Книга Катулла Веронского (3)

XLVI 
Вновь весна теплотою согревает, 
Бури в небе полночные утихли, 
Овевает Зефир легко и мягко. 
Брось, Катулл, и фригийские равнины, 
И поля тучно-жаркие Никои! 
Полети к городам, друзьям, азийским! 
Как стремится душа, полна предчувствий, 
Животворному ходу ноги рады, 
До свиданья, друзья, кто шел со мною! 
Вот мы вместе ушли из дома в дали, 
Возвратимся же разною дорогой.

ХLVII 
Порк и Сократион, Пизона руки, 
Обе левые! -- глад и язва мира! ∙ 
Неужели Веранчику с Фабуллом 
Вас двоих предпочел Приап тот гнусный? 
За роскошный вы пир с утра садитесь, 
Наслаждаетесь всячески, мои же 
Дорогие дружки на перекрестке 
Ждут, когда ж пригласят и их откушать.

XLVIII 
Очи сладостные твои, Ювенций, 
Если 6 только лобзать мне дали вдосталь, 
Триста тысяч я раз их целовал бы. 
Никогда я себя не счел бы сытым, 
Если 6 даже тесней колосьев тощих 
Поднялась поцелуев наша нива.

XLIX 
Самый Ромула внук красноречивый, 
Всех, кто жил и живет еще, Марк Туллий, 
И премногих, что жить в грядущем будут, 
Благодарность тебе с поклоном низким 
Шлет Катулл, изо всех поэтов худший, 
Точно так изо всех поэтов худший, 
Как из всех ты патронов самый лучший.

L 
Ах Лициний, вчерашний день свободный 
Долго мы на табличках упражнялись, 
Ты и я, мы стихов насочиняли, 
Подбирая размеры так и этак, 
То вином, а то шутками меняясь. 
Я, Лициний, ушел, воспламененный 
Обаяньем твоим и остроумьем. 
Мне, бедняге, еда не помогала, 
Не спалось, и глаза не закрывались, 
И на ложе, объятый страстной негой, 
Я вертелся, мечтая о рассвете, 
Чтоб с тобой объясниться побыстрее. 
А потом исстрадавшееся тело 
Полумертвым лежало, сочиняя 
Это стихотворение, мой милый, 
Чтобы в нем ты печаль мою увидел, 
О, не будь же опять высокомерен, 
Чтоб не вышла с возмездьем Немезида, 
Вот она -- берегись ее обидеть!

LI 
Мнится мне, он бог, а не смертный образ, 
Мнится, пусть грешно, он превыше бога: 
Близ тебя сидит, не отводит взора, 
Слушая жадно 
Смех рокочущий этих губ. А мне-то 
Каково терпеть! Чуть, бывало, встречу 
Лесбию -- душа вон из тела. Слово 
Вымолвить трудно. 
Нем язык. Дрожа бормочу. Под кожей 
Тонким огоньком пробегает трепет, 
И в ушах звенит, и в глазах темнеет -- 
Света не вижу. 
.................................................. 
Лень твоя, Катулл, для тебя погибель, 
Лень рождает блажь о блаженстве мнимом, 
Лень владык былых и держав богатых 
Сколько сгубила?

LII 
Стыдись, Катулл! Зачем за жизнь ты держишься? 
В курульном кресле Ноний пучеглаз сидит, 
Ватиний хвастает, что станет консулом. 
Стыдись, Катулл, зачем за жизнь ты держишься?

LIII 
И смеялся же я на днях в собранье: 
Там мой Кальв с удивительным искусством 
Все Ватиниевы грехи представил, 
И в восторге, всплеснув руками, кто-то 
Вдруг вскричал: "Ну и шиш, каков оратор!"

LIV 
Голова у Огона с черепочек; 
Ляжки моет Герой, но по-мужицки; 
Воздух портит Либон при всех неслышно, 
Ты и сам бы от них отворотился, 
И Суффиций, в котле варенный дважды, 
Будешь вновь на мои сердиться ямбы 
Недостойные, первый полководец?

LV+LVIIIB 
Если только я тебе не в тягость, 
То открой мне, прошу, куда ты скрылся. 
Я тебя искал на Малом поле, 
Был в цирке, был и в книжных лавках, 
Был в храме Юпитера священном. 
Я бродил под портиком Помпея, 
Всех там останавливал девчонок, 
Но они ни капли не смущались. 
Я просил их: "Тотчас же верните 
Мне Камерия, гадкие девчонки!" 
Грудь открыв, одна из них сказала: 
"Здесь он спрятан меж розовых сосочков!" 
Нет, искать тебя -- труд для Геркулеса... 
Если б был я даже критским стражем, 
Если 6 мчался я на коне крылатом, 
Если 6 взял я сандалии Персея 
Или б был я героем крылоногим 
И носился повсюду, словно ветер, -- 
Если б все это дал ты мне, Камерий, 
Все равно бы мне кости разломило 
После поисков таких, приятель, 
Все равно бы усталость одолела. 
........................................................ 
Что молчишь? Откуда столько спеси? 
Где ты будешь, скажи, откройся смело, 
Выйди на свет, друг мой, без боязни. 
К нежным девушкам, верно, в плен попал ты? 
Коль язык ты держишь за зубами, 
Наслаждений теряешь половину: 
Болтовня всегда мила Венере. 
Впрочем, можешь таиться, если хочешь, 
Лишь бы вам любить друг друга крепче.

LVI 
Как забавно, Катон, все получилось, 
Стоит выслушать, стоит посмеяться, 
Смейся, друг, потешайся над Катуллом: 
До чего все забавно получилось -- 
Тут мальчишка с девчонкой забавлялся 
Шалуна, так велела мне Венера, 
Поразил я копьем своим торчащим.

LVII 
Славно два подлеца развратных спелись -- 
Хлыщ Мамурра и любострастник Цезарь! 
Что ж дивиться? Обоих тоги в пятнах -- 
Тот в столичной грязи, а тот в формийской. 
Пятна накрепко въелись, их не смоешь. 
Хворь одна у двоих: они -- двойняшки. 
Спят в постельке одной. Учены оба! 
В каждом поровну тать и соблазнитель. 
На девчонок идут единым строем. 
Славно два подлеца развратных спелись!

LVIII 
Целий! Лесбия, жизнь моя и солнце, 
Да, та самая, что была Катуллу 
И себя самого и всех дороже, 
Эта Лесбия на людях в проулках 
Обирает потомков гордых Рема.

LIX 
Бононка Руфа своему сынку Руфу 
И мать и <...> зараз; Менений ей мужем, 
Она ж сынку ворует снедь с костров смертных: 
Едва лишь с дров исчез какой-нибудь хлебец, 
Сжигальщик меченый ее при всех лупит.

LX 
Насельница ливийских гор -- львица -- 
Иль Сцилла, лающая из глубин чрева, 
Столь страшной злостью напитать могли ум твой, 
Что стон взывающего из пучин бедствий -- 
Ничто для огрубелого вконец сердца?