Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья
-- об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа
была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в
ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком,
который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что
разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во-время были приняты
нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но все-таки слаба
так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней.
Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о
попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя
всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал
предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности
лежит скрыть все дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал
наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m-lle Bourienne все слухи, ходившие по
городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала
своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением
ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от
князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к
нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда
получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала
жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m-lle
Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое
утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором
была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из
кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что-то о какой-то
петербургской интриге. Старый князь и другой чей-то голос изредка перебивали
его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами
на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его
горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что
случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
-- Он сказал, что ожидал этого, -- сказала она. -- Я знаю, что гордость
его не позволит ему выразить своего чувства, но все-таки лучше, гораздо
лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть...
-- Но неужели совершенно все кончено? -- сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как
можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма
изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между
бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо
спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о
внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
-- Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому
назад восхищались им, -- говорил князь Андрей, -- и те, которые не в
состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и
взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что-нибудь
сделано хорошего в нынешнее царствованье, то все хорошее сделано им -- им
одним. -- Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же
приняло злое выражение. -- И потомство отдаст ему справедливость, --
договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
-- Ну ты как? Все толстеешь, -- говорил он оживленно, но вновь
появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. -- Да, я здоров, --
отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его
говорила: "здоров, но здоровье мое никому не нужно". Сказав несколько слов с
Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в
Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он
воспитателем для сына привез из-за границы, князь Андрей опять с горячностью
вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
-- Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с
Наполеоном, то их всенародно объявили бы -- с горячностью и поспешностью
говорил он. -- Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю
справедливость. -- Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему
потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того,
чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и
пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была
разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к
одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он
все делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было
нахмурено и губы поджаты.
-- Прости меня, ежели я тебя утруждаю... -- Пьер понял, что князь
Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и
сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно,
звонко и неприятно продолжал: -- Я получил отказ от графини Ростовой, и до
меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда
ли это?
-- И правда и не правда, -- начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
-- Вот ее письма и портрет, -- сказал он. Он взял связку со стола и
передал Пьеру.
-- Отдай это графине... ежели ты увидишь ее.
-- Она очень больна, -- сказал Пьер.
-- Так она здесь еще? -- сказал князь Андрей. -- А князь Курагин? --
спросил он быстро.
-- Он давно уехал. Она была при смерти...
-- Очень сожалею об ее болезни, -- сказал князь Андрей. -- Он холодно,
зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
-- Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню
Ростову? -- сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
-- Он не мог жениться, потому что он был женат, -- сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
-- А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? -- сказал
он.
-- Он уехал в Петер.... впрочем я не знаю, -- сказал Пьер.
-- Ну да это все равно, -- сказал князь Андрей. -- Передай графине
Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего
лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не
нужно ли ему сказать еще что-нибудь или ожидая, не скажет ли чего-нибудь
Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
-- Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, -- сказал Пьер,
помните о...
-- Помню, -- поспешно отвечал князь Андрей, -- я говорил, что падшую
женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
-- Разве можно это сравнивать?... -- сказал Пьер. Князь Андрей перебил
его. Он резко закричал:
-- Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?...
Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisées de monsieur
.[40] -- Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною
никогда про эту... про все это. Ну, прощай. Так ты передашь...
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же,
как и всегда, но из-за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому,
что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение
и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и
упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя
Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось
очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем,
швейцарцем-воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением,
которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое
поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма
Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь
Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
-- Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, -- сказала
она.
-- Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, --
сказала Марья Дмитриевна.
-- Нет, она оделась и вышла в гостиную, -- сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
-- Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не
говори ей всего, -- обратилась она к Пьеру. -- И бранить-то ее духу не
хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная,
какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в
двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или
подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст
руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно
опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину
залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
-- Петр Кирилыч, -- начала она быстро говорить -- князь Болконский был
вам друг, он и есть вам друг, -- поправилась она (ей казалось, что все
только было, и что теперь все другое). -- Он говорил мне тогда, чтобы
обратиться к вам...
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей
упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в
душе его не было места упреку.
-- Он теперь здесь, скажите ему... чтобы он прост... простил меня. --
Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
-- Да... я скажу ему, -- говорил Пьер, но... -- Он не знал, что
сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
-- Нет, я знаю, что все кончено, -- сказала она поспешно. -- Нет, это
не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала.
Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за
все... -- Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
-- Я скажу ему, я все еще раз скажу ему, -- сказал Пьер; -- но... я бы
желал знать одно...
"Что знать?" спросил взгляд Наташи.
-- Я бы желал знать, любили ли вы... -- Пьер не знал как назвать
Анатоля и покраснел при мысли о нем, -- любили ли вы этого дурного человека?
-- Не называйте его дурным, -- сказала Наташа. -- Но я ничего -- ничего
не знаю... -- Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он
слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
-- Не будем больше говорить, мой друг, -- сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный,
задушевный голос.
-- Не будем говорить, мой друг, я все скажу ему; но об одном прошу вас
-- считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно
будет излить свою душу кому-нибудь -- не теперь, а когда у вас ясно будет в
душе -- вспомните обо мне. -- Он взял и поцеловал ее руку. -- Я счастлив
буду, ежели в состоянии буду... -- Пьер смутился.
-- Не говорите со мной так: я не стою этого! -- вскрикнула Наташа и
хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно
что-то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
-- Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, -- сказал он
ей.
-- Для меня? Нет! Для меня все пропало, -- сказала она со стыдом и
самоунижением.
-- Все пропало? -- повторил он. -- Ежели бы я был не я, а красивейший,
умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на
коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и
умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы
умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел
в сани.
-- Теперь куда прикажете? -- спросил кучер.
"Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб
или гости?" Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем
чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем
размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из-за слез
взглянула на него.
-- Домой, -- сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая
медвежью шубу на своей широкой, радостно-дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными
крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не
чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на
которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное
пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине
этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех
сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и
длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812-го года,
та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец
света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не
возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от
слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с
невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической
линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное
ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост,
светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими
звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в
его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
ПЕЧАТНЫЕ ВАРИАНТЫ
В основу текста второго тома "Войны и мира" положен текст издания
"Сочинений гр. Л. Н. Толстого" 1886 г. Сравнение текста второго тома в этом
издании с другими изданиями привело к заключению, что второй том издания
1886 г. в общем является перепечаткой текста первого издания "Войны и мира"
1868 г. Между тем последней "авторской волей" в отношении текста "Войны и
мира следует считать второе издание 1868 г. и третье издание 1873 г. Поэтому
мы сочли необходимым во второй том, приняв за основу текст издания 1886 г.,
внести большое количество стилистических поправок по второму изданию 1868 г.
и третьему изданию 1873 г., всякий раз оговаривая эти отступления в печатных
вариантах.
Как и в первом томе, в число вариантов не включались:
1) различия в форме собственных имен: Nicolas -- Николай -- Николенька;
Андреевич -- Андреич; Безухов -- Безухий, что оправдывается
непоследовательным и случайным употреблением их у автора. Впрочем, мы сочли
нужным отметить попытку в руссифицированном издании 1873 г. заменить Элен --
Еленой, выдержанную на протяжении двух глав (бал у Нарышкиных).
2) Очевидные опечатки разных изданий; но если опечатки касались
основного текста 1886 г., то отмечалось, из каких изданий взята поправка.
3) Мелкие случаи грамматических и орфографических разногласий, в виду
трудности решить, имеем мы перед собой авторское или корректорское чтение
или просто недосмотр. Таковы случаи: пред -- перед, что ж -- что же, скорей
-- скорее, пожалуста -- пожалуйста, о нем -- об нем.
4) Различные способы передачи картавости Денисова, неодинаковые в
отдельных томах; мы держались во всех томах того, как передано это
произношение в издании 1886 года, мирясь в отдельных случаях с eго
непоследовательностью.
[(сноска 1)] Он очень мил, но не имеет пола,
[(сноска 2)] нарушить запрет,
[(сноска 3)] желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра
зайду,
[(сноска 4)] Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с
замечательной силой воли и покорностью судьбе,
[(сноска 5)] Мой милый, с нашими 500-ми тысячами войска легко,
кажется, выражаться хорошим слогом
[(сноска 6)] Он очень к ней внимателен.
[(сноска 7)] надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен
с m-elle Карагин,
[(сноска 8)] Право?
[(сноска 9)] Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на
меня мрак и меланхолию.
[(сноска 10)] Смерть спасительна и смерть спокойна; О! против
страданий нет другого убежища,
[(сноска 11)] Есть что-то бесконечно обворожительное в улыбке
меланхолии,
[(сноска 12)] Это луч света в тени, оттенок между печалью и
отчаянием, который указывает на возможность утешения.
[(сноска 13)] Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.
[(сноска 14)] Она все так же прелестна и меланхолична, эта
милая Жюли.
[(сноска 15)] Мой милый, я знаю из верных источников, что
князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на
Жюли.
[(сноска 16)] Натали, твои волосы,
[(сноска 17)] [Персианин Долохов,]
[(сноска 18)] Очень мила!
[(сноска 19)] Неправда ли, Дюпор восхитителен?
[(сноска 20)] О, да,
[(сноска 21)] хорошенькие женщины,
[(сноска 22)] Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая
графиня, и в залог дайте мне этот цветок.
[(сноска 23)] обожаю девочек:
[(сноска 24)] девочке,
[(сноска 25)] О, моя прелестная!
[(сноска 26)] Очаровательна!
[(сноска 27)] [из газа цвета металла,]
[(сноска 28)] Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам,
моя милая.
[(сноска 29)] [моя прелесть!]
[(сноска 30)] Из того, что вы любите кого-нибудь, моя
прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я
уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в
свет, чем погибали со скуки.
[(сноска 31)] [важная барыня,]
[(сноска 32)] [Восхитительно, божественно, чудесно!]
[(сноска 33)] [обворожительна]
[(сноска 34)] Одно слово, только одно, ради Бога.
[(сноска 35)] [Дорогая княжна,]
[(сноска 36)] О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!
[(сноска 37)] Если вы позволите себе в моей гостиной,
[(сноска 38)] Не бойтесь, я насилия не употреблю,
[(сноска 39)] как честный человек
[(сноска 40)] итти по стопам этого господина