- 911 Просмотров
- Обсудить
Поэзия Отчаянно сложна, И с этим очень многие боролись, Крича, что только почвенность нужна, В виду имея только хлебный колос. Но иногда, в словесном щебне роясь, И там, где не восходит ни зерна, Ее мы обнаруживаем, То есть Она везде, и не ее вина, Что, и в земле и в небе равно кроясь, Как Эребус, венчая Южный полюс, Поэзия не ребус, но вольна Звучать с любого белого пятна, Как длинная и средняя волна, И на волне короткой весть и повесть!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Обманывают невольно Меня и добрые друзья, Но мне от этого не больно: Обманываюсь, но не я. Фальшивящими голосами Поют какую-нибудь чушь, А я вооружен весами, Чтоб гири снять с их грешных душ. Себя обманывают сами Они, а я готов простить! Владея верными часами, Могу их то быстрей пустить, То чуть замедлить, чтоб успелось Всему свершиться на земле И впору наступила зрелость Плодов и дружбы в том числе.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
А красноречивей всех молчат Книги, славно изданы, честь честью Переплетены, чтоб до внучат Достояться с Достоевским вместе И затем поведать все, о чем Написавший не сказал ни слова, Но как будто озарил лучом Бездну молчаливого былого.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Когда уводят Воду из реки, Взывают к небосводу тростники И шелестят степные ковыли: — Опомнись и умом пошевели, Томимый жаждой жадный человек! Ты, как без рук, останешься без рек И захлебнешься, ненасытный вор Своих ключей, потоков и озер, В густой пыли, которая впилась И в правый глаз тебе, и в левый глаз. Не этой влагой жажду утоли, А воду надо брать из-под земли — Туда спустись, подземный водолаз.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Ангел мира есть И ангел мора, Ангелы молчания на сборищах... Я любуюсь Ангелами спора, Охраняющими бурно спорящих: У единоборцев за плечами Вьются эти ангелы-хранители, От неясных доводов в печали, Справедливых доводов ценители. Бдят! Но улетают, Словно мухи, Если пахнет спорами напрасными, Потому что только злые духи Притворяются на все согласными.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Обыкновенное ненастье, Но мы тревожимся, И нам Повсюду грезятся несчастья И ужасы по временам. И все как будто не на месте, И небосвод столь мглисто сед, Как будто нам По сто, по двести, А многим И по триста Лет.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Юнец, Недели две Я в Ленинграде жил. Купаючись в Неве, Ее я переплыл. Был верить я готов: Бросают мне цветы Девицы с высоты Прославленных мостов. Пусть всадник на коне Увидит, кто плывет! Был это я. А мне Шел двадцать первый год. Шатался я везде, Музеи посетил, И Тихонов1 в «Звезде» Стихи мои пустил. Их встретили тепло, Не зная, может быть, Что в голову пришло Неву мне переплыть. Но сколько ни живу, А помню я о том, Как переплыл Неву Году в двадцать шестом.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
А почему По вечерам, Как все седые ветераны, Рассказывая столь пространно Про все, что было тут и там, Ты, о участник старых драм, Не говоришь про этот шрам? Не хочешь трогать старой раны? Слов подходящих не найдешь?.. — Бедняк пырнул меня со страха. Ему сказали: «Уничтожь, Не то тебе — топор и плаха! Иди!» — и дали в руку нож. Ну вот, он и пырнул с размаху, Но шкуру этим не спасешь,— Сам стал он вскоре кучкой праха. Цена ему, конечно, грош. Но ведь жива его вдова, Да выросли теперь и дети. Что ж им вредить? К чему слова? Зачем воспоминанья эти! Пусть думают, что их отец Достоин рая, а не ада. Невинных разбивать сердец Без надобности не надо. Да эти раны бередить, Бывает, и себе дороже. Столетье можно погодить, Пусть правда выяснится позже! И он потрогал шрам на коже, Шрам этот тонок был, как нить.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
А если Нос мы вздернем И ухмыльнемся черство, Предупреждаю: с корнем я вырву непокорство! И без раздумий, сразу строптивость тоже вырву И в каменную вазу пересажу их мирно, Как будто кактус вместе с колючей розой скверной. Не будет лучшей мести! Поверь мне, способ мерный. Они расти не станут в добрососедстве. Тесно! Засохнут и увянут. И ладно! И чудесно! А коль в тебе оставить, так разрастутся очень. Ну, не волнуйся! Я ведь Шучу. Мой гнев непрочен.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Развязываю узел бурь. «Земная ноша» Предсказательницы погоды На волнующемся экране Что ни вечер, то в новых платьях Появляются вечерами. Почему они в новых платьях, Укротительницы погоды, Появляются? Чтоб с ветрами Побороться и обуздать их? Нет! Наоборот: ветра завывают И переодевают согласно сезону Своих повелительниц то в белоснежное платье, То в золотое, а то в цвет газона, То в цвет озона — по времени года, Отнюдь не казенно, и это резонно! А старые платья, меняя фасоны, Срывают рогами, как будто бизоны, Веселые вихри с хозяек погоды, Когда развязывается узел бурь. И, конечно, только в угоду Непогрешимым и властным, Невыразимо прекрасным Управительницам погоды, Обуздав свои дикие ласки, Вопреки предсказаньям неверным Вихри мчатся, как по указке, По извилистым Изотермам, Когда развязывается Узел бурь!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Краски Являются элементарными, Но и оттенки не могут казаться утраченными. Ласточки — И те на закате Становятся вовсе прозрачными, будто янтарными... И не только грачи, но и вороны вовсе не черными, мрачными Кажутся на рассвете, Так же, как радужность, Свойственная вовсе не только лишь уткам зеркальным, Но даже и попросту всяческим кряквам. И человек — То же самое — вовсе не может казаться всегда одинаковым, Либо извечно тоскующим, либо всегда беспечальным, А если и кажется так вам, То знайте: Вы бредите!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Я думаю О Рерихе, О том, как он попал Проездом из Америки в Гоа и Каракал Путем, судьбой измеренным, в Москву на тридцать дней, Чтоб встретиться с Чичериным и Луначарским в ней. В нем было что-то детское, как часто — в силачах. Он в консульство советское явился в Урумчах, Чтоб знали все и видели, кто враг кому, кто друг... И по дороге к Индии в Москву он сделал крюк. О, был он вольной птицею, художник — и большой, Но, числясь за границею, он рад был всей душой С любезными наркомами, назло лихой молве, Как с добрыми знакомыми увидеться в Москве. Так, в Индию стремящийся упорно с малых лет, Мятущийся, томящийся, отнюдь не домосед, В заокеанском городе оставив небоскреб, Он, меж гигантских гор идя, с крутых увидел троп Над водами над быстрыми алтайца и коня, А на какой-то пристани, быть может, и меня...
Примечания
См. раздел Н.Рериха на этом сайте.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Ты Хмуришься, Не тая Своих опасений, Что я Играю под вечер осенний Весеннюю роль соловья. Я не говорю про цветы. Но я докажу, что ты В одежду из темноты Оделась И вся зарделась От собственной красоты.
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Одни стихи Приходят за другими, И кажется, Одни других не хуже: Иные появляются нагими. Другие — сразу же во всеоружье... Одни стихи — высокие, как тополь,— Внушают сразу мысль об исполинах, Другие — осыпаются, как опаль, Сорвавшаяся с веток тополиных. Одни стихи — как будто лось с рогами,— Ах, удалось!— встают во всем величье, Другие зашуршали под ногами Охотника, вспугнувшего добычу. И хорошо: Лось жив-здоров, пасется, И ничего дурного не стрясется!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Даты
Расставляются
Не без труда!
Есть стихи, что написаны много раньше, а напечатаны позже когда-то...
И приходится не столько догадываться, сколько докапываться, где и когда эта, как будто таившаяся где-то в недрах, руда вдруг превратилась во что-то вроде булата, либо в колокол для возглашения набата, либо в грохочущие железнодорожные поезда.
А иногда вместо семечка, павшего где-то на тощую, нищую почву, видишь ствол, под корою таящий в таком удивительном множестве годичные кольца, точно старше в сто крат, чем ты сам, это чудо растеньице, из которого тесаны и новгородская звонница, и донкихотская мельница либо терем, в котором таится прекрасная красная девица, да еще и притом рукодельница...
Вот оно и ее рукодельице: полотенце, конечно, льняное, все в солнцах с луною и даже в сиянье рассвета там утопает комета-примета. Но кем и когда отбелен и какою весной посеян он был, этот лен,— проверяй хоть каким хитроумнейшим методом, все равно не датируешь точно: просчет на столетье-другое нередок!
И ты впопыхах напоследок
Расставляешь лишь только примерные даты в стихах,
Будто даже не ты их писал, а твой собственный предок!
Леонид Мартынов. Избранные произведения в 2-х т.
Москва: Художественная литература, 1990.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.