У нас в Ленинграде один старичок заснул летаргическим сном.
Год назад он, знаете, захворал куриной слепотой. Но потом поправился. И
даже выходил на кухню ругаться с жильцами по культурным вопросам.
А недавно он взял и неожиданно заснул.
Вот он ночью заснул летаргическим сном. Утром просыпается и видит, что
с ним
чего-то такое неладное. То есть, вернее, родственники его видят, что
лежит бездыханное тело и никаких признаков жизни не дает. И пульс у него не
бьется, и грудка не вздымается,
и пар от дыхания не садится на зеркальце, если это последнее
приподнести к ротику.
Тут, конечно, все соображают, что старичок тихо себе скончался, и,
конечно, поскорей делают разные распоряжения.
Они торопливо делают распоряжения, поскольку они всей семьей живут в
одной небольшой комнате. И кругом--коммунальная квартира. И старичка даже
поставить, извините, некуда,-- до того тесно. Тут поневоле начнешь
торопиться.
А надо сказать, что этот заснувший старикан жил со своими
родственниками. Значит, муж, жена, ребенок и няня. И вдобавок он, так
сказать, отец, или, проще сказать, папа его жены, то есть ее папа. Бывший
трудящийся. Все, как полагается. На пенсии.
И нянька -- девчонка шестнадцати лет, принятая на службу на подмогу
этой семье, поскольку оба--два -- муж и жена, то есть дочь ее папы, или,
проще сказать, отца -- служат на производстве.
Вот они служат и, значит, под утро видят такое грустное недоразумение
-- папа скончался.
Ну, конечно, огорчение, расстройство чувств: поскольку небольшая
комнатка и тут же лишний элемент.
Вот этот лишний элемент лежит теперь в комнате, лежит этакий
чистенький, миленький старичок, интересный старичок, не могущий думать о
квартирных делах, уплотнениях и дрязгах. Он лежит свеженький, как увядшая
незабудка, как скушанное крымское яблочко.
Он лежит и ничего не знает, и ничего не хочет, и только требует до себя
последнего внимания.
Он требует, чтоб его поскорей во что-нибудь одели, отдали бы последнее
"прости"
и поскорей бы где-нибудь захоронили.
Он требует, чтоб это было поскорей, поскольку все-таки одна небольшая
комната
и вообще стеснение.
И поскольку ребенок вякает. И нянька пугается жить в одной комнате с
умершими людьми. Ну, глупая девчонка, которой охота все время жить, и она
думает, что жизнь бесконечна. Она пугается видеть трупы. Она -- дура.
Муж, этот глава семьи, бежит тогда поскорей в районное бюро похоронных
процессий. И вскоре оттуда возвращается.
-- Ну,-- говорит,-- все в порядке. Только маленько с лошадьми зацепка.
Колесницу, говорит, хоть сейчас дают, а лошадей раньше, как через четыре
дня, не обещают.
Жена говорит:
-- Я так и знала. Ты, говорит, с моим отцом завсегда при жизни
царапался и теперь не можешь ему сделать одолжения -- не можешь ему лошадь
достать.
Муж говорит:
-- А идите к черту! Я не верховой, я лошадьми не заведую. Я,--
говорит,-- и сам не рад дожидаться столько времени. Очень,-- говорит,-- мне
глубокий интерес все время твоего папу видеть.
Тут происходят разные семейные сцены. Ребенок, не привыкший видеть
неживых людей, пугается и орет благим матом.
И нянька отказывается служить этой семье, в комнате которой живет
покойник.
Но ее уговаривают не бросать профессию и обещают ей поскорей
ликвидировать смерть.
Тогда сама мадам, уставшая от этих делов, поспешает в бюро, но вскоре
возвращается оттуда бледная, как полотно.
-- Лошадей,-- говорит,--обещают через неделю. Если б мой муж, этот
дурак, оставшийся в живых, записался, когда ходил, тогда через три дня. А
сейчас мы уже шестнадцатые на очереди. А коляску,-- говорит,--
действительно, хоть сейчас дают.
И сама одевает поскорей своего ребенка, берет орущую няньку и в таком
виде едет в Сестрорецк -- пожить у своих знакомых.
-- Мне,--говорит,-- ребенок дороже. Я не могу ему с детских лет
показывать такие туманные картины. А ты как хочешь, так и делай.
Муж говорит:
-- Я,-- говорит,-- тоже с ним не останусь. Как хотите. Это не мой
старик. Я,-- говорит,-- его при жизни не особенно долюбливал, а сейчас,--
говорит,-- мне в особенности противно с ним вместе жить. Или,-- говорит,-- я
его в коридор поставлю, или я к своему брату перееду. А он пущай тут
дожидается лошадей!
Вот семья уезжает в Сестрорецк, а муж, этот глава семьи, бежит к своему
брату.
Но у брата в это время всей семьей происходит дифтерит, и его нипочем
не хотят пускать в комнату.
Вот тогда он вернулся назад, положил заснувшего старичка на узкий
ломберный столик и поставил это сооружение в коридор около ванной. И сам
закрылся в своей комнате и ни на какие стуки и выкрики соседей не отвечал в
течение двух дней.
Тут происходит в коммунальной квартире сплошная ерунда, волынка и
неразбериха.
Жильцы поднимают шум и вой. Женщины и дети перестают ходить куда бы ни
было, говорят, что они не могут проходить без того, чтобы не испугаться.
Тогда мужчины нарасхват берут это сооружение и переставляют его в
переднюю, что вызывает панику и замешательство у входящих в квартиру.
Заведующий кооперативом, живущий в угловой комнате, заявил, что к нему
почему-то часто ходят знакомые женщины и он не может рисковать ихним нервным
здоровьем.
Спешно вызвали домоуправление, которое никакой рационализации не внесло
в это дело. Было сделано предложение поставить это сооружение во двор.
Но управдом решительно заявил:
-- Это,-- говорит,-- может вызвать нездоровое замешательство среди
жильцов, оставшихся в живых, и, главное, невзнос квартирной платы, которая и
без того задерживается, как правило, по полгода.
Тогда стали раздаваться крики и угрозы по адресу владельца старичка,
который закрылся в своей комнате и сжигал теперь разные стариковские ошметки
и оставшееся ерундовое имущество.
Решено было силой открыть дверь и водворить это сооружение в комнату.
Стали кричать и двигать стол, после чего покойник тихонько вздохнул и
начал шевелиться.
После небольшой паники и замешательства жильцы освоились с новой
ситуацией.
Они с новой силой ринулись к комнате. Они начали стучать в дверь и
кричать, что старик жив и просится в комнату.
Однако запершийся долгое время не отвечал. И только через час сказал:
-- Бросьте свои арапские штучки. Знаю,-- вы меня на плешь хотите
поймать.
После долгих переговоров владелец старика попросил, чтобы этот
последний подал свой голос.
Старик, не отличавшийся фантазией, сказал тонким голосом:
-- Хо-хо...
Этот поданный голос запершийся все равно не признал за настоящий.
Наконец, он стал глядеть в замочную скважину, предварительно попросив
поставить старика напротив.
Поставленного старика он долгое время не хотел признать за живого,
говоря, что жильцы нарочно шевелят ему руки и ноги.
Старик, выведенный из себя, начал буянить и беспощадно ругаться, как
бывало при жизни, после чего дверь открылась, и старик был торжественно
водворен в комнату.
Побранившись со своим родственником о том, о сем, оживший старик вдруг
заметил, что имущество его исчезло и частично тлеет в печке. И нету
раскидной кровати, на которой он только что изволил помереть.
Тогда старик, по собственному почину, со всем нахальством, присущим
этому возрасту, лег на общую кровать и велел подать ему кушать. Он стал
кушать и пить молоко, говоря, что он не посмотрит, что его это родственники,
а подаст на них в суд за расхищение имущества.
Вскоре прибыла из Сестрорецка его жена, то есть его дочь, этого
умершего папы.
Были крики радости и испуга. Молодой ребенок, не вдававшийся в
подробности биологии, довольно терпимо отнесся к воскрешению. Но нянька, эта
шестнадцатилетняя дура, вновь стала проявлять признаки нежелания служить
этой семье, у которой то и дело
-- то умирают, то вновь воскресают люди.
На девятый день приехала белая колесница с факелами, запряженная в одну
черную лошадь с наглазниками.
Муж, этот глава семьи, нервно глядевший в окно, первый увидел это
прибытие.
Он говорит:
-- Вот, папаня, наконец, за вами приехали лошади.
Старик начал плеваться и говорить, что он больше никуда не поедет.
Он открыл форточку и начал плевать на улицу, крича слабым голосом, чтоб
кучер уезжал поскорей и не мозолил бы глаза живым людям.
Кучер в белом сюртуке и в желтом цилиндре, не дождавшись выноса,
поднялся наверх и начал грубо ругаться, требуя, чтоб ему, наконец, дали то,
за чем он приехал, и не заставляли бы его дожидаться на сырой улице. Он
говорит:
-- Я не понимаю низкий уровень живущих в этом доме. Всем известно, что
лошади остро дефицитные. И зря вызывать их -- этим можно окончательно
расстроить и погубить транспорт. Нет,-- говорит,-- я в этот дом больше не
ездок.
Собравшиеся жильцы, совместно с ожившим старичком, выпихнули кучера на
площадку и ссыпали его с лестницы вместе с сюртуком и цилиндром.
Кучер долго не хотел отъезжать от дома, требуя, чтоб ему в крайнем
случае подписали какую-то путевку.
Оживший старик плевался в форточку и кулаком грозил кучеру, с которым у
них завязалась острая перебранка.
Наконец кучер, охрипнув от крика, утомленный и побитый, уехал, после
чего жизнь потекла своим чередом.
На четырнадцатый день старичок, простудившись у раскрытой форточки,
захворал и вскоре помер уже по--настоящему.
Сначала никто этому не поверил, думая, что старик по--прежнему валяет
дурака, но вызванный врач успокоил всех, говоря, что на этот раз все без
обмана.
Тут произошла совершенная паника и замешательство среди живущих в
коммунальной квартире.
Многие жильцы, замкнув свои комнаты, временно выехали кто куда.
Жена, то есть, проще сказать, дочь ее папы, пугаясь заходить в бюро,
снова уехала в Сестрорецк с ребенком и ревущей нянькой.
Муж, этот глава семьи, хотел было устроиться в дом отдыха, но на этот
раз колесница неожиданно прибыла на второй день.
В общем, тут была, как оказалось, некоторая нечеткость работы с
колесницами, временное затруднение, а не постоянное запаздывание.
И теперь, говорят, они исправили все свои похоронные недочеты и подают
так, что прямо -- красота. Лучше не надо.
1933
А то есть еще другая знаменитая картина из прежней жизни. Та
называется: "Неравный брак". На этой картине нарисованы, представьте себе,
жених и невеста. Жених -- такой, вообще, престарелый господинчик, лет этак,
может быть, семидесяти трех с хвостиком. Такой, вообще, крайне дряхлый,
обшарпанный субъект, на которого зрителю глядеть мало интереса. А рядом с
ним невеста. Такая, представьте себе, молоденькая девочка в белом
подвенечном платье. Такой, буквально, птенчик, лет, может быть,
девятнадцати. Глазенки у нее напуганные. Церковная свечка в руках трясется.
Голосок дрожит, когда брюхастый поп спрашивает: ну, как, довольна ли, дура
такая, этим браком?
Нет, конечно, на картине этого не видать, чтоб там и рука дрожала, и
чтоб поп речи произносил. Даже, кажется, и попа художник не изобразил по
идеологическим мотивам того времени. Но все это вполне можно представить
себе при взгляде на эту картину.
В общем, удивительные мысли навевает это художественное полотно.
Такой, в самом деле, старый хрен мог до революции вполне жениться на
такой крошке. Поскольку, может быть, он -- "ваше сиятельство", или он
сенатор, и одной пенсии он, может быть, берет свыше как двести рублей
золотом плюс поместья, экипаж и так далее. А она, может, из бедной семьи. И
мама ее нажучила: дескать, ясно, выходи, выходи.
Конечно, теперь всего этого нету. Теперь все это благодаря революции
кануло в вечность. И теперь этого не бывает.
У нас молоденькая выходит поскорей за молоденького. Более престарелая
решается жить с более потрепанным экземпляром. Совершенно старые
переключаются вообще на что-нибудь эфемерное -- играют в шашки или гуляют
себе по набережной.
Нет, конечно, бывает, что молоденькая у нас иногда выходит за пожилого.
Но зато этот пожилой обыкновенно какой-нибудь там крупнейший физиолог, или
он ботаник, или он чего-нибудь такое изобрел всем на удивление, или,
наконец, он ответственный бухгалтер, и у него хорошая материальная база на
двоих.
Нет, такие браки не вызывают неприятных чувств. Тем более тут можно
искренне полюбить -- может, это какая-нибудь одаренная личность, хороший
оратор или у него громадная эрудиция и прекрасный голос.
А таких дел, какие, например, нарисованы на вышеуказанной картине, у
нас, конечно, больше не бывает. А если что-нибудь вроде этого и случается,
то это вызывает всеобщий смех и удивление.
Вот, например, какая история произошла недавно в Ленинграде.
Один, представьте себе, старик из обыкновенных служащих неожиданно в
этом году женился на молоденькой.
Ей, представьте себе, лет двадцать, и она интересная красавица,
приехавшая из Пензы. А он -- старик, лет, может быть, шестидесяти. Такой,
вообще, облезлый тип. Морда какая-то у него потрепанная житейскими бурями.
Глаза какие-то посредственные, красноватые. В общем, ничего из себя не
представляющая личность, из таких, какие в каждом трамвае по десять штук
едут.
И к тому же он плохо может видеть. Он, дурак, дальтонизмом страдает. Он
не все цвета может различать. Он зеленое принимает за синее, а синее ему,
дураку, мерещится белым.
В довершение всего он был женат. И вдобавок ко всему жил со своей
старухой в крошечной комнатке.
И вот тем не менее, имея такие дефекты и минусы, он неожиданно и всем
на удивление женится на молодой прекрасной особе.
Окружающим он так объяснил это явление: дескать, новая эра, дескать,
нынче даже старики кажутся молодыми и довольно симпатичными.
Окружающие ему говорят:
-- Вы поменьше занимайтесь агитацией и пропагандой, а вместо этого
поглядите, чего ей от вас нужно. Это же анекдот, что она за вас выходит
замуж.
Старик говорит:
-- Кроме своей наружности и душевных качеств, я ничего материального не
имею. Жалованье маленькое. Гардероб -- одна пара брюк и пара рваных носовых
платков. А что касается комнаты, этой теперешней драгоценности, то я живу
пока что со своей престарелой супругой на небольшой площади, какую я намерен
делить. И в девяти метрах, с видом на помойку, я буду, как дурак от счастья,
жить с той особой, какую мне на старости лет судьба послала.
Окружающие ему говорят:
-- А ну вас к лешему! Вас не убедишь.
И вот он разделил площадь. Устроил побелку и окраску. И в крошечной
комнатке из девяти метров начал новую великолепную жизнь рука об руку с
молодой цветущей особой.
Теперь происходит такая ситуация.
Его молодая подруга жизни берет эту крошечную комнату и меняет ее на
большую. Поскольку нашелся человек, которому дорого было платить и он хотел
иметь свои законные девять метров, без излиш ков.
И вот она со своим дураком переезжает на эту площадь, в которой
четырнадцать метров.
Там живет она некоторое время, после чего проявляет бешеную энергию и
снова меняет эту комнату на комнату уже в двадцать метров. И в эту комнату
снова переезжает со своим старым дураком.
А переехав туда, она с ним моментально ссорится и дает объявление в
газету: дескать, меняю чудную комнату в двадцать метров на две небольшие в
разных районах.
И вот, конечно, находится пара, которая мечтает пожить совместно, и за
эту комнату они с радостью отдают две свои.
Короче говоря: через два месяца после, так сказать, совершения таинства
брака наш старый дурак, мало чего понимая, очутился в полном одиночестве в
крошечной комнатке за городом, а именно -- в Озерках.
А молодая особа поселилась на Васильевском острове, в небольшой, но
славной комнатушке.
А вскоре, имея эту комнату, она вышла замуж за молодого инженера, и
теперь она бесконечно счастлива и довольна.
Старый дурак хотел подать в суд на эту особу за надувательство. И даже
он разговаривал по этому поводу с одним юристом. Но этот юрист, из бывших
адвокатов, весело посмеявшись, заявил, что обман этот доказать крайне трудно
и к тому же молодая особа, может быть, искренне увлеклась им и, только узнав
его поближе, разочаровалась.
На этих сладких мечтах наш старый дурень и успокоился. И теперь он
ежедневно трясется на поезде, выезжая из этих своих Озерков на службу.
В общем, как говорится, не угадал папаша. Старого воробья провели на
мякине. А он расчувствовался, фантазию построил, всякие мечты, за что и
пострадал сверх всякой меры.
1935--1936
Откровенно говоря, я не люблю путешествовать. Меня останавливает
вопрос, где переночевать.
Из ста случаев мне только два раза удалось в гостинице комнату
зацепить.
И то в последний раз я получил номер отчасти случайно. Они меня не за
того приняли. Потом-то на другой день они, конечно, спохватились и
предложили очистить помещение, но я и сам уехал.
А сначала любезность их меня удивила.
Портье, нюхая розу, сказал:
-- Только осмелюсь вам сказать, ваш номер будет с дефектом. Там у вас
окно разбито. И если, допустим, ночью кошка в ваш номер прыгнет, так вы не
пугайтесь.
Я говорю:
-- А зачем же кошка будет ко мне прыгать? Вы меня удивляете.
Портье говорит:
-- Видите, там у нас в аккурат на уровне окна имеется помойная яма, так
что животные не разбираются, где чего есть, а прыгают, думая, что это то же
самое.
Конечно, когда я вошел в номер, я всецело понял психологию кошек. Они
смело могли не разобраться в действительности.
Вообще говоря, номер люкс мне не нужен, но эта грязная каморка с
колченогим стулом меня немного покоробила.
Главное, меня удивило, что в комнате была лужа.
Я стал звать кого-нибудь, чтоб это убрать, но никто не пришел. Тогда я
разговорился с портье.
Он говорит:
-- Если у вас имеется лужа, то, наверно, я так думаю, кто-нибудь там
воду опрокинул. Сегодня у меня нет свободного персонала, но завтра я велю
эту лужу вытереть, тем более что к утру она, наверно, и сама высохнет.
Климат у нас теплый.
Я говорю:
-- Потом номер уж очень жуткий. Темно, и из мебели всего стул, кровать
и какой-то ящик. Конечно, говорю, разные бывают гостиницы. Недавно, говорю,
в Донбассе, а именно в Константиновке, я заместо одеяла покрывался
скатертью...
-- До скатертей мы не доходим, -- сказал портье, -- но заместо
пододеяльников у нас действительно положены короткие отрезы. А что касается
темноты, то, конечно, вам не узоры писать. Спите скорей, гражданин, и не
тревожьте администрацию своей излишней болтовней.
Я не стал с ним спорить, чтобы не разгуляться, и, придя в номер,
разделся и юркнул в кровать.
Но в первую минуту я даже не понял, что со мной. Я, как на горке,
съехал вниз.
Я хотел приподняться, чтоб посмотреть, какая это кровать, что на ней
так удобно съезжать. Но тут запутался ногами в простыне, в которой были
дырки. Выпутавшись из них, я зажег свет и осмотрел, на чем я лежу.
Оказалось, что начиная от изголовья продавленная сетка кровати
устремлялась книзу, так что спящему человеку действительно не было
возможности удерживаться в горизонтальном положении.
Тогда я положил подушку в ноги, а под нее сунул свой чемодан и таким
образом лег наоборот.
Но тут оказалось, что я не лежу, а сижу.
Тогда я в середину сунул пальто и портфель и лег на это сооружение с
намерением, как говорится, задать храповицкого.
И вот я уже стал дремать, как вдруг меня начали кусать клопы.
Нет, два--три клопа меня бы не испугали, но тут, как говорится, был
громадный военный отряд, действующий совместно с прыгающей кавалерией.
Я поддался панике, но потом повел планомерную борьбу.
Но когда борьба была в полном разгаре, вдруг неожиданно потух свет.
В полной беззащитности я начал нервно ходить по номеру, ахая и
причитая, как вдруг раздался стук в дощатую стену, и грубый женский голос
произнес:
-- Что вы тут, черт возьми, вертитесь в комнате, как ненормальный!
В первую минуту я остолбенел, но потом у меня с соседкой началась
словесная баталия, которую даже совестно передать, поскольку, сгоряча и
нервно настроенные, мы наговорили друг другу кучу самых архиобидных слов.
-- Если я с вами, черт возьми, когда-нибудь встречусь, --сказала мне
под конец соседка, -- то я вам непременно дам плюху, имейте это в виду.
Мне прямо до слез хотелось ей на это что-нибудь возразить, но я
благоразумно смолчал и только швырнул в ее стену ящик, чтобы она подумала,
что я в нее стреляю. После этого она замолчала.
А я, отодвинув от стены постель, взял графин с водой и сделал вокруг
кровати водяное кольцо, чтобы ко мне не прилезли посторонние клопы. После
чего я снова лег, предоставив свое, как говорится, бренное тело на волю
божию.
Под адские укусы я уже стал засыпать, как вдруг за стеной раздался
ужасный женский крик.
Я закричал соседке:
-- Если вы нарочно завизжали, чтоб меня разбудить, то завтра вы мне
ответите за свой хулиганский поступок.
Тут у нас снова поднялся словесный бой, из которого выяснилось, что к
ней в кровать прыгнула со двора кошка и через это она испугалась.
Дурак портье, наверно, перепутал. Он мне обещал кошку, но у меня окно
было целое, а у нее нет.
В общем, я опять задремал. Но, настроенный нервно, я то и дело
вздрагивал. А при вздрагивании всякий раз меня будила сетка от кровати,
которая издавала зловещий звон, визжание и скрежет.
Начиналось утро. Я снял тюфяк с кровати и положил его на пол. Полное
блаженство охватило меня, когда я лег на это славное ложе.
"Спи скорей, твоя подушка нужна другому", -- сказал я сам себе,
вспомнив, что такой плакат висел в прошлом году в Доме крестьянина в городе
Феодосии.
В эту минуту во дворе раздался визг электрической пилы.
В общем, ослабевший и зеленый, я покидал мою злосчастную гостиницу.
Я решил, что моей ноги не будет в этом отеле и в этом городе. Но судьба
решила иначе.
В поезде, отъехав сто километров, я обнаружил, что мне дали не мой
паспорт. А так как это был дамский паспорт, то ехать дальше не
представлялось возможности. На другой день я вернулся в гостиницу.
Конечно, мне было адски неловко встретиться с моей соседкой, которая
тоже, оказывается, уехала и теперь вернулась с моим паспортом.
Это оказалась славная девушка, инструкторша по плаваню. И мы с ней
потом мило познакомились и позабыли о ночной драме. Так что пребывание в
гостинице все же имело известные плюсы. И в этом смысле путешествия иной раз
приносят забавные встречи.
1936