 От жизни и от веры... и от тела
 Душа ее. А все-таки - жила.
 И мучалась зачем-то, и жила,
 И ничего от жизни не хотела.

 В народе говорили - век чужой
 (Теперь уж так не скажут) заедаешь.
 А бабка это знала - грех большой.
 "И не живешь, а вот - не пропадаешь..."
 А знала, вот и мучалась вдвойне,
 И грезила о дальней стороне,
 И разрешиться бременем не в силах,
 Взывала к Богу, к разуму, к чертям,
 К самой природе, к памяти, а там...
 Там только незабудки на могилах.

 Да там и смерть сама уже - ничто,
 Покуда здесь ее не ощущаешь,
 И не столкнешься с нею, а не то
 Измучишь всех, и сам себя измаешь.
 Не дай вам Бог такое повторить.
 Не дай вам Бог свой век перемудрить!
 2
 ...слов таких моя бабка не ведала,
 Но до самых преклонных годов
 Все о детстве своем, заповеданном,
 Повторялась на сотни ладов.
 А каким она светом лучилась
 Из далекого далека...
 Знала грамоте, да разучилась.
 Землю помнила - наверняка.
 И кого она тем не корила,
 Что полвека в столице жила!
 - Мы саркандские - всем говорила.
 Так саркандской и померла.
 Но задолго до этого срока
 Обронила такие слова:
 - Если ляжет в то место дорога,
 Там всегда у дороги трава...
 Побывать она там и не чаяла,
 Ну а мне довелось, по делам,
 И нарвал я букет молочаевый,
 Да с полынкой еще пополам.
 Выбирать не пришлось, брал что около -
 У обочины, с пылью, с лузгой...
 Но очнулась трава, словно охнула,
 И такой задышала тоской!..
 Где-то, помнится, было сказание
 Про старинную старину,
 Как бежал, убоясь наказания,
 Княжий сын во чужу сторону.
 И прощенье уж было обещано,
 Но ни в силах вернуть беглеца
 Ни отец, ни любимая женщина...
 В третий раз засылают гонца -
 Пусть вдохнет там, чужбине запроданный,
 От метелки полыни живой. -
 И пошел князь, рыдая, и Родине
 Был ворочен емшаном-травой...
 Вот и бабка - заплакала меленько:
 - В гроб сгодится, помру в Петрова...
 А потом отложила со смертынькой.
 Запропала куда-то трава.
 Так в могильной земле чужедальной
 Травка родины и не легла.
 За окладом иконки венчальной
 Схоронилась...

 Как детство, светла...




 Дуб осенний о чем-то старинном
 Вдруг пахнул - о забытом, родном,
 О таком, что горчайшей соринкой
 Вымывает слеза перед сном.

 Распахнул бронзовеющий купол,
 И - сомкнул... коготками дождя
 Под собой осторожно ощупал
 Палый лист, в забытье уходя...

 И ушел...
 Только прелью грибною
 Так пахнуло от влажных корней,
 Что за этой лесной стороною
 Стало детство степное видней.

 Снова стало так ясно на свете,
 Что увиделось в мареве лет
 Как везет нас на старой "Победе"
 Подгулявший под вечер сосед.

 Подгулял и шумнул ребятишкам:
 - "Прокачу! Все кто хочешь - вали!.."
 И с раскатом "урра!", с рокотищем
 Мы на приступ машины пошли.

 Понабились, как в бочку селедки,
 И - вперед!..
 В золотые года
 Тишь цвела на родном околотке,
 Постовой редко свистнет когда.

 Жгут листву... горько-сладкую вьюгу
 По низинам разносят костры...
 И как будто сигналят друг другу
 Огоньками ночные дворы.

 Помню, едем по рытвинам грубым,
 Полуфары вперяя во мрак, -
 В степь!.. за город!..
 И где-то под дубом
 Плавным юзом сползаем в овраг.

 Великан одинокий, вершину
 Разъерошив, шумит на ветру.
 Мы толкаем в низине машину...
 Дуб шумит на высоком юру...

 Помню смутно, томила тревога:
 Что отвечу? Что дома скажу?..
 Но запомнилась - эта дорога,
 А не то, как ответ свой держу.

 А запомнился пьяный, бесстрашный,
 Полуголый, без майки, сосед,
 Как он вел свой рыдван бесшабашный,
 Как развязывал важно кисет.

 Как сидел он под дубом, корою
 Прорубая узор на спине,
 Как дымил, и давился махрою,
 И хрипел о минувшей войне.

 Помню грязь и победные клики
 Под команду - "А ну, навались!.."
 Помню счастья чумазые лики
 Когда все же сквозь грязь прорвались!..

 Но особенно, прямо до дрожи,
 Прошумевши средь русских долин,
 Почему-то шумит мне все тот же,
 Отшумевший, степной исполин.

 Шевелит и тревожит былое
 Переступом разлапых корней,
 И туманные рвут оболоки
 Огоньки незапамятных дней.