Михаил Юрьевич Лермонтов. (3)

ЗАВЕЩАНИЕ

 Наедине с тобою, брат,
 Хотел бы я побыть:
 На свете мало, говорят,
 Мне остается жить!
 Поедешь скоро ты домой:
 Смотри ж... Да что? моей судьбой,
 Сказать по правде, очень
 Никто не озабочен.
 А если спросит кто-нибудь...
 Ну, кто бы ни спросил,
 Скажи им, что навылет в грудь
 Я пулей ранен был,
 Что умер честно за царя,
 Что плохи наши лекаря
 И что родному краю
 Поклон я посылаю.
 Отца и мать мою едва ль
 Застанешь ты в живых...
 Признаться, право, было б жаль
 Мне опечалить их;

 Но если кто из них и жив,
 Скажи, что я писать ленив,
 Что полк в поход послали
 И чтоб меня не ждали.
 Соседка есть у них одна...
 Как вспомнишь, как давно
 Расстались!.. Обо мне она
 Не спросит... все равно,
 Ты расскажи всю правду ей,
 Пустого сердца не жалей;
 Пускай она поплачет..
 Ей ничего не значит!
 1841

ОПРАВДАНИЕ

 Когда одни воспоминанья
 О заблуждениях страстей,
 Наместо славного названья,
 Твой друг оставит меж людей
 И будет спать в земле безгласно
 То сердце, где кипела кровь,
 Где так безумно, так напрасно
 С враждой боролася любовь,
 Когда пред общим приговором
 Ты смолкнешь, голову склоня,
 И будет для тебя позором
 Любовь безгрешная твоя, --
 Того, кто страстью и пороком

 Затмил твои младые дни,
 Молю: язвительным упреком
 Ты в оный час не помяни.
 Но пред судом толпы лукавой
 Скажи, что судит нас иной
 И что прощать святое право
 Страданьем куплено тобой.

РОДИНА

 Люблю отчизну я, но странною любовью!
 Не победит ее рассудок мой.
 Ни слава, купленная кровью,
 Ни полный гордого доверия покой,
 Ни темной старины заветные преданья
 Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
 Но я люблю -- за что, не знаю сам --
 Ее степей холодное молчанье,
 Ее лесов безбрежных колыханье,

 Разливы рек ее, подобные морям;
 Проселочным путем люблю скакать в телеге
 И, взором медленным пронзая ночи тень,
 Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,

 Дрожащие огни печальных деревень;
 Люблю дымок спаленной жнивы,
 В степи ночующий обоз
 И на холме средь желтой нивы
 Чету белеющих берез.
 С отрадой, многим незнакомой,
 Я вижу полное гумно,
 Избу, покрытую соломой,
 С резными ставнями окно;
 И в праздник, вечером росистым,
 Смотреть до полночи готов
 На пляску с топаньем и свистом
 Под говор пьяных мужичков.

ПОСЛЕДНЕЕ НОВОСЕЛЬЕ

 Меж тем как Франция, среди рукоплесканий
 И кликов радостных, встречает хладный прах
 Погибшего давно среди немых страданий
 В изгнанье мрачном и цепях;
 Меж тем как мир услужливой хвалою
 Венчает позднего раскаянья порыв
 И вздорная толпа, довольная собою,
 Гордится, прошлое забыв, --
 Негодованию и чувству дав свободу,
 Поняв тщеславие сих праздничных забот,
 Мне хочется сказать великому народу:
 Ты жалкий и пустой народ!
 Ты жалок потому, что вера, слава, гений,
 Все, все великое, священное земли,
 С насмешкой глупою ребяческих сомнений
 Тобой растоптано в пыли.
 Из славы сделал ты игрушку лицемерья,
 Из вольности -- орудье палача,
 И все заветные отцовские поверья
 Ты им рубил, рубил сплеча,
 -- Ты погибал... и он явился, с строгим взором,
 Отмеченный божественным перстом,
 И признан за вождя всеобщим приговором,
 И ваша жизнь слилася в нем, --
 И вы окрепли вновь в тени его державы,
 И мир трепещущий в безмолвии взирал
 На ризу чудную могущества и славы,
 Которой вас он одевал.
 Один, -- он был везде, холодный, неизменный,
 Отец седых дружин, любимый сын молвы,
 В степях египетских, у стен покорной Вены,
 В снегах пылающей Москвы!
 А вы что делали, скажите, в это время?
 Когда в полях чужих он гордо погибал,
 Вы потрясали власть избранную, как бремя,
 Точили в темноте кинжал?
 Среди последних битв, отчаянных усилий,
 В испуге не поняв позора своего,
 Как женщина, ему вы изменили
 И, как рабы, вы предали его!
 Лишенный прав и места гражданина,
 Разбитый свой венец он снял и бросил сам,
 И вам оставил он в залог родного сына --
 Вы сына выдали врагам!

 Тогда, отяготив позорными цепями,
 Героя увезли от плачущих дружин,
 И на чужой скале, за синими морями,
 Забытый, он угас один --
 Один, -- замучен мщением бесплодным,
 Безмолвною и гордою тоской --
 И как простой солдат в плаще своем походном
 Зарыт наемною рукой.
 Но годы протекли, и ветреное племя
 Кричит: "Подайте нам священный этот прах! О
 н наш; его теперь, великой жатвы семя,
 Зароем мы в спасенных им стенах!"

 И возвратился он на родину; безумно,
 Как прежде, вкруг него теснятся и бегут
 И в пышный гроб, среди столицы шумной,
 Остатки тленные кладут.
 Желанье позднее увенчано успехом!
 И краткий свой восторг сменив уже другим,
 Гуляя, топчет их с самодовольным смехом
 Толпа, дрожавшая пред ним.
 И грустно мне, когда подумаю, что ныне

 Нарушена святая тишина
 Вокруг того, кто ждал в своей пустыне
 Так жадно, столько лет спокойствия и сна!
 И если дух вождя примчится на свиданье

 С гробницей новою, где прах его лежит,
 Какое в нем негодованье
 При этом виде закипит!

 Как будет он жалеть, печалию томимый,
 О знойном острове, под небом дальних стран,
 Где сторожил его, как он непобедимый,
 Как он великий, океан!