Логос (652)

Перун

Перун — главное божество восточных славян, бог грома и молнии, отожествляемый с Зевсом и Юпитером. Слово П. производят от санскритского корня «par» и сопоставляют с прозванием индийского божества Индpы — Parjanуa-parganуa (молниеносная туча) По воззрению славян, П. в теплые дни весны являлся со своими молниями, оплодотворял землю дождями и выводил из-за рассеянных туч ясное солнце. Его творческою силою пробуждалась природа к жизни, и он как бы вновь созидал Мир. Отсюда П. производитель, творец. В то же время П. — божество грозное и карающее; его явление возбуждает страх и трепет. В Псковской губ. и в Белоруссии еще недавно слышались клятвы: "сбей тебя П. ", «как цябе П. узяв». П., — божество воинственное, победоносное. В Киеве на Перуновом холме был поставлен изображавший Перуна деревянный истукан, с серебряною головою и золотыми усами (летопись Нестора под 980 г.). Подобный истукан П. был и в Новгороде великом (см. Софийскую летопись под 991 г.). Русское предание, наделяет П. палицею ("Полн. Собр. Рос. Летоп. ", II, 258), плетью (в обрядовом причитании на Васильев день — 1 янв.), луком и стрелами (в белорусских преданиях). Ему приносились в жертву животные, дети, пленные; ему был посвящен дуб, из которого, по преданию, добывался живой огонь; его именем произносились торжественные клятвы, напр. при заключении договоров. После своего крещения Владимир св., до того времени высоко чтивший П., приказал привязать его идола к хвосту лошади и «влещи с горы по Боричеву на Ручей» в Днепр, приставив «12 мужи бити жезлъем»; народ, продолжает летописец, «плакахуся, аще бо не бяху прияти св. крещения». На Перуновом холме Владимиром была воздвигнута церковь во имя св. Василия. Древнее поклонение П. перенесено в христианскую эпоху на Илью пророка и Юрия Храброго. Ср. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу» (М., 1865); А. Фаминцын, «Божества древних славян» (СПб., вып. 1, 1884).

В. Р — в.

Песец

Песец или полярная лисица (Canis s. Vulpes lagopus) млекопитающее из подрода лисицы, рода собаки. Характеризуется вертикальным зрачком, кругловатыми небольшими ушами, низкими ногами, очень пушистым хвостом, достигающим одной трети длины всего тела; длина только до 1 м. (с хвостом); цвет меха летом землисто-серый, зимою — чисто белый. Есть разновидность и с голубым мехом зимою. Линяет обыкновенно в июне. Живет на крайнем севере Старого и Нового Света до 60° с. ш. Питается мышами, пеструшками, куропатками; избыток закапывает в землю и расходует по мере надобности. Хитры, наглее, но безвреднее обыкновенных лисиц. Мечут 9 — 12 детенышей, устраивая для них гнезда на скале или обрыве.

Г. Я.

По цвету шерсти песцы разделяются на белых и голубых, вернее сероватодымчатых. Наиболее ценится мех голубых П.; помесь голубых П. с белыми значительно портит достоинство меха, оттого, при действии на нашем дальнем Востоке российско-американской компании, даже принимались особые меры, к истреблению, в местах постоянного промысла голубых П., их белой разновидности. Белый П. видоизменяется по временам года: с. весны во время пребывания в норе, П. имеет шерсть тонкую и чуть не черную, называясь норилками или норчиками, к августу П. делаются крестоватиками, с серою спиною, пересеченною крестообразно серыми же полосками, идущими по ребрам; в октябре они принимают одноцветно серый вид и назыв. голубцами-чалками, синяками и недопесками: около Николина дня, в декабре, становятся настоящими росло песцами, с совершенно белою шерстью. Голубые П. никогда белыми не бывают и летом только темнеют. Подвергаясь преследованию, П. имеют свойство западать, т. е. затаиваться; пользуясь этим, промышленники объезжают П. верхом на лошади, постепенно суживая круги, и приближаются таким образом к П. на выстрел. Ловят П. в кулемки , кляпцы , расставляемые в воротцах загородейзасек , капканы, пасти и черканы ; также раскапывают норы, откуда вытаскивают П. За хвост и убивают. На Командорских островах песцовый промысел сдан правительством в аренду «Русскому товариществу котиковых промыслов», которое обязано выплачивать в казну за принятых от администрации названных островов шкурок: первосортного голубого П. 11 р. 531/2 к. : второсортного голубого П. 5 руб. 77 коп. и белого П. 2 руб. 31 коп., за все золотом. Ср. М. Кривошапкин, «Енисейский округ и его жизнь» (СПб., 1865); Н. Трескин, «Cеверный край Европ. России и его промыслы» (СПб., 1892); «Сибирь и Великая Сибирская железная дорога» (СПб., 1893).

С. Б.

Пескарь

Пескарь (Gobio) род рыб из семейства карповых (Cyprinoidei). Родовые признаки: глоточных зубов с каждой стороны по 7 — 8; венчик их конический на вершине загнут крючком; тело брусковатое; рот обращен несколько книзу и снабжен двумя усиками, сидящими в его углах. Спинной, не имеющий шипа, и заднепроходный плавники с коротким основанием. Известны два вида. Обыкновенный П. (G. fluviatilis) достигает 12 — 15 см. длины; сверху черновато-серый с чернозелеными и синими пятнами; снизу серебристый с красноватым отливом; спин. и хвост. плавники желтоватые с черно-бурыми пятнами, остальные без пятен; в спинном 3 и 7 лучей, а в заднепроходном 3 и 6. Распространен в большей части Европы; в Финляндии не найден; восточнее — доходит до Архангельска; найден в западной Сибири, Монголии и в Туркестане. Обитает в реках; небольших речках, озерах и прудах. Нерест начинается в мае, икра выпускается с перерывами в несколько приемов в продолжение месяца. П. — звездочет (G. uranoscopus) несколько менее предыдущего; тело и плавники без пятен. В спинном плавнике 2 и 7 лучей, в заднепроходном 2 и 5. Водится в Днестре, Каме и прилегающей к ней части Волги; тоже известен из Изара, Залцаха, Зау и Идрии.

Песок

Песок — Все рыхлые обломочные породы, состоящие из угловатых или округленных или окатанных зерен, величина которых не превышает горошины и не спускается ниже 0,05 мм. в диаметре, носят общее название П. или псаммита. Особенно важным по своему значительному распространению является кварцевый П.. более или менее чистый; под названием П. обыкновенно подразумевают именно кварцевый П. По составу, цвету, по подмесям, наконец, по крупности зерна П. представляет довольно значительное разнообразие. П. отлагается проточной водой, а иногда атмосферой и является продуктом дезагрегации, распадения других горных пород. По крупности зерна иногда различают: мелкий (мелкозернистый) П. — 0,05 до 0,25 мм. диам., средний — 0,25 — 0,50, крупнозернистый 0,5 — 1,10 и даже до 3 мм.; если отдельные зерна достигают величины горошины, то П называется гравием или хрящом". П. встречается во всех геологических системах и обыкновенно содержит в виде подмеси много различных минералов. Кроме кварцевого П. следует упомянуть еще о магнитном П., который состоит из зерен титанистого магнитного железняка, с подмесью зерен кварца, слюды и ряда других минералов. В виде незначительных отложений магнитный П. встречается очень часто на берегу морей, некоторых рек, озер; иногда, как напр. в сев. части Новой Зеландии и некот. других местностях магнитный П. образует мощные отложения. Кварцевый П. залегает в прибрежной полосе и мелководных частях морей, озер, рек, в дюнах и в различных геологических системах, образуя иногда значительные и мощные скопления; он образуется везде, где происходит разрушение пород, содержащих кварц, перенос, измельчение и сортировка продуктов разрушения проточною водою, а иногда и атмосферой. Путем цементирования песчинок и превращения рыхлого П. в более или менее твердую сплошную породу получаются песчаники. Вулканическим П. называют те рыхлые вулканические отложения , которые состоят из обломков лавы, стекла и отдельных минералов, величиною, приблизительно, от просяного зерна до горошины. Кварцевый П., который чаще всего является белым или желтым, имеет применение в стеклянном, фарфоровом, цементном производствах, в смеси с асфальтом для мощения улиц, далее для посыпки дорожек в садах, тротуаров, для чистки металлических предметов и т. д.; очень чистый мелкий кварцевый П. употребляется иногда для чистки платиновой посуды. Пески, содержащие драгоценные металлы или минералы, называются россыпями.

Ф. Л.-Л.

Песок (технич.). — из различных сортов П. кварцевый имеет главное значение как в строительном деле, так и в технике. В чистом виде этот П. белого цвета, но по большей части встречается в природе с примесью глинистых частиц, известковых; от примеси окиси железа П. бывает окрашен в красновато-желтый или землисто— желтый цвет. Уд. вес его 2,5 — 2,7. По месту нахождения различается П. речной, горный, овражный и погребной. Речной П" обыкновенно самый чистый, находится на дне или на берегах рек, имея зерна довольно круглой формы — как бы полированные. Горный или овражный П. находится у подножья гор в оврагах, песчинки его весьма неровны и угловаты и обыкновенно перемешаны с землистыми или иловатыми частицами. Погребной, встречающийся в земле на известной глубине, под наносными слоями других пород, тоже имеет зерна остро угловатые с шероховатой поверхностью. Это был бы самый лучший строительный материал, если бы чаще попадался в природе. По величине зерен П. бывает: крупный, средний и мелкий. Сортировка песка по величине зерен производится посредством проволочных сит, называемых грохотами. Величина песчинок крупного песка бывает от 3/4 до 1 линии, среднего — от 3/4 до 1/2 линии и мелкого — менее 1/2 линии. Более крупный П., называемый уже гравием или хрящом, в свою очередь бывает также 3 сортов: мелкий с зернами до 2 линий, средний до 5 линий и крупный до 8 линий в диаметре. Свойства П. Сухой П. не сжимаем, за исключением погребного, а иногда и горного П., который имеет некоторую степень сжимаемости от обломки острых углов; это свойство П. ставит его в ряду самых лучших материалов для устройства на нем оснований. Давление П. на дно сосуда равно половине или даже одной трети веса П. Если высоту песчаного столба будем увеличивать, то давление не будет увеличиваться пропорционально высоте, а после известной высоты давление на дно остается то же. Это объясняется тем, что песчинки, соприкасаясь между собою, образуют как бы сводики, которые передают давление на стенки, а не на дно. На этом свойстве основано применение его для устройства песчаных свай и забивки шпуров. Песчинки сухого чистого П. не имеют между собою никакого сцепления, а потому он не только не удерживается в вертикальной плоскости, но его естественный откос весьма мал и изменяется от 28° до 30°. П. вполне проницаем для воды, которая всегда, хотя и медленно, проникает до самого низа, как бы ни был глубок слой П. Этим свойством П. пользуются при устройстве фильтров. Если в дне ящика, наполненного П., сделаем отверстие и заставим П. высыпаться через это отверстие, то он будет вытекать с одинаковою скоростью, не смотря ни на высоту слоя, лежащего над ним, ни на давление. На этом свойстве П. основано, между прочим, устройство песочных часов. П., вытекая, образует воронку, а потому, если желают, чтобы П. высыпался весь, то дну ящика придают форму опрокинутого конуса, стены которого должны образовать с горизонтом угол более угла естественного откоса, т. е. более 30°. Если отверстие сделано будет сбоку ящика, то П. в этом случае будет высыпаться только тогда, когда высота отверстия будет более толщины стенки ящика. Мокрый П., напротив, держит вертикальные стенки, т. е. обладает некоторой силой сцепления частиц, все давление передает дну ящика и т. д. Самый мелкий, слежавшийся П. проницаем для воды лишь до известной глубины. П. составляет предмет торговли и чем он чище и зернистее, тем и ценнее. Часто приходится очищать П. искусственно. Для производства стеклянного требуется очистка от примеси железа, для растворов строительных — от всякого рода глинистых, известковых и иловатых примесей и т. д. Для очищения от окиси железа П. обмывают водою с примесью соляной кислоты. Для хорошей очистки П. для цементных растворов прибегают к промывке машиною Гресли и Руга. С помощью этой машины можно в 10 часов промыть от 3 — 10 куб. саж. песку. От химических и физических свойств П. зависит качество раствора вообще, а в особенности цементного для гидротехнических сооружений, но до настоящего времени сделано весьма немного для изучения этих свойств и влияния их на растворы как в отдельности, так и в совокупности. Механическая лаборатория Инст. инжен. путей сообщения в СП б. занялась в прошлом году исследованием этого вопроса и в результате получились следующие выводы. 1) Относительно веса единицы объема: а) вес данного сорта рыхлого П. на 12 — 14% легче веса того же сорта уплотненного П.; о) самым тяжелым П. как в рыхлом, так и уплотненном состоянии следует считать смесь самого крупного П. с самым мелким; вообще смеси разных (по величине зерен) сортов П. всегда тяжелее П. одинаковой крупности; в) вес песков однородной крупности, как рыхлых, так и уплотненных, с уменьшением крупности П. увеличивается, так что разница между самым мелким и крупным в уплотненном виде доходит до 4 %, г) разница между весами равных объемов мокрого и уплотненного П. не превосходит 4 %; разница такая объясняется тем обстоятельством, что при насыпании П. в воду вместе с ним увлекаются пузырьки воздуха, которые, не смотря на тщательное перемешивание, трудно удалить; эти-то пузырьки и увеличивают объем П., уменьшая таким образом его вес; д) вес единицы объема уплотненного П. очень близко подходить к весу такой же единицы объема мокрого П., т. е. такого П.. каким он является в растворах. 2) Относительно количества пустот в % от занимаемого П. объема можно сделать следующие заключения: а) количество пустот в П. уплотненных менее на 20 %, чем в П. неуплотненных; б) для разных крупностей П., как уплотненных, так и неуплотненных, количество пустот почти одно и то же, но все же количество пустот, с уменьшением крупности П., уменьшается (а вес увеличивается); наименьшее количество пустот получается, если смешать самый крупный П. с самым мелким. На основании произведенных исследований можно принять, что вес 1 кб. фт. (в пудах) для среднего П. в уплотненном состоянии 2,87, а в рыхлом 2,47. Сообразно с этим и количество пустот в % от занимаемого П. объема будет для среднего П. в уплотненном состоянии 37 % и в рыхлом 45,5 %. Употребление песка очень многосторонне и обширно; он идет для образования насыпей железных дорог и пр., на подсыпку под мостовые, устройство шоссе, для образования растворов; для устройства фильтров, выделки стекла, обделки его, а в самое последнее время его стали употреблять и для очистки металлических поверхностей от ржавчины и грязи; последнее, самое новое применение заключается в том, что посредством сжатого воздуха и особого прибора выбрасывается на металлическую поверхность, подлежащую очистке, струя П. с такою силою, что в продолжение 10 минут одним прибором может быть очищена поверхность, равная 2 кв. саж. В зависимости от большей или меньшей трудности доставки того или другого сорта П. находится и его ценность. П. чаще всего покупается и принимается в кубических саженях, в складных ящиках в 1/2 куб. саж. вместимости, и потому мера эта называется полусаженком. Для шоссе П. ставится в конусы, обмеряемые веревкою в 63/4, арш. длиною, которая, будучи перекинута через вершину конуса, должна своими концами касаться основания этого конуса. В такой конусообразной куче будет тогда 1/2 куб. саж. песку.

П. международный (прусский) — называется так потому, что принят в техники за единицу сравнения П. вообще. Этот П. добывается у станции Фреенвальд железной дороги Штетин — Берлин и просеивается на цементном заводе «Portland-StetinerCement» сквозь большие сита. Удельный вес 2,64. Вес 1 куб. фт. =2,47 пд. Объем, занимаемый 100 кг. песку = 0,07 куб. м., а количество пустот в % от занимаемого объема = 45,75.

Эд. Фрик. Д.

Пессимизм

Пессимизм (от лат. pessimus — наихудший) — отрицательная оценка человеческой и всемирной жизни. Весьма распространенную элементарную форму такой оценки мы находим в П. сравнительно-историческом, от Гезиода и до наших дней каждая эпоха считала себя наихудшею. Что люди субъективно имеют особую чувствительность к бедствиям своего времени — это не требует объяснения, и упомянутый вид П. есть вполне естественная и практически неизбежная иллюзия, от которой мы теоретически освобождаемся, как только узнаем факт ее повторения в различные эпохи, при самых разнообразных исторических условиях. Пессимистическому взгляду на историю противополагается идея постоянного возрастания человеческого благополучия . Сознание, что в мире есть зло и что оно не упраздняется одним прогрессом социальных условий жизни, вызывает принципиальный вопрос об оценке мирового бытия, при чем с крайним отрицательным ответом является П. безусловный, выразившийся в буддийской религии и получивший новейшую философскую обработку в системах Шопенгауэра и Гартмана. Полную формулу безусловного П. мы находим в основном буддийском учении о «4 благородных истинах»: 1) существование есть мучение, 2) причина его есть бессмысленное хотение, не имеющее ни основания, ни цели, 3) избавление от мучительного существования возможно чрез уничтожение всякого хотения, 4) путь такого избавления ведет чрез познание связи явлений и соблюдение совершенных нравственных заповедей, данных Буддой, а конец его есть Нирвана, полное «погашение» бытия. Этот основной пессимистический взгляд на бытие, как на страдание или мучение, и на небытие, как на избавление от муки, — к которому ничего существенного не прибавили новейшие сторонники абсолютного П., — дополняется в буддизме двумя теориями: об условиях существования (ниданы) и об агрегатах (сканды), составляющих человека. Из 12 «нидан» принципиальное значение имеют: 1-я — неведение или бессмыслие (этим исключается понятие разумности или целесообразности существования): 2-я — закон моральной причинности (карма), в силу которого каждый акт имеет свои роковые последствия, независимые от действующего; 8-я — жажда бытия; 11-я — рождение в определенной форме; 12-я — старость и смерть. «Ниданы» определяют процесс мучительного существования; что касается до его субъектов, то буддизм решительно отрицает их самостоятельность, в смысле духовной субстанции, и в каждом живом существе видит лишь агрегат нескольких агрегатов (сканд) физических и психологических, распадающихся в момент смерти. В силу закона моральной причинности, дела, совершенные каждым, создают, вслед за его смертью, новый агрегат, подлежащий соответствующим страданиям, и так далее до бесконечности. Спасение от этой «сансары» (вечного мучения) возможно только через указанный путь отречения от всякой воли и, следовательно, прекращения всяких действий, в силу чего, после покрытия прежней кармы остальным страданием, погашается и всякое бытие, за отсутствием для него всяких новых причин. При оценке этой системы безусловного П. должно обратить внимание на ту конкретную точку отправления, которую указывает само буддийское предание. Индийский царевич, отдавший свою первую молодость всевозможным житейским удовольствиям, на 30-м году, встретивши нищего, больного, калеку и мертвеца, задумывается о непрочности житейского благополучия и покидает свой гарем, чтобы в уединении размышлять о смысле жизни. Какова бы ни была степень исторической достоверности этого сказания, в нем ярко выражена та простая истина, что материальная жизнь, даже при самых исключительно благоприятных условиях, сама по себе неудовлетворительна. Все житейские блага непрочны, болезнь, старость и смерть — общий удел живых существ: такой П. есть аксиома. Широкая система безусловного отрицания бытия, воздвигаемая на этом твердом, но узком основании, лишена, однако, всякой устойчивости и разлагается от внутренних противоречий не устраненных, а скорее усиленных и умноженных новейшей метафизикой отчаяния. Первое внутреннее противоречие выражается в двусмысленной роли, которую в этом построении играет факт смерти. Он представляется сначала венцом всех зол: лишь при виде мертвеца в уме Будды созревает безусловный П. и решимость стать на путь отречения. Между тем такой взгляд на смерть имеет смысл лишь для оптимизма, признающего жизнь за благо и условие всех благ: лишение жизни, с этой точки зрения, есть величайшее зло. Для П., признающего, что жизнь, по существу, есть мучение, конец этого мучения должен являться, наоборот, величайшим благом — а в таком случае общее мировоззрение опять получает оптимистическую окраску: мир оказывается так хорошо устроенным, что вместе с мучительною болезнью неизбежно дается и радикальное от нее лекарство. Такому заключению лишь по ошибке противопоставляется буддийская теория многих преемственных рождений, чем, будто бы, отнимается у факта смерти характер окончательного избавления. На самом деле и по буддийскому воззрению для страдающего существа смерть есть конец всех страданий, ибо это существо есть только совокупность агрегатов, распадающихся в момент смерти. Никакой субстанции, переживающей этот момент и сохраняющей свое единство, буддизм не допускает; связь между умершим и тем новым существом, которое родится из его дел по закону «кармы», находится вне их обоих: теория не может утверждать их личного тождества или единства самосознания, ибо это противоречит очевидности: никто не помнит своих прежних существований, т. е. прежних воплощений своей «кармы», хотя для каждого таких воплощений предполагается бесчисленное множество. Если же единство самосознания ограничивается каждый раз пределами одного воплощения, то ими же ограничивается и действительное страдание для каждого существа. Новейшая форма абсолютного П. (у Шопенгауэра и Гартмана) также не представляет никаких оснований для превращения зла в какой-то трансцендентный атрибут бытия. Зло и здесь сводится собственно к страданию, страдание же действительно существует лишь поскольку сознается — а сознание для философии П. есть не более как мозговое явление (Gehirnphanomen) и, следовательно, возможно только для организмов, обладающих нервною системой и страдающих при известной степени раздражения чувствительных нервов. Следовательно страдания всякого существа ограничиваются пределами его данного телесного существования и совершенно прекращаются с разрушением организма в смерти. Шопенгауэр и Гартман много говорят о «мировом страдании», но именно с их точки зрения это может быть только риторическою фигурой, ибо мир, т. е. его единое метафизическое начало — «воля», «бессознательное» и т. п. — не может страдать: для этого оно должно было бы по крайней мере обладать собственными чувствительными нервами и мозгом, чего ему не предоставлено. Универсальное страдать не может; страдает только индивидуальное, в своем органическом воплощении, уничтожаемом смертью. Реально существующее страдание ограничивается, только областью сознания — людьми и животными; все эти существа страдают, но каждое порознь, и страдание каждого с концом его жизни совершенно прекращается. Если Шопенгауэр прав, что нельзя ощущать, представлять, познавать «за пределами своей кожи», то столь же невозможно за этими пределами и страдать; поэтому и чужие страдания могут быть мучительны для каждого лишь через их отражение в пределах его «кожи», т. е. через его организм, и с его смертью совершенно исчезают. Таким образом безусловный П. ни в древней индийской; ни в новой германской своей форме не в состоянии отнять у смерти ее значения окончательной избавительницы от бедствий жизни, и с этой точки зрения ничто логически не мешает каждому ускорять такое избавление чрез самоубийство. Попытки Шопенгауэра и Гартмана отклонить этот вывод своею крайнею слабостью подтверждают его неизбежность. Первый говорит, что самоубийство есть ошибка, потому что в нем истребляется не сущность зла (мировая воля), а только явление. Но никакой самоубийца и не ставит себе такой нелепой задачи, как истребление сущности вещей. В качестве страдающего явления он хочет избавиться от своей жизни, как мучительного явления — и такой цели он несомненно достигает с точки зрения самого Шопенгауэра, который, при всем своем пессимизме, не может утверждать, чтобы мертвые страдали. Гартман, вполне признавая, что последняя цель есть именно самоубийство, требует, чтобы отдельный человек в интересах человечества и вселенной воздерживался от личного самоубийства и посвящал свои силы на подготовку средств к тому всеобщему собирательному самоубийству, которым должен окончиться исторический и космический процесс. Это — высший нравственный долг, тогда как убивать себя, чтобы избавиться от собственных страданий, свойственно людям, стоящим на низшей, эвдемонистической ступени этики. Последнее, конечно, справедливо, но собственный принцип безусловного П. логически исключает всякую другую этику. Если все дело в том, чтобы уничтожить мучительное существование, то нет никакой возможности разумно доказать кому-нибудь, что он должен иметь в виду не свои собственные, действительно испытываемые мучения; а предполагаемые мучения того отдаленного потомства, которое будет способно на акт коллективного самоубийства; да и для тех будущих пессимистов теперешнее личное самоубийство данного субъекта может быть (в смысле Гартмана) полезно как пример для подражания, ибо ясно, что если каждый будет себя убивать, то общая цель будет достигнута. — На самом деле безусловный П. как первоначально явился, так и до конца остается лишь плодом пресыщенной чувственности. В этом его истинное значение и его ограниченность. Справедливая оценка жизни материальной, которая, в отдельности взятая, есть только «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская», приводит размышляющий ум к истинному заключению, что «мир весь во зле лежит», чем и исчерпывается правда П. Но когда человек, познавший до пресыщения неудовлетворительность плотской жизни и не одушевленный преобладающим интересом к чему-нибудь другому, лучшему, незаконным образом обобщает и расширяет отрицательный результата своего опыта, то, вместо верного пессимистического отношения к односторонне материальному направлению жизни, получается ложное утверждение, что сама жизнь, сам мир и само бытие суть зло и мучение. В этом принципе безусловного пессимизма 1) не различается зло нравственное от страдания и бедствия, или зла физического, и 2) так смутно понятое зло принимается за подлинную первооснову всякого бытия, что не только ни на чем не основано, но и ведет к явным нелепостям. Так, последовательно применяя эту точку зрения, пришлось бы признать болезнь за постоянное нормальное состояние, а здоровье — за случайную и непонятную аномалию; но в таком случае мы не замечали бы болезни и мучительно ощущали бы здоровье, как нарушение нормы; между тем, наоборот, здоровье нами обыкновенно не замечается именно как первичное, нормальное состояние, болезнь же мучительно сознается как привходящее, случайное отклонение от нормы. К подобным же нелепостям приводит безусловный П. и в нравственной сфере. Иногда П. называется всякое воззрение, которое признает реальность и важное значение зла в мире, но лишь как вторичного, обусловленного и преодолеваемого фактора человеческого и природного бытия. Такой относительный пессимизм содержится многими философскими и большинством религиозных систем; но его нельзя рассматривать вне общей связи того или другого миросозерцания, в которое он входит как один из составных элементов.

Вл. Соловьев.