Меню
Назад » »

Лев Александрович Мей (7)

МОРОЗ

 Посвящено кому-то

Голубушка моя, склони ты долу взоры,
Взгляни ты на окно: какие там узоры
На стеклах расписал наш дедушка-мороз
Из лилий, ландышей и белоснежных роз.
Взгляни, как расписал он тайно иль не тайно,
Случайно говоря, а может, не случайно,
Хотя бы, например, вот это бы стекло?
Взгляни ж: перед тобой знакомое село,
Стоит себе оно, пожалуй, на пригорке...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Май 1862

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


ДЫМ

 Ох, холодно!.. Жаль, градусника нету...
 А у меня, с заутрени, мороз
На стекла набросал гирлянды белых роз,
И все — одна в одну, как есть по трафарету...
И все — одна в одну — под небом голубым,
Все трубы в небеса стремят посильный дым.
И засмотрелся я на них сегодня...
 Трубы!
Все оглянул я вас и думал: «Люди грубы:
Твердят им мелочность и гордость свысока,
Что жизнь юдольная ничтожна и низка
И вообще внизу узка у жизни тропка.
О трубы!.. Не понять не зябшим, что есть топка,
Что на земле она, но что порой и дым
Летит о господе под небом голубым
И — может быть — горе рассказывает что-то.

Быть может...»

 Вот и я, пиитом чердачка,
Столицу обозрел, конечно, свысока,
И видел я: Нева, и Крепость, и Исакий,
И Академия, и мост через Неву,
И Стрелка с Биржею, и всё, что видит всякий,
Побывши в Питере, во сне иль наяву...
Я «питерщик» вполне... На Питере съел зубы:
Затем и говорят со мною даже трубы,
И дымом говорят.

 «Вот,— говорит одна,—
Вы, сударь, видите, что я совсем бедна,
Что истопель принес мне дворник за послугу...
Да как же к празднику не угодить друг другу?»

«Ариша!— говорю я мысленно трубе.—
Жила бы ты себе у батюшки в избе,
Доила бы коров, купалась под Купало
И...»
 Только из трубы дым по ветру умчало...

Но пристально за ним я по ветру смотрю:
Он обнялся с другим...

 «Ариша!— говорю.—
Как раз туда! для нас, чернорабочих братий,
Там постлан целый ряд фланелевых кроватей;
Там есть и доктора, там есть и фельдшера;
Там, помнишь, родила Марфушина сестра?..
И померла...»

 Бежит родоприимный дым,
Стеляся саваном под небом голубым...

А рядом — черный дым, как с чумного погоста,
Как с погребального потухшего костра,
Где зараженных жгли с полночи до утра.
Да, заживо здесь жгут, под буйный возглас тоста,
Безумных юношей...
 И вьется чумный дым,
Ехидною клубясь под небом голубым,
С собою унося весь пепел лицемерья
Перед природою, обмана чувств, безверья —
 И радужных бумажек...

 Вот валит
Дым тучей; где-то здесь — недалеко горит.
 Кто погорел — бедняк или богатый?
 Что вспыхнуло — лачуга иль палаты?..
Иль просто занялись сарай и сеновал?
Иль пламя охватить готово весь квартал?
Не знаю... Пусть горит: быть может, и сгорело
В пожаре темное и казусное дело...

Вот, мерной сотней труб, строений длинный ряд
Дымится, окаймив широкий плац-парад,
И за колонною подвижная колонна,
Волнуяся, идет на приступ небосклона,
И кажется — в дыму сомкнулися полки,
И веют знамена, и искрятся штыки...

Вот жиденькой и седенькой кудрёй
Завился дым в лазури голубой...
Одним-один дрожит согбенный над камином
Сановник отставной, томим чиновным сплином.
Давно ли, кажется, в приемной у него
 Просители пороги обивали?
И целые часы почтительно зевали
В надежде встретить взор орлиный самого?
Давно ли, важен, горд и величав по месту,
Он мог рассчитывать на каждую невесту
И твердо сознавал, что каждой будет мил?
Но он себя берег и браком не спешил...

Да для чего ему и торопиться было,
 Когда по нем у стольких сердце ныло,
Когда у Кларочки иль Фанни столько раз
Сверкали молнии любви из томных глаз!
Давно ли? А теперь фортуна изменила —
И Кларочка свой взор с насмешкой отвратила...
Коварная судьба всё разом отняла —
И вот, уж под судом за добрые дела,
Покинутый, больной, дрожит перед камином
Сановник отставной, томим чиновным сплином.

Перед камином же задумалась и ты...
Кругом тебя ковры, и бронза, и цветы,
И роскошью всё дышит горделивой...
Так что ж ты вдаль глядишь с улыбкою ревнивой
На стиснутых губах? Зачем в глазах тоска?
Не образ ли своей соперницы счастливой
Ты видишь в трепетном мерцаньи камелька!
И вот летит струя лукавого дымка,
И вот разносит он, на воле и просторе,
Сожженными в письме, любовь твою и горе...

И много говорят мне трубы... В клубах дыма
Я вижу образы живые... Много их,
И малых и больших, чредой воздушной мимо
Промчались в небесах морозно-голубых.

Сказал бы я им вслед... А впрочем, что скажу я?
Ужели, от трубы к иной трубе кочуя,
Я стану говорить, что дороги дрова;
Что вот последний грош сейчас сожгла вдова
Страдальца бедного...
 Что далее, вот там,
Дымится фабрика, а здесь — науки храм,
А тут — гостиный двор, театры, магазины;
А это-де — не дым, а пар, и от машины,
Что, может быть, уйдет за тридевять земель,
В то царство, где никто и не бывал досель,
Где, может быть, и нет, под многотрубной крышей,
Ни вздорожалых дров, ни дворника с Аришей,
Ни бесприютных вдов; где не бежит из труб
Каким-то узником тюремным дымный клуб
И будто говорит с выси такие речи:
«Нет солнца, холодно — зато есть плошки, свечи,
Пожалуй, и дрова казенные и печи...»
В такое царство я с тобою, беглый дым,
Понесся бы теперь под небом голубым...

Да!.. есть глубокий смысл в сравненьи
 простодушном
Всей нашей жизни сей с тобой, полувоздушным.

Да!.. есть глубокий смысл в предании святом,
 Из века в век таинственно хранимом,
 Что весь наш грешный мир очистится огнем
 И в небесах исчезнет дымом.
<1861>

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


ПАМЯТИ ГЕЙНЕ

Певец! Не долго прожил ты,—
И жить не стало силы;
Но долго будет рвать цветы
Любовь с твоей могилы,

И вековечно не замрет
Над нею отзвук песни,—
Пока господь не воззовет:
«Встань, Лазарь, и воскресни!»
22 июля 1860

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


* * *

Друг мой добрый! Пойдем мы с тобой на балкон,
Поглядим на осенний, седой небосклон —
Ни звезды нет на небе, и только березы
Отряхают с листочков предсмертный свой сон,
Верно, знают, что им посулил уже он —
 Морозы.

Верно, знают... Пускай их!.. А знаем ли мы,
Что дождемся, и скоро, с тобою зимы,
Что уж осень осыпала вешние грезы,
Словно желтые листья с берез, и, немы,
Звезды капают с неба нам в душу сквозь тьмы,
 Что слезы.

Только нет, ты не верь мне, не верь же ты мне:
Я и болен, и брежу в горячечном сне,
И гремят мне, и слышатся давние грозы...
Но вот ты улыбнулась, я верю весне —
И опять запылают листочки в огне
 У розы.

Всё взяла... Да зачем же — сама пореши —
Ты не вырвала вон из моей из души
 Занозы?
30 августа 1860

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


ЛЮБЕ

 Взгляните на лилии...

В тот миг, в полуночь ту таинственную мая,
Когда всё расцветет, весной благоухая,
И каждый миг твердит: «Лови меня, лови!»,
Когда дрожит звезда на небе от любви
И голубой глазок фиалка раскрывает,
Не зная — где она, не зная — что она,
Не зная, что есть жизнь, полуночь и весна,
И кто-то, с небеси, цветочки поливает,—
Ты знаешь ли, Люба, я думаю о чем?
Я думаю, что — да: сионские одежды
Даются лилии единой — не царю
Еврейскому; что вешнюю зарю
Встречают вешний взор и вешние надежды;
Что мудрость, вера — всё, чем в жилах бьется кровь,
В любви, не ведущей, что в мире есть любовь.
17 сентября 1860

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


НИКОЛАЮ СТЕПАНОВИЧУ КУРОЧКИНУ

Я люблю в вас не врача,
Не хвалю, что честно лечите,
Что рецептами сплеча
Никого не искалечите.

Я люблю в вас смелость дум,
Руку дружественно-твердую,
И пытливо-гордый ум,
И борьбу с невзгодой гордую...
6 декабря 1860

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


ГРЕЗА

Спал тяжело я, как будто в оковах, но в вещем во сне
 Синее, звездное небо пригрезилось мне;
 Каждою яркой звездою, сопутницей ночи,
 Жгло мне сквозь веки оно отягченные очи;
 Но терпелив был я, силен и крепок тогда...
 Вдруг, в полуночи, на север скатилась звезда
И услыхал я:
 «Внемлите глас божий: для божья народа
Царственно с неба падучей звездою слетает Свобода!..»
1860 (?)

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


ГДЕ ТЫ?

Он тебя встретил, всему хороводу краса,
Встретил и понял — что значит девичья коса,
Понял — что значат девичьи смеховые речи
И под кисейной рубашкой опарные плечи.
Понял он это и крепко тебя полюбил,
И городских и посадских красавиц забыл...

Но отчего же, Наташа, забыла и ты,
Как у вас в Троицу вьют-завивают цветы,
Как у вас в Троицу красные девки гурьбами
На воду ходят гадать с завитыми венками,
Как они шепчут:
 «Ох, тонет-потонет венок:
Ох, позабудет про девицу милый дружок!»

Не потонули — уплыли куда-то цветы,
Да уплыла за цветами, Наташа, и ты...
И позабыл он... И даже не знает — не скажет, -
Где ты?.. И свежей могилки твоей не укажет.
Но пробудились цветочки, и шепчут они:
«Спи, моя бедная!.. Будут пробудные дни...»
9 февраля 1861

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


* * *

Он весел, он поет, и песня так вольна,
Так брызжет звуками, как вешняя волна,
И все в ней радостью восторженною дышит,
И всякий верит ей, кто песню сердцем слышит;

Но только женщина и будущая мать
Душою чудною способна угадать,
В священные часы своей великой муки,
Как тяжки иногда певцу веселья звуки.
<1859>

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.


ЧУРУ

Ты непородист был, нескладен и невзрачен,
И постоянно зол, и постоянно мрачен;
Не гладила тебя почти ничья рука,—
И только иногда приятель-забияка
Мне скажет, над тобой глумяся свысока:
«Какая у тебя противная собака!»
Когда ж тебя недуг сломил и одолел,
Все в голос крикнули: «Насилу околел!»
Мой бедный, бедный Чур! Тобою наругались,
Тобою брезгали, а в дверь войти боялись,
Не постучавшися: за дверью ждал их ты!
Бог с ними, с пришлыми!.. Свои тебя любили,
Не требуя с тебя статей и красоты,
Ласкали, холили — и, верно, не забыли.

А я... Но ты — со мной, я знаю — ты со мной,
Мой неотходный пес, ворчун неугомонный,
Простороживший мне дни жизни молодой —
От утренней зари до полночи бессонной!
Один ты был, один свидетелем гогда
Моей немой тоски и пытки горделивой,
Моих ревнивых грез, моей слезы ревнивой
И одинокого, упорного труда...
Свернувшися клубком, смирнехонько, бывало,
Ты ляжешь, чуть дыша, у самых ног моих,
И мне глядишь в глаза, и чуешь каждый стих...
Когда же от сердца порою отлегало
И с места я вставал, довольный чем-нибудь,
И ты вставал за мной — и прыгал мне на грудь,
И припадал к земле, мотая головою,
И пестрой лапою заигрывал со мною...
Прошли уже давно былые времена,
Давно уж нет тебя, но странно: ни одна
Собака у меня с тех пор не уживалась,
Как будто тень твоя с угрозой им являлась...

Теперь ты стал еще любовнее ко мне:
Повсюду и везде охранником незримым
Следишь ты за своим хозяином любимым;
Я слышу днем тебя, я слышу и во сне,
Как ты у ног моих лежишь и дремлешь чутко...
Пережила ль тебя животная побудка
И силой жизненной осталась на земле,
Иль бедный разум мой блуждает в тайной мгле —
Не спрашиваю я: на то ответ — у Бога...

Но, Чур, от моего не отходи порога
И береги покой моей родной семьи!
Ты твердо знаешь, кто чужие и свои,—
Остерегай же нас от недруга лихого,
От друга ложного и ябедника злого,
От переносчика усердного вестей,
От вора тайного и незваных гостей;
Ворчи на них, рычи и лай на них, не труся,
А я на голос твой в глухой ночи проснуся.
Смотри же, узнавай их поверху чутьем,
А впустят — сторожи всей сметкой и умом,
И будь, как был всегда, доверия достоин...
Дай лапу мне... Вот так... Теперь я успокоен:
Есть сторож у меня!.. Пускай нас осмеют,
Как прежде, многие: немногие поймут.
<1859>

Л.А.Мей. Избранные произведения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1972.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar