Квинт Гораций Флакк (17)

8

Цельзу ты Альбиновану, писцу в провожатых Нерона,

Муза, прошу, мой привет передай с пожеланьем успеха.

Спросит он, как я живу, - ты скажи, что хорошего много

Я обещал, но живу кое-как и не сладко. Не в том, что

Градом побита лоза, иль оливы съел зной, тут причина,

Иль что болеет мой скот на лугах от меня отдаленных.

Вот в чем беда: хоть слабее, чем тело, мой ум - не хочу я

Внять иль учиться тому, что могло облегчить бы больного,

С верными ссорюсь врачами, всегда на друзей раздражаюсь,

10 Если стремятся меня излечить от губительной спячки.

Вредного все я ищу; избегаю того, что полезно.

В Риме я Тибура жажду, а в Тибуре - ветреник - Рима.

Как поживает, его расспроси, как справляется с делом,

Как и с собою; и как он с Тиберием ладит, с когортой?

Скажет коль он: "хорошо", то сейчас же ты вырази радость,

На ухо, кроме того не забудь ты шепнуть ему вот что:

Как ты со счастьем поладишь, и мы так с тобой будем ладить.

Пер. Н. С. Гинцбурга

9

Клавдий, Септимий один, без сомнения, понял, насколько

Ты меня ценишь: ведь если он просит меня неотступно

Именно, чтобы тебе указать на него с похвалою,

Как на достойного быть в числе приближенных Нерона;

Если он верит, что я облечен правом близкого друга,

Значит он лучше меня, что могу я, и видит и знает.

Многое я говорил, чтоб его не обидеть отказом,

Но убоялся, не счел бы, что я притворяюсь слабейшим,

Силу тая от него, о своей только думая пользе.

10 И потому, чтобы мне не раскаяться в худшей ошибке,

В ход я решился пустить горожанина дерзость... Так если

Ты одобряешь, что я ради друга отбросил стыдливость,

В круг свой его ты введи и признай его храбрость и честность.

Пер. Н. С. Гинцбурга

10

Фуску, любителю Рима, привет с пожеланьем здоровья

Шлю я - любитель села; лишь в этом одном ведь с тобою

Сильно расходимся мы, в остальном же почти близнецы мы,

Братья душой; как один, так другой отвергаем и хвалим

Оба одно мы, кивая друг другу, как голуби сжившись.

Ты гнездо сторожишь, восхваляю я прелесть деревни

Скалы, обросшие мохом вокруг, и ручьи, и дубравы.

Что же еще? Я царем себя чувствую, только покину

То, что возносите вы до небес при сочувствии общем.

10 Точно бежав от жреца, отвергаю я сдобные хлебцы,

Хлеб простой для меня ведь лучше медовых лепешек.

Если нам следует жить, согласуя желанья с природой,

Иль чтобы выстроить дом, надо выбрать удобный участок.

Знаешь ли место еще ты, пригодней деревни блаженной?

Есть ли где зимы теплей, где ветер приятней смягчает

Ярость созвездия Пса и Льва разъяренного скоки,

Только начнут уязвлять его солнца палящие стрелы?

Где прерываются сны заботой завистливой меньше?

Пахнет трава иль блестит хуже камешков что ли ливийских?

20 Разве вода, что прорвать свинцовые трубы стремится,

Чище воды, что в ручьях торопливо сбегает с журчаньем?

Часто деревья растят среди пестрых колонн, восхваляют

Дом, пред которым полей простор открывается взору:

Вилой природу гони, она все равно возвратится,

Тайно прорвавшись, она победит пресыщенье больное.

Кто отличить, как знаток, не умеет от ткани сидонской

Шерсть, что впитала из мха аквинского краску, не больший

Тот потерпит ущерб, не сильнее он мучиться будет,

Нежели тот, кто лжи отличить не умеет от правды.

30 Тот, кого счастье всегда баловало чрезмерно, невзгодой

Будет сильней потрясен. Неохотно, конечно, оставишь

То, что ты слишком ценил. Избегай же богатства: под бедной

Кровлей ты жизнь превзойти и царей и любимцев их можешь.

Более сильный в бою, олень прогонял постоянно

С общего луга коня; после долгой борьбы утомленный,

Конь человека помочь умолил - и узду получил он.

После ж того, как, врага победив, он ушел, насмехаясь,

Сбросить с хребта седока и узды изо рта уж не мог он.

Бедности так устрашась, кто свободы лишен, - что ценнее

40 Всяких богатств, - тот везет на себе господина и вечно

Будет рабом потому, что доволен быть малым не может.

Если невпору кому достаток его, то - как обувь

Не по ноге - или жмет иль заставит его спотыкаться.

Жребьем довольный своим, будешь жить ты разумно, Аристий;

Да и меня не оставь безнаказанным, если заметишь

Больше, чем нужно, коплю и отстать от того не могу я.

Деньги бывают царем иль рабом для того, кто скопил их,

Им не тащить ведь канат, а тащиться за ним подобает.

Это письмо диктовал у развалин я храма Вакуны,

50 Всем - исключая того, что ты не со мною - довольный.

Пер. Н. С. Гинцбурга

11

Как показались тебе, Буллатий мой, Хиос и славный

Лесбос и Самос-краса, и Сарды, Креза столица,

Смирна и как Колофон? Достойны иль нет своей славы?

Или невзрачны они перед Тибром и Марсовым полем?

Иль тебе город один из Атталовых нравится больше,

Или, устав от морей и дорог, восхваляешь ты Лебед?

Лебед ты знаешь ли что? Местечко, пустыннее Габий

Или Фиден; но я там, тем не менее, жил бы охотно,

Всех позабывши своих и ими равно позабытый,

10 С берега я бы глядел, как Нептун над волнами ярится.

Все же, из Капуи в Рим на пути хоть и вымок под ливнем,

Грязью забрызган, никто не захочет всегда жить в харчевне;

Тот, кто насквозь хоть прозяб, ведь не станет ни бани, ни печи

Так восхвалять, будто жизнь они всю могут сделать счастливой.

Австр могучий тебя потрепал бы коль в море открытом,

Ты бы не продал корабль свой, оставшись за морем Эгейским.

Нет, для того, кто здоров, Митилены крас_о_ты и Хиос

То же, что плащ в знойный день, иль при ветре со снегом - передник,

В Тибре - купанье зимой, или в августе - жаркая печка.

20 Можно пока, и на нас благосклонно взирает Фортуна,

В Риме заочно пускай хвалят Самос, и Хиос, и Р_о_дос.

Счастие, в час бы какой ни послал тебе бог благосклонный,

Ты благодарной рукой принимай, не откладывай радость

На год, чтоб, где бы ты ни был, сознаться; "Я жил, наслаждаясь",

Если заботы от нас отгоняет не местность с открытым

Видом на моря простор, а лишь разум и мудрость, то ясно:

Только ведь небо меняет, не душу - кто за море едет.

Праздная нас суета всех томит: на судах, на четверках

Мчимся за счастием мы, - между тем оно здесь под рукою:

30 Даже в Улубрах - лишь дух бы спокойный тебя не покинул.

Пер. Н. С. Гинцбурга

12

Если Агриппы плоды, что сбираешь в Сицилии, Икций,

Будешь разумно вкушать, наградить еще большим обильем

Вряд ли Юпитер тебя даже сможет. Так жалобы брось ты:

Тот ведь не беден еще, у кого пропитанья хватает.

Если желудок и бок твой и ноги здоровы, - не смогут

Даже богатства царя придать тебе что-нибудь больше.

Если ж средь множества яств ты, быть может, воздержный, травою

Или крапивой живешь, то и впредь будешь жить так, хотя бы

Густо ты был позлащен в блестящем потоке Фортуны:

10 Иль потому, что деньгам невмочь переделать природу,

Иль потому, что ты все добродетели ниже считаешь.

Диво ль, коль скот объедал на полях Демокрита колосья,

В небе покуда парил он душой, отрешенной от тела?

Так же и ты, - среди этой зудящей заразы наживы,

В низком не мудрый ничуть - размышляешь всегда о высоком:

Что укрощает моря и что год разделяет на части,

Сами ли звезды идут иль, веленьям покорны, блуждают,

Что затемняет луну и снова ее открывает,

Сила и цель какова любви и раздора в природе,

20 Кто - Эмпедокл или наш остроумный Стертинний - безумец?

Все же, пускай ты жуешь хоть лук, иль порей, или рыбу,

С Гросфом Помпеем сойдись и желаньям его не противься.

Гросф не попросит того, что нелепо и что незаконно.

Низкой бывает цена на друзей, коль нуждается добрый.

Должен, однако, ты знать, как дела обстоят государства:

Пали армяне, кантабр - то Клавдия доблесть Нерона,

Доблесть Агриппы; Фраат, преклонивши колени смиренно,

Цезаря власть над собою признал; золотого Обилья

Рог в эту осень плоды на Италию щедро рассыпал.

Пер. Н. С. Гинцбурга

13

Как я не раз уж тебя наставлял пред твоим отправленьем,

Августу, Виний, вручить за печатями должен ты свитки,

Если он весел, здоров, наконец, если сам только спросит;

Ты из усердья смотри, не сдури, чтоб досаду на книжки

Ты не навлек бы, пристав, как неистово-рьяный служитель.

Если ж тебя отягчит бумага с моими стихами,

Лучше отбрось ее прочь, чем то, что прошу я доставить,

За спину сунуть в мешок, Ослицы прозвание насмех

Людям отдав и себя всего города баснею сделав.

10 Силы свои напряги на холмах, на реках и на лужах.

Трудности все одолев, лишь только туда доберешься,

Ношу ты бережно так держи, чтобы книг моих связки

Ты не подмышкою нес, как носит крестьянин ягненка,

Краденой шерсти клубок носит Пиррия, пьяная вечно,

Шляпу и обувь - бедняк, к столу приглашенный из трибы.

Всем вокруг не болтай о том, как, вспотевши, тащил ты

Песни, что могут привлечь, пожалуй, и очи и уши

Цезаря. Сколько б тебя ни просили, вперед продвигайся.

Шествуй, здоров будь, смотри не споткнись, не испорти посылку!

Пер. Н. С. Гинцбурга

14

Староста л_е_са, полей, где я вновь становлюся собою,

Ты же скучаешь, хоть есть целых пять очагов там семейных,

Добрых отцов ровно пять, и в Варии все они знатны.

Спорить давай, кто скорей: сорняки из души я исторгну,

Или же ты - из полей; и кто чище: Гораций иль поле.

Держит хотя меня здесь привязанность к Ламию - полный

Скорби о брате, с тех пор как смерть унесла его, плачет

Он безутешно; туда все ж стремятся и дух мой и мысли,

Радостно все, на пути стоящие, руша преграды.

10 Я говорю: счастлив тот, кто в деревне живет, ты же - в Риме:

Жребий чужой кому мил, тому свой ненавистен, конечно.

Оба неправо виним мы - глупцы - неповинное место:

Тут погрешает душа - никогда от себя не уйти ей.

В Риме, слугою, просил о деревне ты в тайной молитве,

Старостой стал, - и мечты о Городе, зрелищах, банях.

Верный - ты знаешь - себе, отъезжаю отсюда я с грустью

В Рим всякий раз, как дела, ненавистные мне, меня тащат.

Разное радует нас, и вот в чем с тобой мы не сходны:

То, что безлюдною ты, неприветной пустыней считаешь,

20 Я ведь отрадой зову, и кто мыслит, как я; ненавистно

Мне, что прекрасным ты мнишь. Видно, к городу тягу внушают

Сытный трактир и вертеп тебе; также и то, что наш угол

Перец и ладан скорей принесет нам, чем гроздь винограда;

Нет и харчевни вблизи, что тебе бы вино доставляла,

Нет и блудницы, чтоб мог под звук ее флейты скакать ты,

Землю топча тяжело; да при всем этом ты еще пашешь

Поле, что очень давно не видано крики; за быком ты

Ходишь и кормишь его листвою, состриженной с веток.

Дела лентяю придаст и ручей, когда ливень прольется:

30 Трудно поток удержать от лугов, озаряемых солнцем.

Ну же, послушай теперь, что согласье у нас нарушает.

Прежде мне были к лицу и тонкие тоги, и кудри

С лоском, и Цинаре хищной я нравиться мог без подарков;

Пил я с полудня уже прозрачную влагу Фалерна.

Ныне же скромно я ем и сплю на траве у потока;

Стыдно не прежних забав, а того, что забав я не бросил.

Здесь же не станет никто урезать мою радость завистным

Глазом иль в злобе слепой отравлять, уязвляя речами:

Смех лишь соседям - смотреть, как сдвигаю я глыбы и камни.

40 Лучше с рабами глодать паек городской ты желаешь,

Рвешься, мечтая, попасть в их число. Но завидует хитрый

Конюх тебе: сколько дров, овощей и скота ты изводишь!

Бык себе просит седла, а ленивый скакун просит плуга;

Мой же обоим совет - делай каждый охотно, что можешь.

Пер. Н. С. Гинцбурга

15

В Велии, Вала, зима какова, что за климат в Салерне,

Что там за люди живут и какая дорога? (Ведь Байи

Муза Антоний признал для меня бесполезными; все же

Ненависть их на меня он навлек, приказав мне купаться

В самую стужу. Местечко все стонет, и заросли мирты

В полном презреньи теперь, и серные ванны, что выгнать

Могут недуг застарелый; ему ненавистен, кто смеет

Голову или живот подставлять под источник Клузийский,

Тот, кто стремится к ключам Габийским и к весям прохладным.

10 Место придется менять и мимо подворий знакомых

Гнать свою лошадь. - "Куда ты воротишь? Не в Кумы держу я

Путь и не в Байи!", сердясь, тогда скажет наездник и левым

Поводом дернет; узда заменяет ведь лошади ухо).

Хлебный запас у кого из обоих народов богаче?

Там дождевую ли пьют, ключевую ль из вечных колодцев

Воду берут? (О вине тех краев ничего не пиши мне.

Здесь я в деревне своей терпеть могу все, что угодно;

Если ж у моря живу, то ищу - благородней, помягче,

Чтобы заботы все прочь отгоняло, надежды вливая

20 В жилы и в душу мою, слова на язык подавало,

Так чтоб предстал молодцом я пред девой любезной луканской).

Больше какая страна там зайцев плодит или вепрей?

Больше в каких там водах эхины иль рыбы таятся,

Чтоб возвратиться домой феакийцем я мог зажиревшим?

Должен ты все отписать мне, а я - тебе полностью верить.

Мений, когда он отца и матери средства истратил

Храбро до тла, балагуром столичным считаться он начал:

Шут бродячий - не мог он одних только яслей держаться;

Он натощак меж врагом и другом не делал различья;

30 Мастер лихой сочинить клевету на любого любую,

Пагуба он, ураган и прорва для рынка съестного;

Все, что сыскать удалось, предавал ненасытному брюху.

Если ж у тех, кто питал уваженье иль страх к негодяю,

Он ничего не урвет или мало, - дешевые кучей

Жрал он рубцы и ягнят, сколько трем бы медведям хватило

Видно, чтоб мог он сказать (как строгий наш Бестий), что нужно

Брюхо обжор выжигать каленым железом. И он же,

Если напал на добычу побольше, то, все обративши

В дым и золу, говорил: "Для меня ведь не диво, клянусь я,

40 Те, кто съедают добро, ибо нет ничего во всем мире

Жирного лучше дрозда и прекрасней, чем матка свиная..."

Право, таков же и я: если средств у меня нехватает,

Бедной я жизни покой хвалю среди скудости твердый;

Если же лучше, жирней мне кусок попадает, то я же

"Мудры лишь вы, - говорю, - и живете, как следует, только

Вы, что всем напоказ свои деньги пустили на виллы".

Пер. Н. С. Гинцбурга