- 1073 Просмотра
- Обсудить
«Если от Зевса богат человек, справедливо и чисто…»
Если от Зевса богат человек, справедливо и чисто
Нажил достаток, тогда прочно богатство его.
Если ж, стяжательный духом, неправедно он и случайно
Или же ложно клянясь, средства свои приобрел,
Сразу как будто и выгода есть, но в конце торжествует
Разум богов и бедой делает счастье его.
Вот что, однако, сбивает людей: человеку не тотчас
Боги блаженные мстят за прегрешенья его.
Правда, бывает, и сам он поплатится тяжко за грех свой,
И наказанье не ждет милых потомков его,
Но иногда беспощадная смерть, приносящая гибель,
Веки смыкает ему раньше, чем кара придет.
«Нет в богатстве предела, который бы видели люди…»
Нет в богатстве предела, который бы видели люди.
Тот, кто имеет уже множество всяческих благ,
Столько же хочет еще. И всех невозможно насытить.
Деньги для нас, для людей, — это потеря ума.
Так ослепленье приходит. Его посылает несчастным
Зевс, и сегодня один, завтра другой ослеплен.
«Для легкомысленной черни твердынею служит и башней…»
Для легкомысленной черни твердынею служит и башней
Муж благородный, и все ж чести так мало ему!
«Пьют не вино в мою честь. В гостях у девочки милой…»
Пьют не вино в мою честь. В гостях у девочки милой
Кто-то сегодня другой, много он хуже меня.
Мать и отец ее пьют за меня холодную воду.
Слезы роняя, она воду приносит им в дом,
В дом, где крошку мою, рукой обхватив, целовал я
В шею и нежно в ответ губы шептали ее.
«Бедность, даже чужую, всегда без труда распознаешь…»
Бедность, даже чужую, всегда без труда распознаешь.
Бедность не явится в суд, нет на собраньях ее.
Всем она ненавистна, везде на нее нападают,
Вечно ворчат на нее, где бы она ни была.
«Вот что, поверь мне, ужасней всего для людей, тяжелее…»
Вот что, поверь мне, ужасней всего для людей, тяжелее
Всяких болезней для них, даже и смерти самой, —
После того, как детей воспитал ты, все нужное дал им
И накопил, сколько мог, много понесши трудов, —
Дети отца ненавидят и смерти отцовской желают,
Смотрят с враждой на него, словно к ним нищий
вошел.
«Что справедливо, что нет — не ведают низкие люди…»
Что справедливо, что нет — не ведают низкие люди,
Страха не знают совсем, кары не ждут впереди:
Несколько первых шагов неуклюже пройдут — и довольны:
Думают: все хорошо, все превосходно у них.
«Друг мой, с доверьем в душе, к любому из граждан из этих…»
Друг мой, с доверьем в душе, к любому из граждан из этих
Делать ни шагу не смей, клятве и дружбе не верь.
Даже если тебе призовут в поручители Зевса —
Он над бессмертными царь, — все-таки верить нельзя.
«Граждане наши настолько к дурным порицаньям…»
Граждане наши настолько к дурным порицаньям
привыкли,
Что не хватает ума собственный город спасти.
«Ныне несчастия добрых становятся благом для низких…»
Ныне несчастия добрых становятся благом для низких
Граждан; законы теперь странные всюду царят;
Совести в душах людей не ищи; лишь бесстыдство
и наглость,
Правду победно поправ, всею владеют землей.
«Льву и тому не всегда угощаться случается мясом…»
Льву и тому не всегда угощаться случается мясом.
Как ни силен, и его может постигнуть нужда.
«Кто болтлив, для того молчанье — великая тягость…»
Кто болтлив, для того молчанье — великая тягость,
Без толку он говорит — сразу заметит любой,
Все ненавидят его. И если с таким человеком
Рядом сидишь на пиру — это несчастье, поверь.
«Если в беде человек, никто ему другом не станет…»
Если в беде человек, никто ему другом не станет,
Даже и тот, кто в одном чреве лежал с ним, о Кирн.
«Люди дурные не все на свет явились дурными…»
Люди дурные не все на свет явились дурными.
Нет, с дурными людьми многие в дружбу вступив,
Наглости, низким делам, проклятьям от них научились,
Веря, что те говорят сущую правду всегда.
«Пусть за столом человек всегда умно себя держит…»
Пусть за столом человек всегда умно себя держит,
Пусть полагают, что он мало что видит кругом,
Словно и нет его здесь. Пусть будет любезен и весел,
Выйдя, он должен молчать, каждого ближе узнав.
«Множество низких богато, и в бедности много достойных…»
Множество низких богато, и в бедности много достойных.
Все же у подлых людей мы бы не стали менять
Качества наши на деньги. Надежна всегда добродетель,
Деньги же нынче один, завтра другой загребет.
«Кирн, благородный везде сохраняет присутствие духа…»
Кирн, благородный везде сохраняет присутствие духа,
Плохо ль ему, хорошо ль — держится стойко всегда.
Если же бог негодяю довольство пошлет и богатство,
Этот, лишившись ума, явит негодность свою.
«Если бы мы на друзей за любую провинность сердились…»
Если бы мы на друзей за любую провинность сердились,
Вовсе тогда бы у нас близких людей и друзей
Не было. От ошибок никто из людей не свободен
Смертных. Свободны от них боги одни лишь, мой Кирн.
«Быстрого умный догонит, не будучи вовсе проворным…»
Быстрого умный догонит, не будучи вовсе проворным.
Кирн, помогает ему суд справедливый богов.
«Так же, спокойно, как я, иди посредине дороги…»
Так же, спокойно, как я, иди посредине дороги,
Кирн, не заботься о том, где остальные пройдут.
«Кирн, ни в чем не усердствуй. Во всем выбирай середину…»
Кирн, ни в чем не усердствуй. Во всем выбирай середину.
Тот же увидишь успех, что и трудясь тяжело.
«Сделать с врагами расчет, за любовь расплатиться…»
Сделать с врагами расчет, за любовь расплатиться
с друзьями,
Кирн, да позволит мне Зевс, силы мне большие дав.
Богом среди людей наверно бы я показался,
Если бы умер, успев полностью всем заплатить.
«Вовремя, Зевс-Олимпиец, мою исполни молитву…»
Вовремя, Зевс-Олимпиец, мою исполни молитву.
Вместо несчастий, молю, дай мне отведать добра.
Если конца не найду своим тяжелым заботам,
Пусть я погибну, но пусть горем за горе воздам,
Было бы это по праву. Но вот не приходит расплата
С теми, кто деньги мои силой похитить посмел.
Я же подобен собаке, поток переплывшей в ущелье,
Сбросил я в бурную хлябь все достоянье свое.
Пить бы их черную кровь! И пусть божество бы смотрело
Доброе, то, что моим чаяньям сбыться дало.
«Кирн, будь стоек в беде. Ведь знал же ты лучшее время…»
Кирн, будь стоек в беде. Ведь знал же ты лучшее время.
Было ведь так, что судьба счастье бросала тебе.
Что ж, коль удача — увы! — обернулась бедой, не робея,
Силься, молитву творя, всплыть на поверхность
опять.
Слишком с бедой не носись. Немногих заступников
сыщешь,
Если несчастья свои выставишь всем напоказ.
«Кирн! При великом несчастье слабеет душа человека…»
Кирн! При великом несчастье слабеет душа человека,
Если ж отмстить удалось, снова он крепнет душой.
«Злись про себя. А язык всегда пусть будет приятен…»
Злись про себя. А язык всегда пусть будет приятен.
Вспыльчивость — это, поверь, качество низких
людей.
«Мыслей сограждан моих уловить я никак не умею…»
Мыслей сограждан моих уловить я никак не умею;
Зло ли творю иль добро — всё неугоден я им.
И благородный и низкий бранят меня с равным усердьем,
Но из глупцов этих мне не подражает никто.
«Кирн, если я не хочу, своей не навязывай дружбы…»
Кирн, если я не хочу, своей не навязывай дружбы.
Это тебе не вола силой в повозку запрячь.
«Милый Зевс! Удивляюсь тебе я: всему ты владыка…»
Милый Зевс! Удивляюсь тебе я: всему ты владыка,
Все почитают тебя, сила твоя велика,
Перед тобою открыты и души и помыслы смертных,
Высшею властью над всем ты обладаешь, о царь!
Как же, Кронид, допускает душа твоя, чтоб нечестивцы
Участь имели одну с теми, кто правду блюдет,
Чтобы равны тебе были разумный душой и надменный,
В несправедливых делах жизнь проводящий свою?
В жизни бессмертными нам ничего не указано точно,
И неизвестен нам путь, как божеству угодить.
«…Все-таки, горя не зная, богаты.»
…Все-таки, горя не зная, богаты. А тем, что душою
Низких поступков чужды, правду и право блюдут,
Бедность, отчаянья мать, достается. Она к преступленью,
Силой жестокой нужды душу в груди повредив,
Часто ведет человека. И он соглашается часто
Воле своей вопреки вынести страшный позор.
Он уступает нужде. А та уж научит дурному —
Спорам, что гибель несут, низким обманам
и лжи —
Даже того, кто не хочет, кому не пристало дурное.
Ясное дело: нужда тяжкую крайность родит.
«Бедными низкий подлец и муж благородный и честный…»
Бедными низкий подлец и муж благородный и честный,
Если захватит нужда, сделаться могут равнó.
Честный всегда справедливости верен, ему от рожденья
И до скончания дней честное сердце дано;
Над душою его ни властны ни горе, ни радость,
Плохо ль ему, хорошо ль — тверд он и стоек
всегда.
«Слишком ни в чем не усердствуй. В делах человеческих…»
Слишком ни в чем не усердствуй. В делах человеческих
мера
Должная — лучше всего. Часто, к успеху
стремясь,
Ищет себе барыша человек, обреченный судьбою.
К страшной ошибке его злое ведет божество.
Так пожелало оно, чтоб зло ему благом казалось,
Чтобы казалось плохим то, что полезно ему.
«Многое мимо ушей пропускаю, хоть понял отлично…»
Многое мимо ушей пропускаю, хоть понял отлично.
Вынужден я промолчать, помня значенье свое.
«Двери у многих людей к языку не прилажены плотн…»
Двери у многих людей к языку не прилажены плотно,
Даже малейший пустяк трогает этих людей.
Часто, внутри оставаясь, дурное становится лучше,
Выйдя наружу, добро хуже становится зла.
«Лучшая доля для смертных — на свет никогда не родиться…»
Лучшая доля для смертных — на свет никогда
не родиться
И никогда не видать яркого солнца лучей.
Если ж родился, войти поскорее в ворота Аида
И глубоко под землей в темной могиле лежать.
«Смертного легче родить и вскормить, чем вложить ему в душу…»
Смертного легче родить и вскормить, чем вложить ему
в душу
Дух благородный. Никто изобрести не сумел,
Как благородными делать дурных и разумными глупых.
Если бы нашим врачам способы бог указал,
Как исцелять у людей их пороки и вредные мысли,
Много бы выпало им очень великих наград.
Если б умели мы разум создать и вложить в человека,
То у хороших отцов злых не бывало б детей:
Речи разумные их убеждали б. Однако на деле,
Как ни учи, из дурных добрых людей
не создашь.
«Глупый, мысли мои он вздумал держать под охраной…»
Глупый, мысли мои он вздумал держать под охраной.
Лучше б о собственных он мыслях побольше
радел.
«Есть невозможные вещи. О них никогда и не думай…»
Есть невозможные вещи. О них никогда и не думай,
То, чего сделать нельзя, сделать не сможешь
вовек.
«То, от чего никому ни жарко, ни холодно, боги…»
То, от чего никому ни жарко, ни холодно, боги
Людям даруют легко. Слава — в тяжелом труде.
«Не заставляй никого против воли у нас оставаться…»
Не заставляй никого против воли у нас оставаться,
Не заставляй уходить, кто не желает того,
И не буди, Симонид мой, заснувших — из тех, кто
упился
Крепким вином и теперь сладким покоится сном.
Тех же, кто бодрствует, спать не укладывай против
желанья.
Нет никого, кто б любил, чтоб принуждали его.
Если же хочет кто пить, наливай ему полную чашу.
Радость такую иметь можно не каждую ночь.
Что до меня, то вина медосладкого пил я довольно
И отправляюсь домой вспомнить о сладостном сне.
Пить прекращаю, когда от вина наибольшая радость.
Трезвым я быть не люблю, но и сверх меры
не пью.
Тот же, кто всякую меру в питье переходит, не властен
Ни над своим языком, ни над рассудком своим,
Речи срамные ведет, за которые трезвый краснеет,
Дел не стыдится своих, совесть вином замутив.
Прежде разумный, теперь он становится глупым.
Об этом
Помни всегда и вина больше, чем нужно, не пей.
Из-за стола поднимайся, пока допьяна не напился,
Чтоб не блевать за столом, словно поденщик иль
раб.
Или сиди и не пей. А ты, передышки не зная,
Только твердишь: «Наливай!» Вот отчего ты
и пьян.
То за любовь, то для спора, то в честь небожителей
выпьешь,
То потому, что с вином чаша стоит под рукой.
«Нет» же сказать не умеешь. Совсем для тебя
недостижен
Тот, кто и выпить горазд, но не теряет ума.
Добрые речи ведите, за чашей веселою сидя,
И избегайте душой всяческих ссор и обид.
Пусть и застольные песни звучат — в одиночку и хором.
Так вот бывают для всех очень приятны пиры.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.