- 1189 Просмотров
- Обсудить
Посвящается Николаю Егоровичу Сверчкову Вся в инее морозном и в снегу, На спуске под гору, в разгоне на бегу, Постромки опустив и перегнув дугу, Остановилась бешеная тройка Под заскорузлыми вожжами ямщика... Что у коней за стати!.. Что за стойка... Ну!.. знать, у ямщика бывалая рука, Что клубом удила осеребрила пена... И в сторону, крестясь, свернул свой возик сена Оторопевший весь со страху мужичок, И с лаем кинулся на переём Волчок. Художник! удержи ты тройку на мгновенье: Позволь еще продлить восторг и наслажденье, За тридевять земель покинуть грусть-печаль И унестись с тобой в желанную мне даль...
Тройка — частная картинная галерея.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Кого-то я спросил: «Бывали вы в Помпеи?» - «Был,- говорит,- так что ж?»- «Как что?.. Да все музеи В Европе и у нас, с конца и до конца, Гордятся дивами и кисти и резца Художников помпейских...» - «Вероятно, Но мне помпейское искусство непонятно, Затем что я ею в Помпеи не видал, А видел я один песчаный вал, Да груды пепла, да такие ямы, Что были, может, там и статуи богов, И знаменитые седалища жрецов, И творческой рукой воздвигнутые храмы,- Быть может; только их Бурбоновский музей Все выкопал до мраморных корней». - «А что же говорят об этом ладзарони?» - «Молчат... На берегу ждут первой ранней тони И точат о песок заржавые ножи...» И вот, подумал я, теперь ты мне скажи, Художник кесарей, маститый мой Витрувий: Зачем Помпеи ты на лаве воздвигал, Как будто бы не помнил и не знал, Что сердце у твоей Италии - Везувий? Но нет, ты прав: свободная страна, Врагам одни гробы и выдала она...
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Дворовые зовут его Арашкой... Ученые назвали бы ара; Граф не зовет никак, а дачники милашкой И папенькой... Бывало, я с утра Росистою дорожкою по саду Пойду гулять,- он на одной ноге Стоит на крыше и кричит: «Эге! Bonjour!»1 Потом хохочет до упаду, За клюв схватившись лапою кривой, И красною качает головой. Никто не помнит, как, когда, откуда Явился в дом Арашка... Говорят, Что будто с корабля какого-то, как чудо, Добыл его сиятельный... Навряд! Мне кажется, Арашку подарили - Или визирь, иль pospolita rada2, или - Не знаю кто. Быть может, что сама Державина3 бессмертная Фелица?.. Положим - так... А попугай - все птица... Он не забыл Америки своей,- И пальмовых лесов, лиановых сетей, И солнца жаркого, и паутины хочет, А над березами и соснами хохочет... Не знаю, почему припомнилось... Читал Когда-то я индийское преданье О племени... Забыл теперь названье, Но только был героем попугай... Вот видите... в Америке есть край, На берегах - пожалуй - Ориноко. Там ток реки прорыл свой путь глубоко Сквозь кручу скал... И брызжут, и гремят, И в прорезь рвутся волны... Водопад... Сюда-то в незапамятное время Укрылося войной встревоженное племя Затем, чтоб с трубкой мира отдохнуть В тени утесов и пещер прибрежных От дней, вигвамам тяжких и мятежных; Пришло сюда и кончило свой путь... И спит теперь от мала до велика В пещере: всех горячка унесла... Но нет, не всех: осталася улика, Что был народ какой-то, что была Когда-то жизнь и здесь... Над водопадом, На выступе гранитных скал, сидит Седой ара и с потускневшим взглядом На языке утраченном кричит Какие-то слова... И наотмашку Гребет веслом испуганный дикарь; Всё - мертвецы, а были люди встарь...
Примечания
1. Bonjour — Здравствуйте! (франц.).- Ред.
2. Pospolita rada — Государственный совет (польск.).- Ред.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Г. Гейне Погребен на перекрестке Тот, кто кончил сам с собой; На его могиле вырос Грешноцветник голубой. Я стоял на перекрестке И вздохнул... В ночи немой При луне качался тихо Грешноцветник голубой.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
(Т.П.Е[ремеев]ой) Я видел мельком вас, но мимолетной встречей Я был обрадован: она казалась мне Чего-то нового отрадною предтечей,- И хоть на миг один я счастлив был вполне. Простите же мое невольное желанье Оставить по себе у вас воспоминанье: Все легче на душе, все как-то веселей... Так путник, встретив храм среди чужой пустыни, На жертвенник ему неведомой богини Приносит скудный дар - и в путь идет смелей.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Посвящается Аполлону Александровичу Григорьеву По болоту я ржавому еду, А за мною, по свежему следу, Сквозь трясину и тину, по стрелкам густой осоки, Кудри на ветер, пляшут кругом огоньки. Разгорелись и, в пляске устойкой, Оземь бьются они перед тройкой, То погаснут, то вспыхнут тревожно по темным кустам, Будто на смех и страх ошалелым коням. Отшарахнулись кони, рванулись; Гривы дыбом, и ноздри раздулись: Чуют, верно, своей необманной побудкой они, Что не спросту в болоте зажглися огни... Не глядел бы: болотная пляска Для меня — только мука и тряска, И не верю я в душу живую болотных огней; И в трясину свою не сманить им коней. Знаю их — без покрова и гроба: Душит их пододонная злоба, И честной люд и божий весь мир ненавидят они... Погоняй-ка, ямщик!.. Но теснятся огни, Забегают пред тройкой далече, И ведут со мной пошептом речи На глухом, да понятном и жгучем своем языке: «Благовестная тайна горит в огоньке!— Говорят... — Всепрощающей силой Колыбель примирилась с могилой... По зажорам, по прорубям, рытвинам, омутам, рвам Не придется плясать уже нашим детям. Наша мука детей искупила, И теперь мы — не темная сила: Мы надеемся, верим и ждем нашей пытки конца, Чтоб зажечься в чертоге у бога-отца». По болоту я ржавому еду, А за мною, по свежему следу, Сквозь трясину и тину, по стрелкам густой осоки, Кудри на ветер, пляшут кругом огоньки.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Скажите, зеленые глазки: Зачем столько страсти и ласки Господь вам одним уделил, Что всё я при вас позабыл? Лукавые ваши ресницы Мне мечут такие зарницы. Каких нет в самих небесах,— И всё зеленеет в глазах. Скажите: каким же вы чудом Зажглися живым изумрудом И в душу мне ввеяли сны Зеленым покровом весны? Зачем?.. Да зачем и вопросы? Знакомы мне слезные росы, И вешняя зелень, и новь, И всё, кипятящее кровь... Да, опытом дознал я тоже, Что стынет весеннее ложе, Что вянет, своей чередой, Зеленая травка зимой. И нет уж в ней ласки и страсти, И рвет ее ветер на части, И гнется она и летит, Куда ее вихорь крутит... Зачем же, зеленые глазки, У вас столько страсти и ласки Горит в изумрудных лучах, Что всё зеленеет в глазах?
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
С полуночи до утра, С полуночным сном в разладе, Слышу я в соседнем саде: «Спать пора! Спать пора!» С полуночи до утра Это перепел крикливый В барабан бьет на мотивы: «Спать пора! Спать пора!» «Нет!— я думаю.— Ура! Время нам пришло проспаться, А не то что окликаться: «Спать пора! Спать пора!» Нет, ты, пташечка-сестра, Барабань себе, пожалуй, Да словами-то не балуй: «Спать пора! Спать пора!» Глянь из клеточки с утра Ты на божий мир в оконце И не пой, коль встало солнце: «Спать пора! Спать пора!»
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Ясный месяц, ночной чародей!.. Вслед за зорькой вечерней пурпурною Поднимись ты стезею лазурною, Посвети мне опять поскорей... Сердце молотом в грудь мне колотится, Сердце чует: к нему не воротится Всё, с чего обмирало оно... Всё далеко теперь... Но далекую Пережил бы я ночь звездоокую — При надежде... А то — всё темно.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
(Застольная песня) Собрались мы всей семьей — И они, кого не стало, Вместе с нами, как бывало, Неотлучною душой! Тени милые! Вы с нами!.. Вы, небесными лучами Увенчав себе чело, Здесь присущи всем собором И поете братским хором Нам про Царское Село,— Где, маститой тайны святы, Встали древние палаты, Как немой завет веков; Где весь божий мир — в картинах; Где, «при кликах лебединых», В темной зелени садов, Словно птички голосисты, Распевали лицеисты... Каждый был тогда поэт, Твердо знал, что май не долог И что лучше царскоселок Никого на свете нет! Помянем же мы, живые, За бокалами дружней И могилы, нам святые, И бессмертный наш лицей!..
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Боже мой, боже! Ответствуй: зачем Ты на призывы душевные нем, И отчего ты, господь-Саваоф, Словно не слышишь молитвенных слов? Нет, услыхал ты, узнал — отчего Я помолилась?.. Узнал — за кого. Я за него помолилась затем, Что на любовь мою глух был и нем Он, как и ты же... Помилуй, господь! Ведаешь: женщина кровь есть и плоть; Ведая, женской любви не суди, Яко сын твой вскормлен на женской груди.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Ох ты, бледная-бледная, Ох ты, бедная-бедная И тоскливо-тревожная мать! Знать, голубка, тебе не признать. Где ты даром гнездо себе свила,— Где его повивала и крыла, Где грозою его унесло Со птенцом твоим вместе в село... Там давно просвещенье прошло: Милосердье там «падших» не гонит И младенцев контора хоронит... Ох ты, бедная-бедная! Ох ты, бледная-бледная, Не узнаешь ты спросту,— ей-ей!— Где в могилах зовет матерей Номерная душонка детей?..
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Посвящается С. П. Калошину В галерее сидят господа; Судьи важно толкуют в беседке; А народу-то сколько — беда, Словно вешние мошки на ветке. На обои перила реки (Еле держат чугунные склепы) Налегли всем плечом мужики, Чуйки, шубы, поддевки, салопы. И нельзя же: бег на десять верст! Ходенем всё пошло в ожиданьи: Поднял дьякон раздумчиво перст, Погрузился в немом созерцаньи; Бьются трое купцов об заклад; Тараторят их три половины. И глядят сотни глаз и глядят На залитые в яхонты льдины, На воткнутые в ярком снегу И столбы, и с веревками стойки, И знакомые всем на бегу Призовые удалые тройки. Что за стати у бойких коней! Что за сбруя, за легкие сани! А наездник-от, ей-же-вот-ей, Вон, вон этот в нарядном кафтане, Уж хорош больно!.. Я сквозь толпу, Хоть бокам и была перебойка, Пробрался-таки прямо к столбу... Это что же за новая тройка? Не видали... В корню калмычек. Две донечки дрожат на пристяжке; У задка сел с кнутом паренек. И в санях, и во всей-то запряжке Ничего показного на глаз. Сам наездник, быть надо, в харчевне... Знать, в ночном побывал он не раз, Да и вырос в глуши да деревне, Что с дружками ему на бегу Надо выпить пар с двадцать чаёчку? Так и есть: вон лежит на снегу Рукавица по кисть в оторочку. Так и есть: вон и сам он в дверях У харчевни. Легок на помине! Астраханка на черных бровях, А дубленка на серой овчине. Ждут звонка... Чу!.. Никак и звонят?.. Чу! В судейской самой прозвенели... Тройки чинно сравнялися в ряд — И последний звонок. Полетели. На дугу, на оглобли, гужи, На постромки все враз налегая, Понеслися, что в весну стрижи, Дружка дружку шутя обгоняя. Только новая всё отстает Больше, больше, и вовсе отстала, А с наездника, как поворот, Шапка наземь грехом и упала!.. А он что же? Он тройку сдержал, Поднял шапку, на брови надвинул, У парнишки-то кнут отобрал, Стал на место, как крикнет — и сгинул... Боже, господи! Видишь во дню, А не то чтобы ночью, с постели: Словно вихорь завился в корню, А в уносе-то вьюги-метели! Закрутили весь снег, понесли В изморозной сети, без догони, До столба, до желанной дали... Донеслися — и фыркнули кони... И далеко ж умчались они Ото всех, хоть и все догоняли И догнали, что ласточку пни. Да и то запыхались — устали... А они?.. На возьми — подавай Хоть сейчас ко крыльцу королевне. А наездник? Прости, брат, прощай!.. Знать, пирует с дружками в харчевне.
Л.А.Мей. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1972.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.