Я видел юношу: он был верхом
На серой борзой лошади -- и мчался
Вдоль берега крутого Клязьмы. Вечер
Погас уж на багряном небосклоне,
И месяц в облаках блистал и в волнах;
Но юный всадник не боялся, видно,
Ни ночи, ни росы холодной; жарко
Пылали смуглые его ланиты,
И черный взор искал чего-то все
В туманном отдаленье -- темно, смутно
Являлося минувшее ему --
Призрак остерегающий, который
Пугает сердце страшным предсказаньем.
Но верил он -- одной своей любви.
Он мчится. Звучный топот по полям
Разносит ветер; вот идет прохожий;
Он путника остановил, и этот
Ему дорогу молча указал
И скрылся, удалялся в дубраве.
И всадник примечает огонек,
Трепещущий на берегу противном,
И различил окно и дом, но мост
Изломан... и несется быстро Клязьма.
191
Как воротиться, не прижав к устам
Пленительную руку, не слыхав
Волшебный голос тот, хотя б укор
Произнесли ее уста? о! нет!
Он вздрогнул, натянул бразды, толкнул
Коня -- и шумные плеснули воды,
И с пеною раздвинулись они;
Плывет могучий конь -- и ближе -- ближе.
И вот уж он на берегу другом
И на гору летит. И на крыльцо
Соскакивает гоноша -- и входит
В старинные покои... нет ее!
Он проникает в длинный коридор,
Трепещет... нет нигде... Ее сестра
Идет к нему навстречу. О! когда б
Я мог изобразить его страданье!
Как мрамор бледный и безгласный, он
Стоял... Века ужасных мук равны
Такой минуте. Долго он стоял,
Вдруг стон тяжелый вырвался из грудн,
Как будто сердца лучшая струна
Оборвалась... Он вышел мрачно, твердо,
Прыгнул в седло и поскакал стремглав,
Как будто бы гналося вслед за ним
Раскаянье... И долго он скакал,
До самого рассвета, без дороги,
Без всяких опасений -- наконец
Он был терпеть не в силах... и заплакал:
Есть вредная роса, которой капли
На листьях оставляют пятна -- так
Отчаянья свинцовая слеза,
Из сердца вырвавшись насильно, может
Скатиться, -- но очей не освежит!
К чему мне приписать виденье это?
Ужели сон так близок может быть
К существенности хладной? Нет!
Не может сон оставить след в душе,
И как ни силится воображенье,
Его орудья пытки ничего
Против того, что есть и что имеет
Влияние на сердце и судьбу.
192
Мой сон переменился невзначай:
Я видел комнату; в окно светил
Весенний, теплый день; и у окна
Сидела дева, нежная лицом,
С очами полными душой и жизнью;
И рядом с ней сидел в молчанье мне
Знакомый юноша; и оба, оба
Стара лися довольными казаться,
Однако же на их устах улыбка,
Едва родившись, томно умирала;
И юноша спокойный, мнилось, был,
Затем что лучше он умел таить
И побеждать страданье. Взоры девы
Блуждали по листам открытой книги,
Но буквы все сливалися под ними...
И сердце сильно билось-без причины,--
И юноша смотрел не на нее,
Хотя об ней лишь мыслил он в разлуке,
Хотя лишь ею дорожил он больше
Своей непобедимой гордой чести;
На голубое небо он смотрел,
Следил сребристых облаков отрывки
И, с сжатою душой, не смел вздохнуть,
Не смел пошевелиться, чтобы этим
Не прекратить молчанья; так боялся
Он услыхать ответ холодный или
Не получить ответа на моленья.
Безумный! ты не знал, что был любим,
И ты о том проведал лишь тогда,
Как потерял ее любовь навеки;
И удалось привлечь другому лестью
Все, все желанья девы легковерной!
ЧАША ЖИЗНИ
Мы пьем из чаши бытия С закрытыми очами,
Златые омочив края Своими же слезами;
13 М, Лермонтов, т. 1
193
Когда же перед смертью с глаз
Завязка упадает, И все, что обольщало нас,
С завязкой исчезает;
Тогда мы видим, что пуста
Была златая чаша, Чю в ней напиток был -- мечта,
И что она -- не наша!
И не узнает шумный свет,
Кто нежно так любим, Как я страдал и сколько лет
Я памятью томим; И где бы я ни стал искать
Былую тишину, Все сердце будет мне шептать:
Люблю, люблю одну!
к н. и.
к л.--
(Подражание Байрону)
У ног других не забывал
Я взор твоих очей; Любя других, я лишь страдал
Любовью прежних дней; Так память, демон-властелин,
Все будит старину, И я твержу один, один:
Люблю, люблю одну!
Принадлежишь другому ты,
Забыт певец тобой; С тех пор влекут меня мечты
Прочь от земли родной; Корабль умчит меня от ней
В безвестную страну, И повторит волна морей:
Люблю, люблю одну!
194
13"
Я не достоин, может быть, Твоей любви: не мне судить; Но ты обманом
наградила Мои надежды и мечты, И я всегда скажу, что ты Несправедливо
поступила. Ты не коварна, как змея, Лишь часто новым впечатленьям Душа
вверяется твоя. Она увлечена мгновеньем; Ей милы многие, вполне Еще никто;
но это мне Служить не может утешеньем. В те дни, когда, любим тобой, Я мог
доволен быть судьбой, Прощальный поцелуй однажды Я сорвал с нежных уст
твоих; Но в зной, среди степей сухих, Не утоляет капля жажды. Дай бог, чтоб
ты нашла опять, Что не боялась потерять; Но... женщина забыть не может Того,
кто так любил, как я; И в час блаженнейший тебя Воспоминание встревожит!
Тебя раскаянье кольнет,
195
Когда с насмешкой проклянет Ничтожный мир мое названье! И побоишься
защитить, Чтобы в преступном состраданье Вновь обвиняемой не быть!
ВОЛЯ
Моя мать -- злая кручина,
Отцом же была мне -- судьбина;
Мои братья, хоть люди,
Не хотят к моей груди
Прижаться;
Им стыдно со мною,
С бедным сиротою,
Обняться!
Но мне богом дана
Молодая жена,
Воля-волюшка,
Вольность милая,
Несравненная;
С ней нашлись другие у меня
Мать, отец и семья;
А моя мать -- степь широкая,
А мой отец -- небо далекое;
Они меня воспитали,
Кормили, поили, ласкали;
Мои братья в лесах --
Березы да сосны.
Несусь ли я на коне -- Степь отвечает мне; Брожу ли поздней порой --
Небо светит мне луной; Мои братья, в летний день, Призывая под тень, Машут
издали руками, Кивают мне головами; И вольность мне гнездо свила, Как мир --
необъятное!
196
СЕНТЯБРЯ 28
Опять, опять я видел взор твой милый,
Я говорил с тобой. И мне былое, взятое могилой,
Напомнил голос твой. К чему? -- другой лобзает эти очи
И руку жмет твою. Другому голос твой во мраке ночи
Твердит: люблю! люблю!
Откройся мне: ужели непритворны
Лобзания твои? Они правам супружества покорны,
Но не правам любви; Он для тебя не создан; ты родилась
Для пламенных страстей. Отдав ему себя, ты не спросилась
У совести своей.
Он чувствовал ли трепет потаенный
В присутствии твоем; Умел ли презирать он мир презренный,
Чтоб мыслить об одном; Встречал ли он с молчаньем и слезами
Привет холодный твой, И лучшими ль он жертвовал годами
Мгновениям с тобой?
Нет! я уверен, твоего блаженства
Не может сделать тот, Кто красоты наружной совершенства
Одни в тебе найдет. Так! ты его не любишь... тайной властью
Прикована ты вновь К душе печальной, незнакомой счастью, Но нежной, как
любовь.
197
Зови надежду сновиденьем, Неправду -- истиной зови, Не верь хвалам и
увереньям, Но верь, о, верь моей любви!
Такой любви нельзя не верить, Мой взор не скроет ничего; С тобою грех
мне лицемерить, Ты слишком ангел для того.
Прекрасны вы, поля земли родной, Еще прекрасней ваши непогоды; Зима
сходна в ней с первою зимой, Как с первыми людьми ее народы!.. Туман здесь
одевает неба своды! И степь раскинулась лиловой пеленой, И так она свежа, и
так родня с душой, Как будто создана лишь для свободы...
Но эта степь любви моей чужда;
Но этот снег летучий, серебристый
И для страны порочной слишком чистый
Не веселит мне сердца никогда.
Его одеждой хладной, неизменной
Сокрыта от очей могильная гряда
И позабытый прах, но мне, но мне бесценный.
* * *
Метель шумит, и снег валит,
Но сквозь шум ветра дальний звон,
Порой прорвавшися, гудит;
То отголосок похорон.
108
То звук могилы над землей, Умершим весть, живым укор, Цветок поблекший
гробовсК!, Который не пленяет взор.
Пугает сердце этот звук, И возвещает он для нас Конец земных недолгих
мук, Но чаще новых первый час...
II Е С II Я
Ликуйте, друзья, ставьте чаши вверх дном,
Пейте! На пиру этой жизни, как здесь на моем,
Не робейте.
Как чаши, не бойтесь все ставить вверх дном." Что стоит уж вверх дном,
то не может мешать
Плутам! Я советую детям своим повторять
(Даже с прутом):
Что стоит уж вверх дном, то не может мешать. Я люблю очень дно
доставать на пирах
В чаше! И даже в других больше нежных местах
У П....е. На дне лишь есть жемчуг в морских глубинах!
НЕБО И ЗВЕЗДЫ
Чисто вечернее небо, Ясны далекие звезды, Ясны, как счастье ребенка; О!
для чего мне нельзя и подумать: Звезды, вы ясны, как счастье мое!
199
Чем ты несчастлив,
Скажут мне люди?
Тем я несчастлив,
Добрые люди, что звезды и небо -- Звезды и небо! -- а я человек!..
Люди друг к другу
Зависть питают;
Я же, напротив,
Только завидую звездам прекрасным, Только их место занять бы желал.
СЧАСТЛИВЫЙ МИГ
Не робей, краса младая, Хоть со мной наедине; Стыд ненужный отгоняя,
Подойди -- дай руку мне. Не тепла твоя светлица, Не мягка постель твоя, Но к
устам твоим, девица, Я прильну -- согреюсь я.
От нескромного невежды Занавесь окно платком; Ну -- скидай свои одежды,
Не упрямься, мы вдвоем; На пирах за полной чашей, Я клянусь, не расскажу О
взаимной страсти нашей; Так скорее ж... я дрожу.
О! как полны, как прекрасны Груди жаркие твои, Как румяны,
сладострастны Пред мгновением любви; Вот и маленькая ножка, Вот и круглый
гибкий стан, Под сорочкой лишь немножко Прячешь ты свой талисман;
200
Перед тем, чтобы лишиться Непорочности своей, Так невинна ты, что
мнится, Я, любя тебя, -- злодей. Взор, склоненный на колена, Будто молит
пощадить; Но ужасным, друг мой Лена, Миг один не может быть.
Полон сладким ожиданьем, Я лишь взор питаю свой; Ты сама, горя
желаньем, Призовешь меня рукой; И тогда душа забудет Все, что в муку ей
дано, И от счастья нас разбудит Истощение одно.
Когда б в покорности незнанья
Нас жить создатель осудил,
Неисполнимые желанья
Он в нашу душу б не вложил,
Он не позволил бы стремиться
К тому, что не должно сверши 1ься,
Он не позволил бы искать
В себе и в мире совершенства,
Когда б нам полного блаженства
Не должно вечно было знать.
Но чувство есть у нас святое, Надежда, бог грядущих дней, Она в душе,
где все земное, Живет наперекор страстей; Она залог, что есть поныне
201
На небе иль в другой пустыне Такое место, где любовь Предстанет нам,
как ангел нежный, И где тоски ее мятежной Душа узнать не может вновь.
Кто видел Кремль в час утра золотой, Когда лежит над городом туман,
Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня-великан?.