Константин Ваншенкин (3)

ГОТОВИТСЯ РОТА В НАРЯД

Дожди продолжают работу
Вторую неделю подряд.
Сегодня четвертая рота
Идет в гарнизонный наряд.

Наряд - это дело такое:
Уходит вся рота сполна.
Дневальных останется двое
Да с ними один старшина.

А рота заправится лихо,
Винтовки подымутся враз.
И станет неслыханно тихо
В казарме, где шумно сейчас,

Где, стоя на месте высоком,
На грудь привинтив ордена,
Своим всеобъемлющим оком
Глядит на ребят старшина.

Заботлив и строг до предела.
Недаром у нас говорят:
"Святое старшинское дело
Солдата готовить в наряд..."

И рота стоит на разводе,
А дождь не желает стихать.
При этой проклятой погоде
Намокнет оружье опять.

Тихонько вода дождевая
Течет по каналу ствола.
Винтовка моя боевая,
Была б ты жива и цела.

И, чтоб не запачкать солдату
Винтовки, что так дорога,
Поставлен затыльник приклада
На черный носок сапога...

А дома дневальные наши
Задвинули стол в утолок.
На ужин получена каша,
Один на двоих котелок.

За тонкою стенкою, рядом,
Соседняя рота живет.
Готовится рота к наряду,
Солдатскую песню поет.

Вздымается песня живая,
И рота живет вместе с ней
И, воротнички подшивая,
Заслушалась песни своей.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


* * *

Ехал я в штабном автомобиле
Вдоль военных спящих лагерей
И, когда повестку протрубили,
Вспомнил время юности своей.

Вспомнил снова путь солдатский дальний,
Издавна знакомый гарнизон.
Там сейчас молоденький дневальный
В разные заботы погружен.

Наливает в умывальник воду
И, нарушив утренний покой,
Будит старшину и помкомвзвода,
Отделенных трогает рукой.

И они медлительно, как дома,
Чистые портянки в пальцах мнут.
Пять минут осталось до подъема,
Самых сладких утренних минут.

Солнце бьет в распахнутые двери,
Теплый ветер ходит вдоль стропил...
Даль видна. И я вот-вот поверю,
Будто вновь дневальным заступил,

Будто рота спит передо мною,
Видит сны и дышит горячо.
Я побудку слышу над страною
И трясу сержанта за плечо.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


* * *

Пронзив меня холодным взглядом,
Сержант торжественно изрек:
- За опозданье - два наряда!..-
И тихо тронул козырек.

- Так то ж совсем не опозданье,
Я просто думал о другом...-
В ответ на это оправданье
Сержант скомандовал: - Кру-гом!

И на глазах соседней роты
Я точно так же отдал честь
И, как велит устав пехоты,
Сказал коротенькое: - Есть!

И вот, когда спала бригада,
Я залезал во все углы,
Я отрабатывал наряды
И драил чистые полы.

Меня команда поднимала,
И я вставал, глядел во тьму...
Прошло с тех пор ночей немало,
Пока я понял, что к чему.

Я рассказать решил потомству,
Солдатских бед не утаив,
Про это первое знакомство
И про начальников моих,

И про занятья строевые,
Про дом, оставшийся вдали,
Про время то, когда впервые
Ребята в армию пришли,

Шинели серые надели,
И наша служба началась,
И я почувствовал на деле
Сержанта Прохорова власть.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


* * *

Комсомольские снились билеты
Ребятишкам горластым не зря.
Проходило последнее лето,
И прощайте навек, лагеря.

Но когда опускалась прохлада
И пора было делать отбой,
Выходил представитель отряда
Со своею любимой трубой.

От нагретого за день металла
Растекалось по коже тепло,
А труба над водой трепетала,
Говорила, что детство прошло.

А труба под луною блестела,
Как любая из лагерных труб,
И, наверно, никак не хотела,
Замолчав, оторваться от губ.

Ничего в мире не было, кроме
Необъятного звука того.
И услышал на дальнем пароме
Перевозчик веселый его.

Он прислушался к этому звуку,
Проплывавшему мимо полей,
Потянул было смуглую руку
К полинялой пилотке своей.

Да потом спохватился служивый,
Закурил, на костыль опершись...

Приближался рассвет торопливый,
Посветлела небесная высь.

Звук проплыл и растаял у плеса,
У склоненных над речкой берез...

По песку заскрипели колеса,
Подошел к переправе обоз.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


* * *

Ступая очень осторожно,
Покрытый хвоей, мокрый весь,
Дед срезал гриб ножом сапожным:
"Назвался груздем - в кузов лезь!"

Прошел вперед, потом левее,
С трудом скрывая торжество.
И внук, почти благоговея,
Смотрел ва деда своего.

Грибы стояли, как игрушки,
Их даже трогать было жаль.
А звук рожка летел с опушки
И бередил лесную даль...

В семнадцать лет без лишней грусти
Покинул парень светлый лес.
Бойцом назвался, а не груздем
И в тряский кузов молча влез.

И служба, трудная вначале,
Была изучена, дай бог,
Ребята званья получали,
Уставы знали назубок.

А дед все так же поживает
И пишет изредка в письме,
Что ребятишкам подшивает
Худые валенки к зиме.

Зато солдатам нет покоя,
У них захватывает дух:
Ведь время впереди такое,
Где каждый месяц стоит двух.

Мелькают дни, проходят годы,
Дорога дальняя пылит...
Придя с учебного похода,
Уснет усталый эамполит

И вдруг увидит при подъеме,
Когда взлетает звук трубы,
Что спит он с дедом на соломе,
Вставать пора - и по грибы.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


КАПИТАН

Средь высоких сосен подмосковных
Дом стоит над речкою, и там,
За окном, в одной из тихих комнат,
Спит сейчас полярный капитан.

Как обычно, снится капитану
Ночи шестимесячной тоска,
Плотные трехслойные туманы,
Жизнь от смерти на два волоска.

Дыбятся тяжелые торосы,
Видно, смерть шагает по пятам.
Обратясь к отчаянным матросам,
Говорит спокойно капитан:

- Умереть, товарищи, не поздно
Никогда. Так лучше поживем! -
Капитан ворочается грозно
На диване кожаном своем...

...Тишина. И, как это ни странно,
В окна бьет спокойный яркий свет..
Главное же в том, что капитану
Даже нет одиннадцати лет.

И еще особенно обидно:
Даже нет знакомых моряков.
Ничего за окнами не видно,
Кроме проходящих облаков.

Океанов давние соседа,
Бурями полночными дыша,
Облака, как белые медведи,
К северу уходят не спеша.

И один отставший медвежонок
Все рысит за ними вслед, рысит,
На боках, лучами обожженных,
Шерсть его косматая висит.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


СНЕГОПАД

Сегодня все немного непривычно.
Вокруг бело. И около Карпат
Такая тишь, которая обычно
Бывает только в первый снегопад.

Летит снежок веселый. И солдаты,
Не занятые нынче на постах,
Глядят на величавые Карпаты,
Мечтая о своих родных местах.

Пускай в одних снега не выпадали,
В других дома по окна замело,
Но каждый видит памятные дали
И первый снег, упавший на село.

Летит снежок над лесом, над болотом,
Над поднятой солдатской головой.
И, словно зачарованная, рота
Следит за ним... И только часовой

Невозмутимо ходит по тропинке,-
Ему здесь каждый камешек знаком...
И скромно тают первые снежинки
Под кованым солдатским каблуком.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


* * *

Стволов круженье многолетних,
Травы движенье на тропе.
А проводник надел передник
И чай разносит по купе.

И до столицы путь недолог,
И нас там ждут в дому одном.
Проходит маленький поселок
За нашим розовым окном.

И мы не ведаем нисколько,
Как с давней думой в голове
Об этом маленьком поселке
Тоскует кто-нибудь в Москве.

И точно так же, беспокоясь,
Кого-то ждут сегодня здесь...
За поворот уходит поезд,
Одетый белым дымом весь.

Поселок кажется поблеклым,
И не понять уже - вдали
Последний луч скользнул по стеклам
Иль это в доме свет зажгли.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


ГАЛЯ

Ложится луч на желтую тропинку.
Огромен сад. Деревьев много в нем.
Но Галя видит каждую травинку
И стеклышко, горящее огнем.

Вот паутина легкая повисла,
Летит, кружась, листок над головой.
И полон удивительного смысла
Весь этот мир, огромный и живой.

Она глядит доверчиво и просто
На толстого мохнатого шмеля.
Она такого маленького роста,
Что рядом с ней находится земля.

И то, что нам обычно недоступно:
Веселые жучки да муравьи,-
Все для нее отчетливо и крупно,
Достойно восхищенья и любви.

Ей в этом мире многое в новинку:
И пенье птиц, и зайчик на стекле...
А я запомнил каждую травинку,
Когда лежал с винтовкой на земле.

Вокруг поля, и далеко до дому,
И не шмели, а пули у виска.
Но, знать, не зря солдату молодому
В тот давний год земля была близка.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.


* * *

Я прошел от самого вокзала
До того знакомого окна,
Где меня когда-то ожидала
Школьница примерная одна.

И сегодня, как в былую пору,
Сквозь окошко льется ровный свет.
Только вот к дощатому забору
Чей-то прислонен велосипед.

Полоса медлительного света
Серебрит смородиновый лист.
Может, он хороший парень, этот
Неизвестный велосипедист.

На широкой улице, быть может,
Я его когда-нибудь встречал.
Но, наверно, он меня моложе:
Раньше я его не замечал.

И теперь, все это понимая,
Я в тени под кленами стою.
Спиц велосипедных не ломаю
И окошек девичьих не бью.

Что же тут особого такого?
Просто вспомню прежние года,
Покурю у клуба заводского,
Посижу тихонько у пруда.

А пойду на станцию обратно -
Обойду то место стороной:
Может, парню будет неприятно
Встретиться нечаянно со мной.

Константин Ваншенкин. Избранное: Стихи. 
Москва: Художественная литература, 1969.