Логос (417)

Кормление

Кормление — означало первоначально способ содержания должностных лиц. Судьи, вместе с исполнителями их решений, получали от местного населения все необходимое для пропитания как их самих, так и слуг их и даже лошадей. Это был так назыв. корм в натуре. Сначала размер корма определяется или на каждый день, или на неделю, количественно и качественно, или же потребностями человека. Следы таких порядков сохранила пространная «Русская Правда», определяющая размеры корма вирнику с отроком: по 2 куры на день, а в среду и пятницу по сыру, по 7 хлебов в неделю, пшена и гороху по 7 уборков, соли 7 голважен и 7 ведер солоду. В других случаях тот же памятник определяет: «а хлеба и пшена покольку могут ясти», или «что черево возьмет», или в еще более общих выражениях: «а корму им имати себе и конем довольно». Уже с древнейшего времени такой корм уплачивается населением как повинность, независимо от того, голоден судья или нет. Сытый судья уже не нуждается в корме натурой; отсюда переложение натуральной повинности на деньги. Этот способ содержания должностных лиц, при всей своей первоначальной естественности, имел в своем дальнейшем развитии крайне невыгодные стороны. Должность, именно вследствие этого, стали рассматривать прежде всего как доходную статью для должностного лица. Каждый служащий не только смотрит на должность как на средство прокорма, пропитания, но соразмеряет все свои должностные действия с вопросом, какой за этим последует доход в его пользу. Таким образом добавочный элемент должности мало помалу выдвигался на первый план и получал главнейшее значение. Оттого и самая должность получила название К., которое перешло затем и в официальный язык. Неизбежные при таких порядках злоупотребления, особенно со стороны областных правителей, вызвали ряд правительственных мер к ограждению населения от обид и неправд наместников и волостелей. С XIV века появились уставные грамоты наместничьего управления, которые выдавались на имя населения данного административного округа и содержали в себе подробное исчисление различных видов корма, судебных пошлин и иных поборов, свыше которых наместники и волостели, с своими клюшниками, не имели права взимать с населения. Одновременно с этим определен был и порядок судебной ответственности кормленщиков по жалобам населения. Тем не менее кормления продолжают оставаться одним из главнейших средств содержания правительственных слуг. С усилением Московского государства число служилых людей, бояр и детей боярских, значительно возрастает, а число К. хотя и умножается, но не в такой пропорции. Слуг было больше, чем К. Чтобы дать возможность покормиться всем, установляется во первых срочность К.: по общему правилу кормленщик сменялся через 1 — 3 года. Во вторых К. дробятся: в один город назначались по два наместника, в волость — по два волостеля, которые или делили между собой доход, причитающийся по списку со всего города или волости, или каждый получал в свое заведование назначенную ему половину округа. Дробление на этом не останавливается: в половину города назначаются двое наместников и, наконец, в К. жалуются отдельные статьи доходов: мех, писчее, полавочное, поворотное и проч. В половине XVI в. доходы кормленщиков были точно определены на деньги. По Судебнику царскому бесчестье кормленщиков определялось по размерам их доходов, «что на том К. доходу по книгам». Значит, были книги К. с обозначением доходов и велись списки «кормленного верстанья», на основании которых наблюдалась очередь пожалований. За получаемый доход кормленщики несут и известные обязанности. В ввозных или послушных грамотах, адресованных к населению по случаю назначения наместников или волостелей, указывалось, что жители должны чтить и слушать наместников, а наместники будут их ведать и судить и взимать доход по наказному списку. В указе об уничтожении К. права и обязанности кормленщиков формулированы следующим образом: «по сие время князи, бояре и дети боярские сидели по кормлениям по городам и по волостям, для расправы людям и всякого землям устроения и себе от служб для покоя и прокормления». Обязанности по отношению к местному населению сводились исключительно к суду уголовному и гражданскому, которому подлежали все классы населения, если только не пользовались привилегированной подсудностью. Вследствие жалоб со стороны населения, с начала второй четверти XVI в. из ведения областных правителей начинают выделяться важнейшие уголовные дела, под именем губных. Население продолжало, однако, жаловаться на наместников, что они поборы емлют сверх указа, чинят продажи и убытки, так что от их насилий жители разбегаются; с другой стороны и кормленщики жаловались, что посадские и волостные люди под суд им не даются. В половине XVI в. в руках центрального правительства накопилось такое количество подобных жалоб, что оно не в состоянии было разобраться в них; поэтому первый земской собор постановил все эти дела покончить миром в установленный срок. Можно догадываться, что на этом же соборе возбужден был вопрос о преобразовании К. или даже о полной их отмене. По крайней мере уже с 1561 г. начинаются опыты замены К. излюбленными судьями. Под 1552 г. встречается известие, что государь поручил боярской думе рассмотреть вопрос о кормлениях. В 1555 г. появляется указ об отмене кормления и о замени в городах и волостях наместников и волостелей излюбленными головами, старостами и целовальниками. Указ этот применялся, однако, не сразу и не повсеместно: источники продолжают упоминать о кормлениях в течете второй половины XVI в. Корм, поборы и пошлины, которые население платило в пользу наместников и тиунов, заменены были денежным сбором — наместничьим откупным оброком. Этот оброк и послужил основным фондом для выдачи жалованья государевым слугам, взамен упраздненных кормлений. Мнение Д. Д. Голохвастова («Русский Архив», 1889, 1, 650 — 655), сближавшего слово К. с корма, кормчий и пр. и толковавшего его, как синоним слова управление (gubernatio), должно считаться совершенно опровергнутым рассуждениями Д. И. Иловайского («Русский Архив», 1889, II) и В. О. Ключевского (там же). См. еще П. Д. Голохвастов, «Боярское кормление» («Русский Архив», 1890, № 6); Сергеевич, «Русские юридические древности» (т. 1, 333 — 340); Ключевский, «Состав представительства на земских соборах» («Русская Мысль», 1892, № 1); М. Дьяконов, «Дополнительный сведения о московских реформах половины XVI в.» («Журн. Мин. Нар. Пp.» 1894, № 4).

М. Д.

Корнель

Корнель (Pierre Corneille) — знаменитый французский драматург, «отец французской трагедии». Род. в Руане в 1606 г., умер в Париже в 1684 г.; сын чиновника; детство провел в деревне, учился в иезуитской школе, потом изучал право и получил место прокурора, очень мало, однако, интересуясь служебной карьерой. В 1629 г. он поставил свою первую пьесу — комедию «Melite», которая навлекла на себя характерный упрек в «слишком большой простоте плана и естественности языка». За нею последовал ряд комедий, загроможденных, по тогдашнему обычаю, разными инцидентами: «Clitandre ou L'Innocence delivree» (1632), трагикомедия, одно резюме которой у К. занимает 8 страниц; «La Veuve ou le Traitre puni» (1633), основанная на недоразумениях и лживых признаниях; «La Galerie du Palais», «La Suivante», «La Place Royale». Этими комедиями в духе времени К. создал себе положение и расположил к себе Ришелье. С 1635 г. К. пишет трагедии, сначала подражая Сенеке; к числу этих первых, довольно слабых попыток принадлежит «Medee». Затем, вдохновившись испанским театром, он написал «L'Illusion Comique» (1636), тяжеловесный фарс, главное лицо которого — испанский матамор. В конце 1636 г. появилась другая трагедия К., составляющая эпоху в истории французского театра: это был «Cid», сразу признанный шедевром; создалась даже пословица: «beau comme le Cid». Париж, а за ним вся Франция продолжали «смотреть на Сида глазами Шимены» даже после того, как парижская академия осудила эту трагедию, в «Sentiments de l'Academie sur le Cid»: автор этой критики, Шаплен, находил выбор сюжета трагедии неудачным, развязку — неудовлетворительной, стиль — лишенным достоинства. Апогей творчества К. — «Horace» (1640), «Cinna» (1640) и «Polyeucte». К тому же времени относится женитьба К. на Marie de Lampriere, разгар его светской жизни, постоянный сношения с отелем Рамбулье. Одна за другой появлялись его прекрасные комедии «Le Menteur» и гораздо более слабые трагедии «Pompee», «Rodogune», «Theodore, vierge et martyre», «Heraclius». В 1647 г. К. избран был членом французской академии. Появившиеся после того пьесы «Andromede», «Don Sanche d'Aragon», «Nicomede» принадлежат, за исключением последней, к более слабым его произведениям. Начиная с 1651 г. К. поддался влиянию своих друзей-иезуитов, пытавшихся отвлечь своего бывшего воспитанника от театра. К. занялся религиозной поэзией, как бы для искупления своего светского творчества прежних лет, и напечатал вскоре стихотворный перевод «Imitation de Jesus Christ». Перевод этот, очень посредственный в литературном отношении, имел огромный успех и выдержал в 20 лет 130 изданий. За ним последовало несколько других переводов, сделанных также под влиянием иезуитов: панегирики Деве Марии, псалмы и т. д. Для театра К. написал еще «Pertharite», «Sertorius», «Oedipe», «Sophonisbe», «Othon», «Agesilas», «Attila», «Tite et Berenice», «Pulcherie», «Surena» и др., но все эти произведения стареющего драматурга имеют очень мало достоинств. Последние годы жизни К. провел очень уединенно и был в крайне стесненных обстоятельствах. Только благодаря хлопотам друга его, Буало, К. назначена была маленькая пенсия. Значение К. для французского театра заключается прежде всего к создании национальной трагедии. До К. театр был рабским подражанием латинской драме Сенеки, и даже такие талантливые предшественники К., как Гарди, Гарнье, Ротру и др., не сумели сломить рамок условности, превращавшей трагедию в мертвую, сухую декламацию. К. первый оживил французскую драму, привив ей испанский элемент движения и силы страсти; с другой стороны, он возобновил традиции классической драмы в изображении страстей, глубоко человечных по своему существу, но стоящих выше обыденной жизни по своей силе. Про творчество К. и его преемника Расина некоторые критики говорят, что «К. рисует людей такими, как они должны были бы быть, а Расин — такими, каковы они в действительности». К. изображает идеальное человечество, героев с непреклонной волей в исполнении самого сурового долга, и если это и придает некоторую сухость его трагедиям, то она возмещается жизненностью трагических конфликтов, изображаемых поэтом. К. исходит из аристотелевского принципа, что трагедия должна воспроизводить важные события, что в ней должны действовать сильные люди, душевные конфликты которых приводят к роковым последствиям. Но вместе с тем он помнит, что душу зрителя трогают только бедствия, вытекающие из свойственных ему самому страстей. Эти принципы К. излагает в своих теоретических рассуждениях, т. е. в предисловиях к трагедиям и в «Discoars snr le poeme dramatique», и воплощает в лучших своих трагедиях. Все они проникнуты вечной борьбой долга и чувства; любовь противопоставляется долгу по отношению к родителям, патриотизм — семейным привязанностям, великодушие — внушениям государственной политики, преданность религиозной идее — увлечениям личного чувства и т. д. Только в «Сиде» победа остается на стороне любви, вносящей гармонию в разъединенные долгом души. В «Horace» первенствующее значение и окончательная победа принадлежат патриотизму; К. достигает высшего пафоса в изображении римского гражданина, старика Горация, предпочитающего смерть сына его позору, ставящего государство выше семьи. В «Polyeucte» замечательна трагическая фигура мученика, внезапно осененного благодатью веры и находящего в ней силу стать выше земных привязанностей. Могучий стих К., по пластичности, выразительности и силе — единственный в своем роде. Умение заключить в одной фразе, в одном обороте речи отражение цельной человеческой души составляет характерную черту К. Знаменитое «Qu'il mourut!» старика Горация, в ответ на вопрос, что мог сделать его сын, оказавшийся лицом к лицу с тремя противниками; поразительный контраста между словами Горация: «Albe vous a nomme — je ne vous connais plus» и ответом Куриация: «je vous connais encore» — все это и многое другое носит на себе печать истинной гениальности. Трагедии К. не свободны, однако, от крупных недостатков; замечательна также неровность его таланта. Эпитет «великого классика» К. заслуживает в сущности только четырьмя лучшими своими трагедиями. Библиография изданий соч. К. и литературы о нем наиболее полна у Picot, «Bibliographie cornйlienne» (П. 1875). Главнейшие соч. о К.: Fontenelle, «Vie de CorneiIe» (изд. 1685, 1729, 1742); abbe Goujel, «Biblioth. franc» (т. XVIII); Guizot, «Corneile»; Taschereau, «Histoire de la vie et des ouvrages de P. Corneille»; Bouquet, «Points obscurs de la vie de C.»; E. Desjardins, «Le grand C. historien»; J. Levallois, «C. inconnu» (П., 1876). Пьесы К. переведены на русский яз. : Я. Б. Княжниным, «Сид» (СПб. 1779); «Смерть Помпеева» (СПб. 1779); «Цинна или Августово милосердие» (СПб. 1779); «Родогуна» (М. 1788) и Е. Барышевым, «Сид» (СПб. 1881) и «Родогонда» (СПб. 1881).

З. В.

Корнеплоды

Корнеплоды, корнеплодные растения — возделываются на полях и в огородах для получения мясистых, большею частью крупных корней, употребляемых отчасти в пищу человеком и для корма животных, отчасти служащих сырьем для заводской промышленности. Важнейшие из них: свекловица, сахарная и кормовая, брюква с репой, пастинак, морковь, цикорий и сельдерей; корни и листья первых пяти и листья цикория доставляют хороший корм для животных; особенно пригодны для молочного скота корни брюквы, которые увеличивают количество молока, улучшая и его вкус, также корни моркови, делающие молоко более жирным; последние составляют также хороший корм для овец, гусей, свиней (в вареном виде) и в особенности, как и пастинак, пригодны для лошадей. Все корни К. (кроме сельдерея и цикория) могут служить и для откорма скота, но, вследствие водянистости, недостатка протеина и обилия углеводов должны быть скармливаемы с другими кормами — жмыхами, зерном и соломой. Водянистость служит также затруднением для более дальней перевозки их и сохранения зимой. При возделывании К. сельский хозяин стремится: а) взращая их для техническо-заводских целей получить с данной площади возможно большее количество корней, наилучшего вида, формы и развития с самым высоким содержанием сахара (в свекловице), или сухого вещества, наиболее богатого питательными составными частями (в цикории) и б) желая обеспечить хозяйство кормовыми средствами — взращать на данной площади возможно большее количество растительной массы, особенно богатой содержанием сухого вещества и в нем белков, при чем, сообразно с содержимыми в хозяйстве животными и преследуемыми там целями, следует иметь в виду, чтобы в продуктах производства урожая — отношение азотистых веществ к безазотистым и жиру было наиболее соответственным для требуемого при успешном кормлении. В севообороте К., как паровые растения, могут следовать, безразлично, за всеми растениями, но предпочтительно после яровых хлебов, за исключением сахарной свекловицы и цикория, которые лучше всего растут после озимой ржи, и моркови, успешно произрастающей после другого парового растения, под которое была удобрена почва; точно также и брюква часто следует за люцерной и клевером, репа может быть разводима как «пожнивное растете», т. е. после рано оставляющего поле озимого хлеба, если только возможна уборка ее осенью того же года, для посева на данном поле весною яровых растений; «подсевают» также репу под гречиху и морковь под озимые рожь и рапс, ячмень, лен, мак и сурепицу. В редких случаях советуют (Шверц) смешанный посев двух К. — пастинака с морковью. После К. поле занимается наиболее ценными растениями: яровой пшеницей, овсом, ячменем, просом, а также бобовыми и льном, но последние два могут быть взращаемы только на почвах богатых содержанием кали, за цикорием часто следует какое либо другое паровое растение или кормовое на зеленый корм. При введении К. в севооборот следует обратить внимание на а) значительное требование или от почвы азота, кали, извести и фосфорной кислоты и потому выгодности разведении их только на почвах, богатых этими веществами, или при возможности искусственного доставления их почве посредством удобрения. Последнее имеет тем большее значение, что при возращении К. для заводско-промышленных целей, они обыкновенно вывозятся из хозяйства, или же, при благоприятных даже условиях, только содержимое в заводских отбросах К. прямо непосредственно, или после скармливания скотом, возвращается почве в виде удобрения и б) необходимость при культуре их глубокой обработки почвы и многократного мотыжения и окучивания, что соединено с значительными расходами и возможно только в густонаселенных местностях и при существовании в хозяйстве средств для увеличения упряжных сил.

С.

Корнилов Владимир Алексеевич

Корнилов (Владимир Алексеевич, 1806 — 1854) — вице-адмирал, знаменитый защитник Севастополя; воспитанник морского кадетского корпуса, с 1827 по 1830 г. плавал на корабле «Азов» в Средиземном море и участвовал в наваринском сражении; с 1842 по 1846 гг. командовал кораблем «XII Апостолов», затем командирован был в Англию наблюдать за постройкою пароходов для черноморского флота; в 1849 г. назначен был начальником штаба этого флота; принимал участие в синопском бое; после открытая крымской кампании, сделан начальником обороны северной стороны Севастополя. Затопив, по приказанию главнокомандующего, пять старых кораблей для преграждения входа в севастопольскую бухту, К. употребил экипаж их на укрепление самого города и с поразительной быстротой устроил цепь редутов, бастионов и батарей. Вскоре К. должен был оставить сев. сторону, так как отряжен был на помощь адмиралу Нахимову, защищавшему южн. сторону; здесь К. проявил свою обычную энергию, распорядительность, бесстрашие и спокойствие, которые внушали к нему безграничное доверие подчиненных, воодушевлявшихся примером своего вождя. В первый же день бомбардирования Севостополя, 5 окт. 1854 г., К. был на Малаховом кургане смертельно ранен ядром.