Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в
котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне
Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей
кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая
квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в
Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире все было поднято
на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь
спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не
приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки.
Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким,
молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая
расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
-- А, Бондаренко, друг сердечный, -- проговорил он бросившемуся
стремглав к его лошади гусару. -- Выводи, дружок, -- сказал он с тою
братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые
люди, когда они счастливы.
-- Слушаю, ваше сиятельство, -- отвечал хохол, встряхивая весело
головой.
-- Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул
поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что
услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и
остановился на крыльце.
"Славно! Такая будет лошадь!" сказал он сам себе и, улыбаясь и
придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин-немец, в
фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из
коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он
весело улыбнулся и подмигнул: "Schön, gut Morgen! Schön, gut Morgen!"
[5] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого
человека.
-- Schon fleissig! [6] -- сказал Ростов все с тою же
радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. --
Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [7] --
обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем-хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
-- Und die ganze Welt hoch! [8]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь,
закричал: "Und Vivat die ganze Welt"! Хотя не было никакой причины к
особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова,
ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и
братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной
любви и улыбаясь разошлись -- немец в коровник, а Ростов в избу, которую
занимал с Денисовым.
-- Что барин? -- спросил он у Лаврушки, известного всему полку
плута-лакея Денисова.
-- С вечера не бывали. Верно, проигрались, -- отвечал Лаврушка. -- Уж я
знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит,
продулись, -- сердитые придут. Кофею прикажете?
-- Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! -- сказал он, -- теперь
беда. -- Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова.
Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами,
черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик,
спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая
гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
-- Лавг'ушка, -- закричал он громко и сердито. -- Ну, снимай, болван!
-- Да я и так снимаю, -- отвечал голос Лаврушки.
-- А! ты уж встал, -- сказал Денисов, входя в комнату.
-- Давно, -- сказал Ростов, -- я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда
видел.
-- Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! -- закричал
Денисов, не выговаривая р. -- Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты
уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие
зубы, 'начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые
черные, густые волосы.
-- Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), --
растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. -- Можешь себе
пг`едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и,
рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
-- Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг
своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
-- Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть
бы дг'аться ског'ей.
-- Эй, кто там? -- обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги
толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
-- Вахмистр! -- сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
-- Сквег'но, -- проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми.
-- Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под
подушку, -- сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и
новые золотые, стал считать их.
-- А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! -- послышался голос
Денисова из другой комнаты.
-- У кого? У Быкова, у крысы?... Я знал, -- сказал другой тоненький
голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того
же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую
влажную руку. Телянин был перед походом за что-то переведен из гвардии. Он
держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов
не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому
офицеру.
-- Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? -- спросил
он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его
постоянно перебегали с одного предмета на другой.
-- Я видел, вы нынче проехали...
-- Да ничего, конь добрый, -- отвечал Ростов, несмотря на то, что
лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. --
Припадать стала на левую переднюю... -- прибавил он. -- Треснуло копыто! Это
ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
-- Да, покажите пожалуйста, -- сказал Ростов.
-- Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
-- Так я велю привести лошадь, -- сказал Ростов, желая избавиться от
Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед
вахмистром, который что-то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и,
указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин,
поморщился и с отвращением тряхнулся.
-- Ох, не люблю молодца, -- сказал он, не стесняясь присутствием
вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: "И я тоже, да что же делать!"
и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел все в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов,
потирая маленькие белые руки.
"Бывают же такие противные лица", подумал Ростов, входя в комнату.
-- Что же, велели привести лошадь? -- сказал Телянин, вставая и
небрежно оглядываясь.
-- Велел.
-- Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем
приказе. Получили, Денисов?
-- Нет еще. А вы куда?
-- Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, -- сказал
Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку,
и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала
колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно
посмотрел в лицо Ростову.
-- Ей пишу, -- сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю
быстрее сказать словом все, что он хотел написать, высказывал свое письмо
Ростову.
-- Ты видишь ли, дг'уг, -- сказал он. -- Мы спим, пока не любим. Мы
дети пг`axa... а полюбил -- и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день
создания... Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! -- крикнул он на
Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
-- Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что-то крикнуть и замолчал.
-- Сквег'но дело, -- проговорил он про себя. -- Сколько там денег в
кошельке осталось? -- спросил он у Ростова.
-- Семь новых и три старых.
-- Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, -- крикнул
Денисов на Лаврушку.
-- Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, --
сказал Ростов краснея.
-- Не люблю у своих занимать, не люблю, -- проворчал Денисов.
-- А ежели ты у меня не возьмешь деньги по-товарищески, ты меня
обидишь. Право, у меня есть, -- повторял Ростов.
-- Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из-под подушки кошелек.
-- Ты куда положил, Ростов?
-- Под нижнюю подушку.
-- Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
-- Вот чудо-то!
-- Постой, ты не уронил ли? -- сказал Ростов, по одной поднимая подушки
и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
-- Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад
под голову кладешь, -- сказал Ростов. -- Я тут положил кошелек. Где он?
-- обратился он к Лаврушке.
-- Я не входил. Где положили, там и должен быть.
-- Да нет...
-- Вы все так, бросите куда, да и забудете. В карманах-то посмотрите.
-- Нет, коли бы я не подумал про клад, -- сказал Ростов, -- а то я
помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю
комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями
Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет,
он оглянулся на Ростова.
-- Г'остов, ты не школьнич...
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же
мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где-то ниже горла,
хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
-- И в комнате-то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут
где-нибудь, -- сказал Лаврушка.
-- Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, -- вдруг закричал
Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. -- Чтоб был
кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул
саблю и надел фуражку.
-- Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, -- кричал Денисов, тряся за плечи
денщика и толкая его об стену.
-- Денисов, оставь его; я знаю кто взял, -- сказал Ростов, подходя к
двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов,
схватил его за руку.
-- Вздог'! -- закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него
на шее и лбу. -- Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек
здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
-- Я знаю, кто взял, -- повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к
двери.
-- А я тебе говог'ю, не смей этого делать, -- закричал Денисов,
бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был
величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
-- Ты понимаешь ли, что говоришь? -- сказал он дрожащим голосом, --
кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так...
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
-- Ах, чог'т с тобой и со всеми, -- были последние слова, которые
слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
-- Барина дома нет, в штаб уехали, -- сказал ему денщик Телянина. --
Или что случилось? -- прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо
юнкера.
-- Нет, ничего.
-- , Немного не застали, -- сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой,
взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир,
посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь
Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою
вина.
-- А, и вы заехали, юноша, -- сказал он, улыбаясь и высоко поднимая
брови.
-- Да, -- сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого
труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все
молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда
Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми
кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и,
приподняв брови, отдал деньги слуге.
-- Пожалуйста, поскорее, -- сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
-- Позвольте посмотреть мне кошелек, -- сказал он тихим, чуть слышным
голосом.
С бегающими глазами, но все поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
-- Да, хорошенький кошелек... Да... да... -- сказал он и вдруг
побледнел. -- Посмотрите, юноша, -- прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые
были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и,
казалось, вдруг стал очень весел.
-- Коли будем в Вене, все там оставлю, а теперь и девать некуда в этих
дрянных городишках, -- сказал он. -- Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
-- А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, -- продолжал
Телянин. -- Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял
кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись,
а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: "да, да, кладу в карман свой
кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет".
-- Ну, что, юноша? -- сказал он, вздохнув и из-под приподнятых бровей
взглянув в глаза Ростова. Какой-то свет глаз с быстротою электрической искры
перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, все
в одно мгновение.
-- Подите сюда, -- проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти
притащил его к окну. -- Это деньги Денисова, вы их взяли... -- прошептал он
ему над ухом.
-- Что?... Что?... Как вы смеете? Что?... -- проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении.
Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный
камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко
несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести
начатое дело.
-- Здесь люди Бог знает что могут подумать, -- бормотал Телянин,
схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, -- надо
объясниться...
-- Я это знаю, и я это докажу, -- сказал Ростов.
-- Я...
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза
все так же бегали, но где-то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и
послышались всхлипыванья.
-- Граф!... не губите молодого человека... вот эти несчастные деньги,
возьмите их... -- Он бросил их на стол. -- У меня отец-старик, мать!...
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова,
пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. -- Боже мой,
-- сказал он со слезами на глазах, -- как вы могли это сделать?
-- Граф, -- сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
-- Не трогайте меня, -- проговорил Ростов, отстраняясь. -- Ежели вам
нужда, возьмите эти деньги. -- Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор
офицеров эскадрона.
-- А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым
командиром, -- говорил, обращаясь к пунцово-красному, взволнованному
Ростову, высокий штаб-ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и
крупными чертами морщинистого лица.
Штаб-ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и
два раза выслуживался.
-- Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! -- вскрикнул Ростов.
-- Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и
останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест
сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как
полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так...
-- Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, -- перебил
штаб-ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы.
-- Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл...
-- Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не
надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел,
думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу... так
пусть даст мне удовлетворение...
-- Это все хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело.
Спросите у Денисова, похоже это на что-нибудь, чтобы юнкер требовал
удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая
вступаться в него. На вопрос штаб-ротмистра он отрицательно покачал головой.
-- Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, --
продолжал штаб-ротмистр. -- Богданыч (Богданычем называли полкового
командира) вас осадил.
-- Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
-- Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
-- Ни за что! -- крикнул Ростов.
-- Не думал я этого от вас, -- серьезно и строго сказал штаб-ротмистр.
-- Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем
полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да
посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и
бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера
и замарать весь полк? Из-за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли,
по-вашему? А по-нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы
неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А
теперь, как дело хотят замять, так вы из-за фанаберии какой-то не хотите
извиниться, а хотите все рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что
вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был
Богданыч, а все честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а
замарать полк вам ничего? -- Голос штаб-ротмистра начинал дрожать. -- Вы,
батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в
адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: "между павлоградскими
офицерами воры!" А нам не все равно. Так, что ли, Денисов? Не все равно?
Денисов все молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими
блестящими, черными глазами на Ростова.
-- Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, -- продолжал
штаб-ротмистр, -- а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст,
приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох,
как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я
всегда правду-матку скажу. Нехорошо!
И штаб-ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
-- Пг`авда, чог'т возьми! -- закричал, вскакивая, Денисов. -- Ну,
Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
-- Нет, господа, нет... вы не думайте... я очень понимаю, вы напрасно
обо мне думаете так... я... для меня... я за честь полка.да что? это на деле
я покажу, и для меня честь знамени...ну, все равно, правда, я виноват!.. --
Слезы стояли у него в глазах. -- Я виноват, кругом виноват!... Ну, что вам
еще?...
-- Вот это так, граф, -- поворачиваясь, крикнул штаб-ротмистр, ударяя
его большою рукою по плечу.
-- Я тебе говог'ю, -- закричал Денисов, -- он малый славный.
-- Так-то лучше, граф, -- повторил штаб-ротмистр, как будто за его
признание начиная величать его титулом. -- Подите и извинитесь, ваше
сиятельство, да-с.
-- Господа, все сделаю, никто от меня слова не услышит, -- умоляющим
голосом проговорил Ростов, -- но извиняться не могу, ей-Богу, не могу, как
хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
-- Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, --
сказал Кирстен.
-- Ей-Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не
могу...
-- Ну, ваша воля, -- сказал штаб-ротмистр. -- Что ж, мерзавец-то этот
куда делся? -- спросил он у Денисова.
-- Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, -- проговорил
Денисов.
-- Это болезнь, иначе нельзя объяснить, -- сказал штаб-ротмистр.
-- Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза -- убью!
-- кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
-- Ты как? -- обратились вдруг офицеры к вошедшему.
-- Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
-- Врешь!
-- Сам видел.
-- Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
-- Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда
попал?
-- Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал
пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака...Ты что, Ростов, точно из
бани?
-- Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На
завтра велено было выступать.
-- Поход, господа!
-- Ну, и слава Богу, засиделись.