Логос (710)

Приход

Приход в Англии (Parish). Значение низшего административного округа и самой мелкой самоуправляющейся единицы церковный П. получает в Англии с начала XVI в. Реформация и последовавшее за нею уничтожение монастырей, которые до тех пор прокармливали безземельных бедняков, поставили на очередь вопрос об общественном призрении. Оно было приурочено к приходам ,которые в большинстве случаев совпадали с селом (township). С течением времени П. сосредоточивают в своих руках полицейское и дорожное управления. За каждым П. признана обязанность держать по меньшей мере одного констебля, отправляющего свою должность бесплатно; никто не в праве уклониться от несения этой службы. Констебли состояли в распоряжении мировых судей и ими же определялись на службу в специальных сессиях; общим собраниям П. принадлежало лишь право предлагать кандидатов на эти должности. Законом, изданным при королеве Марии, в каждом П. создана должность надзирателя за большими дорогами (surveyor of highways), назначавшегося как и констебли, а со времен Вильгельма IV выбиравшегося прямо П. Содержание больших дорог и сооружение новых возложено на П. (мостов — на графства); издержки, связанные с дорожным управлением, покрываются дорожною податью (highway rate). В приходском собрании (vestry), в XVI в., принимают участие все плательщики налога на бедных; но затем обнаруживается стремление сосредоточить власть в руках тесных комиссий (select vestries), членами которых считаются церковные старосты и надзиратели за бедными, а также наиболее зажиточные домохозяева: пополняются эти комиссии путем кооптации. В XVIII и XIX вв. ряд законов увеличивает личный состав select vestries, возвращает общим приходским собраниям часть утраченных ими функций и устанавливает контроль за действиями приходских собраний и властей, в лице особых «аудиторов». На первых порах самим П. предоставляется решать, большинством 2/3 голосов всех плательщиков, вопрос о введении или не введении в действие новых порядков. Так назыв. Gilbert-act (1881) создал новые административные подразделения, представляющие собой соединение нескольких П. (unions); соединение П. рекомендуется как средство к устройству на общий счет работных домов. С изданием в 1834 г. общего закона о призрении бедных соединение П. в унии становится обязательным; затем рядом законов П. соединяются в округа по делам дорожного управления, народного здравия, общеполезных сооружений (водопроводов, стоков для нечистот и т. д.).. Соединение П. в дорожные дистрикты также становится обязательным; обязанности приходских надзирателей за дорогами переходят на окружные бюро. Учреждение в 1859 г. полиции графств сделало излишней приходскую полицейскую организацию. Таким образом, мало-помалу функции П. перешли к другим органам местного самоуправления и он потерял почти всякое значение. Реформа местного управления в 1888 г. не коснулась П., сохранившего за собой раскладку налога для бедных, заведывание остатками приходской собственности и благотворительными суммами, составление избирательных списков и вообще подготовление к парламентским выборам. Исполнительным органом остался приходский совет, в больших П. — выборный, а в малых — собрание местных жителей из числа «лучших людей»; право голоса обусловлено обладанием или пользованием недвижимостью в 50 фн. стерлинг. годового дохода; прибавочный доход давал избирателю лишние голоса, которых в одном лице могло скопиться до шести; председатель совета — священник; церковные старосты, выбираемые из местных богачей — его члены ех officio. Изданный в 1894 г. «билль о приходских советах» возвратил П. былое значение в системе местного самоуправления, отменив членов ex officio, обязательное председательство священника, множественность голосов и выделив из функций совета дела церковного характера. Каждый отдельный П., с населением свыше 300 жителей, имеет избираемый приходский совет из 5 — 15 членов, которыми могут быть лица обоего пола, принадлежащие к числу приходских избирателей. Правом голоса на выборах, происходящих раз в год, пользуются все имеющие имущественный ценз, установленный для выборов в парламент или графские советы. Избиратели имеют только по одному голосу. К этим приходским советам переходят все чисто местные функции, санитарных, дорожных и др. управлений. Приходский совет наблюдает за санитарным состоянием П., заведует местными кладбищами, дорогами и общественными зданиями и землями; регулирует местные воды; назначает служащих в местные работные дома; заведует всеми видами приходской собственности; облагает жителей местным налогом; занимает деньги на общественные нужды; может приобретать покупкой или долгосрочной арендой землю для отвода мелких участков безземельным рабочим, причем в случае слишком высоких требований или нежелании владельца отчуждать свою землю для этой цели, приходским советам предоставлено право экспроприации, по оценке экспертов. Ср. Гнейст, «История государственных учреждений Англии» (М., 1885); М. Ковалевский, «Взгляд на историю и местное самоуправление Англии» («Юридич. Вестник», 1886, № 6 — 7.).

Причащение

Причащение — главнейшее из христианских таинств, установленное самим И. Хр. (Иоан. VI, 31; Матф. XXVI, 26 — 28; Map. XlV, 22 — 24; Луки XXII, 19 — 20 и 1 Кор. XI, 23 — 25). К П. допускаются в церкви православной все ее члены, после должного приготовления постом и покаянием. Православная церковь преподает таинство и младенцам (причащая их одной кровью И. Хр.), чего не делает церковь католическая, которая, кроме того, не удостаивает мирян чаши. П., по учению церкви, делает причастников «стелесниками» И. Хр., с кровными ему, христоносцами, участниками божеского естества; оно споспешествует укреплению и преуспеянию христианина в нравственной жизни, оживляет душу, освящает, соделывает твердыми в подвигах добра. Правосл. церковь учит, что тело и кровь Христовы, вкушаемые верными — в тоже время умилостивительная жертва, приносимая Богу за живых и умерших. Эта жертва совершенно тождественна с жертвой крестной, отличаясь от нее лишь по образу и обстоятельствам жертвоприношения. Относительно совершения таинства П. существует обширное законодательство древней церкви и новое (полный обзор его см. в «Правосл. Собеседнике», 1859 г.). В каждой церкви должны постоянно иметься запасные св. дары для П. больных.

Во весь апостольский век литургия совершалась ежедневно и все присутствовавшие обязательно причащались за каждой литургией. Ныне христиане не считают себя достойными приступать к П. часто, а особенно — ежедневно. Поэтому церковью установлено, в случае нежелания или невозможности причащаться чаще, приступать к таинству не менее одного раза в год. По 50-му правилу карфагенского собора, П. должно быть до принятия пищи. В древности причащались отдельно тела Христова, которое священник давал причащающемуся на руки, сложенные крестообразно, и св. крови, которую давали вкушать из общей чаши диаконы. Неизвестно с точностью, с какого времени стали причащать лжицей вместо тела и крови Христовых. Во времена трулльского собора было еще раздельное П. За П. брать плату запрещено 23 прав. VI всел. собора. В древнейшие времена причащению предшествовало преломление евхаристийного хлеба, по примеру преломления хлеба, данному И. Христом на тайной вечере. В одних церквах преломление следовало непосредственно за освящением даров (у греков), в других — совершалось непосредственно перед раздаянием их причащающимся. У латинян каждый хлеб делили на три части, у греков — на четыре. В других местах на Востоке дважды преломлялся хлеб: сразу после освящения даров — на три части и перед причащением — каждая из трех частей раздроблялась на мельчайшие части. У мозарабов хлеб делили на девять частей, из которых каждая знаменовала одно из событий жизни И. Хр. После «святая святым» подходили к П. епископ, за ним — пресвитеры, остальной клир, аскеты, женщины — диаконессы, девы, вдовы, — дети, наконец все прочие присутствовавшие. Из «Постановлений апостольских» видно, что раздавал П. сам епископ, но по словам Иустина, в его время епископ совершал лишь освящение даров, а раздаяние даров было делом диаконов. В последующее время епископ и пресвитеры раздавали св. хлеб, а чашу с вином подавали причащающимся диаконы(Киприан, «Dе lapsis»). С разрешения епископа диаконы преподавали иногда и то, и другое мирянам, под надзором пресвитера. Что касается части храма, в которой происходило П., то в этом отношении порядок в древних церквах был неодинаковый. В Испании к алтарю допускались только священники и диаконы; прочие клирики приобщались на клиросе, миряне — на амвоне (собор толедск. IV). У греков в алтаре причащались священники и диаконы; это право их было утверждено собором трулльским. В Галлии мирянам дозволено было причащаться на клиросе, куда, после слов «святая святых», впускались даже женщины. Причащались миряне стоя или коленопреклоненные, пресвитеры — стоя, но перед самым П. простираясь ниц пред алтарем (Златоуст). От второго или третьего века в 18З7 г. найдена надпись: "Esdie, pine labwn, icJun ekwn palamaiV, т. е. яждь, пей, держа руками рыбу (символ, представлявший начальные буквы слов: IhsouV CristoV nioV Qeou). Женщины принимали тело Христово в особый белый плат, названный от своего употребления dominicale, после чего уже полагали его себе в рот. Этот обычай продолжался (на Западе) до VII в. Брать голой рукой тело Христово женщине запрещено было собором оксерским (прав. XXXVI). Св. кровь всасывали из чаши посредством особого рода трубки, золотой или серебряной (colamus, syphon). Обстоятельства происхождения этой трубки неизвестны. Думают, что сначала причащающиеся вкушали кровь Христову прямо из подаваемой диаконом большой чаши, приставляя уста к ее краям. Секки думает, что большая часть чаш, найденных в катакомбах — евхаристийные чаши, в которых диаконы подавали причащавшимся кровь Христову. В века гонений верные, совершавшие таинства в катакомбах и других потаенных местах, после П. уносили с собой в дома оставшиеся освященные частицы св. хлеба, которыми причащались дома сами, когда имели нужду в подкреплении своей веры или когда готовились к мученичеству. Об этом свидетельствуют Иустин, Тертуллиан, Киприан, св. Василий Вел. Последний категорически говорит, что в его время «в Александрии и в Египте вообще всякий даже мирянин имеет сосуд (koinonia) специально для домашнего П., и причащается когда хочет». Домашнее П. жены-христианки совершалось иногда тайно от мужа-язычника, П. мужа-христианина — от жены-язычницы, о чем говорит Тертуллиан. В случае болезни или других обстоятельств, мешавших причащаться в храме, св. причастие к больному приносили на дом или диакон, или низший клирик, как это видно из примера аколуфа Тарсиция, замученного язычниками за то, что не хотел выдать им тело Христово, которое нес. Иногда это поручалось и мирянину. Верные, по свидетельству Григория Вел., могли брать П. с собой в путешествие. Клирики и миряне, когда несли св. дары, имели их в чистом полотенце, которое св. Амвросий называет oraria, или в сумке, повешенной через шею на ленте, иногда — в чаше золотой, серебряной или глиняной. Вероятно также, что для этой цели употреблялись енколпии. Сосуды, в которых держалось причастие на домах (arсa), иногда были очень изящны. Такова ,например, arсa, имеющая вид маленькой башни, с голубем на верху и с изображением молящегося сбоку, на одном саркофаге в усыпальнице ватиканской. Собор карфагенский 397 г. (прав. 43) постановил, чтобы П. совершалось до принятия пищи, собор маконский (прав. VI) в 585 г. определил подвергать отлучению тех пресвитеров, которые нарушили бы это правило.

Д. В — в.

Причащение больных — особый вид преподания таинства евхаристии людям, по причине тяжкой болезни не могущим быть в храме при совершении таинства на полной литургии и участвовать в принятии его. В таких случаях уже древняя церковь посылала болящим св. дары на дом. Так же поступает церковь и теперь по обычаю православной церкви, св. дары для больных приготовляются в великий четверток, но могут быть приготовлены и во всякое другое время. Для этой цели приготовляется второй агнец, а в тех храмах, где литургия совершается ежедневно, отлагается только часть литургийного же агнца. Целый агнец или часть агнца приготовляется для преподания больным так же, как и для литургии преждеосвященных даров. См. П. Лебедев, «Наука о богослужении православной церкви» (М., 1890); П. Нечаев. «Практическое руководство для священнослужителей» (СПб., 1892); П. Забелин, «Права и обязанности пресвитеров» (Киев, 1888).

Причитания

Причитания. — Обычай изливать свою скорбь в особых поэтических формах, в приподнятой, ритмической речи, коренится в основах человеческой психики; сведения о нем дошли до нас из глубокой древности и из различных стран. Надгробные П. существовали у библейских евреев; в Библии есть указания на особых исполнительниц их, «плачевниц» (Иерем. IХ, 17) и пример причитаний. Плачи (Jrhnoi) были в обычае и у греков (Илиада, XXIV), и у римлян (lessum, nenia), у которых имелся также институт плакальщиц (praeficae); Юстициан заменил плачи пением псалмов Давида. Знала их Западная Европа и позже; они найдены в большом количестве в Корсике (изд. Tommasea), где исполнительницы их (voceratrici) очень популярны, в Сербии («нарекания тужбалицы» изданы В. Караджичем) и в современной Греции. Наемные «lamentatrices» встречались во Франции ХIII в. Импровизированные, свободные ритмические Trauergesange были широко распространены в средневековой Германии, теперь же сохранились только у семиградских немцев и готшейцев (ср. Elard Hugo Меyer, «Deustche Volkskunde», Страсб., 1898). Нигде П. не сохранились в такой жизненности, как в сев. России, где они до сих пор продолжают импровизироваться профессиональными «вопленницами». Обычай «причитать» над мертвыми и по другим поводам — относится на Руси к глубокой древности. Не говоря об элементах мифического мировоззрения, ясно выраженных в наших П., мы имеем целый ряд исторических указаний на него; «плакашася по нем людие плачем великом», «да поплачуся над гробом его» обычные выражения летописи; в 1096 г. Мономах в письме к своей овдовевшей невестке картинно изображает, как она «сядет акы горлица на сусе древе желеючи»; таких образцов много, вплоть до знаменитого плача Ярославны в «Слове о Полку Игореве». Самые тексты древних П. до нас не дошли; сохранились лишь небольшие отрывки из них в житиях святых. В их приемах не трудно заметить глубокое сходство с современными народными П. Церковь восставала против этого обычая, боролась с ним и поучениями («о еже не много плакати по умерших»), и прямыми запрещениями, от гл. IV вопр. 23 Стоглава (1751) до приказа Петра I(1715 г.). Это объясняется не только языческими элементами П., но и нехристианским характером самого обычая, который так резко противоречил примирительному воззрению христианства на смерть. Первые изложения П. (западно-русских) мы находим у Менения (1551) и в поэме Кленовича «Роксолания» (червонно-русск.). С научной точки зрения взглянул на П. впервые и напечатал образцы их В. А. Дашков («Описание Олонецкой губ.», 1842); затем следовали записи Рыбникова («Песни», ч. III), Безсонова(«Песни собр. Киревского», вып. VI), Метлинского («Южнорусские песни», 1854 г.), Тихонравова («Летоп. Русск. лит.», II), Срезневского(«Известия Акад. Н.», 1852), Терещенко («Быт русск. народа», ч. III), Шейна («Русск. народн. песни»). Настоящие сокровища народной причети извлечены на свет Е. В. Барсовым («Причитанья северного края»; ч. 1, М., 1872 — «Плачи погребальные, надгробные и надмогильные»; ч. II, М. 1882 — «Плачи завоенные, рекрутские и солдатские»; ч. III — «Плачи свадебные, рукобитные, разлучные, баенные и предвенечные», в «Чтен. Моск. Общ. Ист. и Древн.», 1885, кн. III и IV). В «Сборнике» Е. В. Барсова, погребальная причеть впервые явилась в такой полноте и разнообразии, что дала возможность понять ее внутреннее значение для народной истории литературы. Громадное большинство П. записано Барсовым под диктовку замечательной хранительницы приемов и образцов народного творчества, «вопленницы» Ирины Федосовой, заонежской крестьянки, одаренной не только редкой памятью, но и поэтическим складом мысли, дающим ей возможность создавать новые произведения в традиционном стиле народной причети. Научное значение П. весьма обширно, но детального исследования их мы до сих пор не имеем; лучшим сочинением о них до сих пор остается статья А-ра Н. Веселовского: «Die neueren Forschungen auf dem Gebiete der russischen Volkspoesie. Die russischen Todtenklagen» («Russische Revue», 1873, т. III). Изучение песенных богатств собрания Барсова привело к несомненному заключению, что эпическое творчество русского народа не ограничивается его — быть может, заимствованными — былинами. Содержание П., проникнутое чертами северо-русского народного быта, запечатлено, в то же время, духом эпических богатырских сказаний: тот же язык, те же поэтические приемы, те же идеи и представления, проникнутые языческими элементами. Смерть не представляется началом вечного покоя; это — «злодийская смертушка», «злодийка лиходеица — душегубица»; процесс умирания представляется в мифических образах солнечного заката, замерзания дерева и т. п. Душа улетает в виде «малой птиченьки»; загробное существование, изображаемое то в виде дальнейшего пребывания в гробу, то в виде неопределенного парения в облаках, совершенно отрезано от христианских представлений об аде и рае. Эти элементы древнего мировоззрения тем интереснее, что они вполне мирятся с новым государственным строем, изображаемым тут же с его «податями казенными», «дохтурами — славными лекарями», которые «патрушат и терзают мертвые телеса». с его «становыми начальничками» и «мироедами мировыми этими посредниками». Язык П. дает богатый материал не только для изучения областного заонежского говора, но и для исследования развития народной речи и стиля в известных, неизменных формах. Эпические формулы, сравнения, отрицательные параллелизмы в П. не уступают своим разнообразием поэтическим приемам былин. Размер П. сходен с размером былин: интересны искусственные способы достигнуть известного размера — перенесение ударений (хорошо, дёнечком), заполняющие частицы (ка, от, то, не, по), иногда как бы придающие слову прямо противоположный смысл (победная головушка вместо бедная и др.), удвоения (с ду-другом, бедным), чрезвычайное богатство уменьшительных (говореньицо, здыханьицо, поскорешенько, устороньица), объясняемое дактилическим размером. Типичное отличие П. от былин заключается в том, что содержание их, в противоположность неизменному содержанию былин, варьируется в зависимости от индивидуальных особенностей случая. Не следует, однако преувеличивать размеры этого творческого размаха импровизации в П. : здесь все-таки есть всегда не только определенные рамки основной идеи (скорбь по умершему) и действующих лиц (люди близкие — жена, сироты), но и множество раз и навсегда пригодных формул, общих мест, образов, приемов и т. п. Плачи рекрутские и свадебные, не смотря на различие основных мотивов, в литературном отношении мало отличаются от погребальных. В обряде онежской свадьбы плачи до такой степени преобладают над песнями, что они носят название «слезливых свадебок»; невеста должна постоянно плакать и голосить под слова вопленницы. Плачи завоенные естественно вылились в форму надмогильной причети в устах народа, провожающего на солдатскую службу, как на смерть; обряд снаряжения на службу — тот же «печальный пир», с П. жены, матери и вопленницы. Записи П. — исключительно областных и почти всегда свадебных — указаны в географических указателях Межова. О П. писали: Буслаев («Исторические очерки», т. 1), Котляревский («О погребальных обычаях древних славян»), Погодин («Древняя русская история»), Барсов (во всех 3-х частях сборника объяснительные статьи по разнообразным вопросам, связанным с П.), Л. Н. Майков («Журнал Мин. Нар. Просв.», 1872, XII, 1882, X, и в «Отч. о 28 присужд. Уваров. нагр.»), Покровский («Граждан.», 1872, №18 и 19, и «Граматей», 1872, № 6), Баталин («Филолог. Зап.», 1873, №2), Ralston («Academy», 1872, № 61), Н. К. Михайловский («Соч.», т. 1), Владимиров («Введение в историю русской словесности», Киев, 1896, IV, 8).

Ар. Г.