- 1141 Просмотр
- Обсудить
О, Венгрия, Не из преданий старых Я черпаю познанья о мадьярах, А люди вкруг меня толпятся, люди... И наяву — не где-нибудь, а в Буде — Я с Юлиушем встретился скитальцем, И через Русь указывал он пальцем На грань, которая обозначала Монгольского нашествия начало. И точно так же в Пеште с пьедестала, Как будто не из ржавого металла, А въявь пророкотал мне Анонимус Про ход времен, его необратимость. И Вамбери я забывать не стану: Знакомец мой еще по Туркестану, Старательно искал он на Востоке В конечном счете общие истоки Потока, что в разливе евразийском Слил Секешфехервар с Ханты-Мансийском, Жар виноградный с пышностью собольей. И знаю я, над чем трудились Больяй И Лобачевский! Равны их дерзанья,— Тот в Темешваре, а другой в Казани С решимостью своей проникновенной Построили модель такой Вселенной, Какая и не мыслилась Евклиду. А эти двое, столь угрюмы с виду, Но ближних возлюбившие всем сердцем,— Тот — Кошут, а другому имя Герцен,— Они мечтали о вселенском счастье И толковали даже и отчасти О том, о чем по телеграфным струнам Гремели позже Ленин с Бела Куном. Вот что о всех них думаю я вместе, И это все прикиньте вы и взвесьте, И дело тут не в страсти к переводам, И что Петефи был Петрович родом, А дело в том, что никаким преградам Не разлучить века идущих рядом Здесь, на земле, где рядом с райским садом Порядочно попахивает адом.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
«Поэзия — мед Одина!» — вещали Когда-то скальды. Кто же Один? Он В Асгарде богом распри был вначале, Но, вечной дракой асов утомлен, Сошел на землю. Но хребты трещали И здесь у всех враждующих сторон, И вот затем, чтоб стоны отзвучали, И чтоб на падаль не манить ворон, И чтоб настало умиротворенье, Сменил он глаз на внутреннее зренье И, жертвенно пронзив себя копьем, Повесился на Древе Мировом он, Мед чьих цветов, теперь под птичий гомон Нам приносимый пчелами, мы пьем.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
В горестном Грозово-величавом Мире памятников и утрат Грустно я приглядывался к ржавым Розам металлических оград, Молния Давно уж отблистала. Рассветало. Дождь прошел, Рифму к розе я искал устало, Долго, туго. Наконец нашел. Вот она: коррозия металла.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Люди С широким умственным горизонтом Все окрестности этой Вселенной за час обегают бегом, Но большинство потому лишь не путает Канта с Контом, Что и слыхать не слыхали о том и другом. Впрочем, Тата мне говорила, Что она прекрасно знакома с Эйнштейном, Потому что встречалась в начале двадцатых В Ростове с ним на Дону, И знакомство было почти семейным, Ибо знала не столько его самого, а, скорее, его жену. Я в ответ показал тех времен фотографию Этой супружеской пары, И воскликнула Тэта при виде семейной четы: — Это он и она? Что-то больно уж юны. Тогда уже стары Были он и она. Кто-то путает — я или ты!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Слышу Киновари крик, Но не где-то глубоко там Под горбатым переплетом Сокровенной книги книг И не в складках древних риз На мужах святых и женах, Господом убереженных от червя, мышей и крыс,— В заповедных уголках, не церковных, Так музейных,— А на варежках, платках, на халатах бумазейных, На коротеньких подолах — Словом, где-то вне границ Изучаемого в школах. Спит Спокойно Мир страниц, Лики книг покрыла пыль, Даже сталь пошла в утиль, Старый шпиль успел свалиться, Но уверенно стремится Птица Сирин, эта птица, Воплотиться в шелк, и ситцы, И в полотна, и в текстиль... Речь идет про русский стиль.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Седо Курчавятся облака Над чернотою полей. Кончились летние отпуска, Значит — пора, не жалей. Вот и зима Не весьма жестока, Прошлой нисколько не злей. За щеку только щипнула слегка: — Не обморозь, дуралей! Нет, Я пойду Подстрелю беляка Белого снега белей. Девичий заяц воротника Краше иных соболей,— Рано еще заниматься пока Счетом иных прибылей. А у зимы Седина у виска, Это — ее юбилей!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Устав От дрязг Стальных колес И рева сопл с небес, Я радовался: Удалось Уединиться в лес. Но столь роскошно торжество Безмолвия в лесу, Что показалось мне: Его Я не перенесу!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
О, сельская пленительная ночь, Ты в Иисуса веруешь Христа, Иль бога-сына прогнала ты прочь, Язычница, язычникова дочь, И вновь перуны встали на места? Нет! Средь зарниц не стали юны за ночь Ни старицы, ни сторож-бородач, Ни новый врач, ни старый школьный завуч, Когда-то, в прошлом, молодой избач. И нет русалок, сколько ни рыбачь! И там, где вырос целый город дач,— Луна, тугая, как футбольный мяч, Который в небо закатился на ночь. — Куда ты задевала соловья? Ты хоть его, пожалуйста, не прячь! А ночь в ответ: — Нет, ни при чем тут я. Да вот он, здесь, пожалуйста, не плачь!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Отыскал В тиши я деревенской У слиянья Истры и Москвы Камень в форме и мужской, и женской, И коровье-бычьей головы. Я не верю, Что игрой природы Был тяжеловесный этот лик, Древний камень, под который воды Не текли, настолько он велик. Может быть, Ваятель первобытный, Этот камень трогая резцом, Слил в единый облик монолитный Лик Природы со своим лицом. А быть может, На лесные тропы Некий грек, придя издалека, Древней глыбе придал вид Европы И укравшего ее быка. Иль, Не зная Зевса никакого, Муж славянский, простодушно дик, Создал так: пастушка и корова, Но при этом — и пастух и бык! Словом, Глыбу я извлек из пыли И понес, взваливши на плечо, Чтобы эту прелесть не зарыли На тысячелетия еще.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Затерялся Ледоход Где-то в подмосковных шлюзах, Чтоб не терся битый лед — Не мешал потоку грузов. Но бунтуют Облака, Льют дожди, как указанье, Что тишайшая Ока Разольется за Рязанью. В реку Несколько монет Брошу, как при ледоходе. Ледоходов больше нет, Но извечны половодья!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Отмечали Вы, схоласты, Птолемея Юбилей. Но дошла к вам Лет так за сто Весть, что прав был Галилей. Но Плечами вы пожали: Мол, отрекся Галилей! Отмечать Вы продолжали Птолемея Юбилей.
Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.
О, если бы писали мы О том лишь, что доподлинно известно,— Подумайте, о трезвые умы, Как было бы читать неинтересно! Не думал бы Колумб, что Индии достиг, И Данте не изобразил бы ада, И множества других докладов, песен, книг Была бы недоступна нам услада. Пойду — у папы римского спрошу: — В непогрешимости удобный догмат Вы верите еще?— И точно опишу, Как губы папы От улыбки Дрогнут.
Советская поэзия. В 2-х томах.
Библиотека всемирной литературы. Серия третья.
Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
Москва: Художественная литература, 1977.
Я видел Много звезд: Не только стаи, А табуны их, целые стада, Скакали, пыль межзвездную взметая. И звездные я видел поезда, И звездные я видел города, Что громоздились, в бездне вырастая. Но есть такой вечерний час, Когда Лишь ты, моя счастливая звезда, Одна-единственна, плывешь, блистая В закате, что не весь еще погас, Когда еще во тьму не утащились Седые туши тучевидных масс, Тебя затмить неправомерно силясь, И серый месяц в дырку неба вылез, Сиять над миром безнадежно тщась.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Я стихи писал В период гроз, Ночью, полон внутреннего жара. И однажды Ветер их понес Будто бы вокруг земного шара. Я забыл их... Шел за годом год, И однажды в сумерках рассветных Почтальонша Мне конверт сует, Полный всяких вырезок газетных. Вижу: Снова он в моих руках, Результат трудов моих полночных, Но теперь на разных языках, В переводах, Пусть не очень точных.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.