Н.М.Карамзин (11)

 Глава VII


 КНЯЗЬ СВЯТОСЛАВ. Г. 945-972



 Правление Ольги. Хитрая месть. Мудрость Ольгина. Крещение. Россияне в
Сицилии. Характер и подвиги Святослава. Взятие Белой Вежи. Завоевание
Болгарии. Нашествие Печенегов. Кончина Ольги. Посольство в Германию. Первые
Уделы в России. Вторичное завоевание Болгарии. Война с Цимискием. Договор с
Греками. Наружность Святославова. Кончина его.


 Святослав, сын Игорев, первый Князь Славянского имени, был еще отроком.
 Бедственный конец родителя, новость Державы, только мечем основанной и
хранимой; бунт Древлян; беспокойный дух войска, приученного к деятельности,
завоеваниям и грабежу; честолюбие Полководцев Варяжских, смелых и гордых;
уважавших одну власть счастливой храбрости: все угрожало Святославу и России
опасностями. Но Провидение сохранило и целость Державы и власть Государя,
одарив его мать свойствами души необыкновенной.
 Юный Князь воспитывался Боярином Асмудом: Свенельд повелевал войском.
Ольга - вероятно, с помощию сих двух знаменитых мужей - овладела кормилом
Государства и мудрым правлением доказала, что слабая жена может иногда
равняться с великими мужами.
 Прежде всего Ольга наказала убийц Игоревых. Здесь Летописец сообщает
нам многие подробности, отчасти не согласные ни с вероятностями рассудка, ни
с важностию истории и взятые, без всякого сомнения, из народной сказки, но
как истинное происшествие должно быть их основанием, и самые басни древние
любопытны для ума внимательного, изображая обычаи и дух времени: то мы
повторим Несторовы простые сказания о мести и хитростях Ольгиных.
 "Гордясь убийством как победою и презирая малолетство Святослава,
Древляне вздумали присвоить себе власть над Киевом и хотели, чтобы их Князь
Мал женился на вдове Игоря, ибо они, платя дань Государям Киевским, имели
еще Князей собственных. Двадцать знаменитых Послов Древлянских приплыли в
ладии к Киеву и сказали Ольге: Мы убили твоего мужа за его хищность и
грабительство; но Князья Древлянские добры и великодушны: их земля цветет и
благоденствует. Будь супругою нашего Князя Мала. Ольга с ласкою
ответствовала: Мне приятна речь ваша. Уже не могу воскресить супруга! Завтра
окажу вам всю должную честь. Теперь возвратитесь в ладию свою, и когда люди
мои придут за вами, велите им нести себя на руках...
 Между тем Ольга приказала на дворе теремном ископать глубокую яму и на
другой день звать Послов. Исполняя волю ее, они сказали: Не хотим ни идти,
ни ехать:
 несите нас в ладии! Киевляне ответствовали: Что делать! Мы невольники;
Игоря нет, а Княгиня наша хочет быть супругою вашего Князя - и понесли их.
Ольга сидела в своем тереме и смотрела, как Древляне гордились и величались,
не предвидя своей гибели: ибо Ольгины люди бросили их, вместе с ладиею, в
яму.
 Мстительная Княгиня спросила у них, довольны ли они сею честию?
Несчастные изъявили воплем раскаяние в убиении Игоря, но поздно: Ольга
велела их засыпать живых землею и чрез гонца объявила Древлянам, что они
должны прислать за нею еще более знаменитых мужей: ибо народ Киевский нс
отпустит ее без их торжественного и многочисленного Посольства. Легковерные
немедленно отправили в Киев лучших граждан и начальников земли своей. Там,
по древнему обычаю Славянскому, для гостей изготовили баню и в ней сожгли
их. Тогда Ольга велела сказать Древлянам, чтобы они варили мед в Коростене;
что она уже едет к ним, желая прежде второго брака совершить тризну над
могилою первого супруга. Ольга действительно пришла к городу Коростену,
оросила слезами прах Игорев, насыпала высокий бугор над его могилою - доныне
видимый, как уверяют, близ сего места - и в честь ему совершила тризну.
Началось веселое пиршество. Отроки Княгинины угощали знаменитейших Древлян,
которые вздумали наконец спросить о своих Послах; но удовольствовались
ответом, что они будут вместе с Игоревою дружиною. - Скоро действие крепкого
меду омрачило головы неосторожных: Ольга удалилась, подав знак воинам своим
- и 5000 Древлян, ими убитых, легло вокруг Игоревой могилы.
 [946 г.] Ольга, возвратясь в Киев, собрала многочисленное войско и
выступила с ним против Древлян, уже наказанных хитростию, но еще не
покоренных силою. Оно встретилось с ними, и младый Святослав сам начал
сражение. Копие, брошенное в неприятеля слабою рукою отрока, упало к ногам
его коня; но Полководцы, Асмуд и Свенельд, ободрили воинов примером юного
Героя и с восклицанием: Друзья! Станем за Князя! - устремились в битву.
Древляне бежали с поля и затворились в городах своих. Чувствуя себя более
других виновными, жители Коростена целое лето оборонялись с отчаянием. Тут
Ольга прибегнула к новой выдумке. Для чего вы упорствуете? велела она
сказать Древлянам: Все иные города ваши сдались мне, и жители их мирно
обрабатывают нивы свои: а вы хотите умереть голодом! Не бойтесь мщения: оно
уже совершилось в Киеве и на могиле супруга моего. Древляне предложили ей в
дань мед и кожи зверей; но Княгиня, будто бы из великодушия, отреклась от
сей дани и желала иметь единственно с каждого двора по три воробья и голубя!
Они с радостию исполнили ее требование и ждали с нетерпением, чтобы войско
киевское удалилось. Но вдруг, при наступлении темного вечера, пламя объяло
все домы их... Хитрая Ольга велела привязать зажженный трут с серою ко
взятым ею птицам и пустить их на волю: они возвратились с огнем в гнезда
свои и произвели общий пожар в городе. Устрашенные жители хотели спастися
бегством и попались в руки Ольгиным воинам. Великая Княгиня, осудив
некоторых старейшин на смерть, других на рабство, обложила прочих тяжкою
данию".
 Так рассказывает Летописец... Не удивляемся жестокости Ольгиной: Вера и
самые гражданские законы язычников оправдывали месть неумолимую; а мы должны
судить о Героях Истории по обычаям и нравам их времени. Но вероятна ли
оплошность Древлян? Вероятно ли, чтобы Ольга взяла Коростен посредством
воробьев и голубей, хотя сия выдумка могла делать честь народному остроумию
Русских в Х веке?
 Истинное происшествие, отделенное от баснословных обстоятельств,
состоит, кажется, единственно в том, что Ольга умертвила в Киеве Послов
Древлянских, которые думали, может быть, оправдаться в убиении Игоря;
оружием снова покорила сей народ, наказала виновных граждан Коростена, и там
воинскими играми, по обряду язычества, торжествовала память сына Рюрикова.
 Великая Княгиня, провождаемая воинскою дружиною, вместе с юным
Святославом объехала всю Древлянскую область, уставляя налоги в пользу казны
государственной; но жители Коростена долженствовали третью часть дани своей
посылать к самой Ольге в ее собственный Удел, в Вышегород, основанный, может
быть, героем Олегом и данный ей в вено, как невесте или супруге Великого
Князя:
 чему увидим и другие примеры в нашей древней Истории. Сей город,
известный Константину Багрянородному и знаменитый в Х веке, уже давно
обратился в село, которое находится в 7 верстах от Киева, на высоком берегу
Днепра, и замечательно красотою своего местоположения. - Ольга, кажется,
утешила Древлян благодеяниями мудрого правления; по крайней мере все ее
памятники - ночлеги и места, где она, следуя обыкновению тогдашних Героев,
забавлялась ловлею зверей - долгое время были для сего народа предметом
какого-то особенного уважения и любопытства.
 В следующий год, оставив Святослава в Киеве, она поехала в северную
Россию, в область Новогородскую; учредила по Луге и Мсте государственные
дани; разделила землю на погосты, или волости; сделала без сомнения все
нужнейшее для государственного блага по тогдашнему гражданскому состоянию
России и везде оставила знаки своей попечительной мудрости. Через 150 лет
народ с признательностию воспоминал о сем благодетельном путешествии Ольги,
и в Несторово время жители Пскова хранили еще сани ее, как вещь драгоценную.
 Вероятно, что сия Княгиня, рожденная во Пскове, какими-нибудь
особенными выгодами, данными его гражданам, способствовала тому цветущему
состоянию и даже силе, которою он после, вместе с Новымгородом, славился в
России, затмив соседственный, древнейший Изборск и сделавшись столицею
области знаменитой.
 Утвердив внутренний порядок Государства, Ольга возвратилась к юному
Святославу, в Киев, и жила там несколько лет в мирном спокойствии,
наслаждаясь любовию своего признательного сына и не менее признательного
народа. - Здесь, по сказанию Нестора, оканчиваются дела ее государственного
правления; но здесь начинается эпоха славы ее в нашей Церковной Истории.
 Ольга достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным
побуждениям земной деятельности, видит близкий конец ее перед собою и
чувствует суетность земного величия. Тогда истинная Вера, более нежели
когда-нибудь, служит ему опорой или утешением в печальных размышлениях о
тленности человека. Ольга была язычница, но имя Бога Вседержителя уже
славилось в Киеве. Она могла видеть торжественность обрядов Христианства;
могла из любопытства беседовать с Церковными Пастырями и, будучи одарена
умом необыкновенным, увериться в святости их учения. Плененная лучом сего
нового света, Ольга захотела быть Христианкою и сама отправилась в столицу
Империи и Веры Греческой, чтобы почерпнуть его в самом источнике. Там
Патриарх был ее наставником и крестителем, а Константин Багрянородный -
восприемником от купели. Император старался достойным образом угостить
Княгиню народа знаменитого и сам описал для нас все любопытные
обстоятельства ее представления. Когда Ольга прибыла во. дворец, за нею шли
особы Княжеские, ее свойственницы, многие знатные госпожи, Послы Российские
и купцы, обыкновенно жившие в Царьграде. Константин и супруга его,
окруженные придворными и Вельможами, встретили Ольгу: после чего Император
на свободе беседовал с нею в тех комнатах, где жила Царица. В сей первый
день, 9 Сентября [955 г.], был великолепный обед в огромной так называемой
храмине Юстиниановой, где Императрица сидела на троне и где Княгиня
Российская, в знак почтения к супруге великого Царя, стояла до самого того
времени, как ей указали место за одним столом с придворными госпожами. В час
обеда играла музыка, певцы славили величие Царского Дому и плясуны оказывали
свое искусство в приятных телодвижениях. Послы Российские, знатные люди
Ольгины и купцы обедали в другой комнате; потом дарили гостей деньгами:
племяннику Княгини дали 30 милиаризий - или 2 1/2 червонца, - каждому из
осьми ее приближенных 20, каждому из двадцати Послов 12, каждому из сорока
трех купцев то же, Священнику или Духовнику Ольгину именем Григорий 8, двум
переводчикам 24, Святославовым людям 5 на человека, посольским 3,
собственному переводчику Княгини 15 милиаризий. На особенном золотом столике
были поставлены закуски: Ольга села за него вместе с Императорским
семейством. Тогда на золотой, осыпанной драгоценными камнями тарелке
поднесли ей в дар 500 милиаризий, шести ее родственницам каждой 20 и
осьмнадцати служительницам каждой 8. 18 Октября Княгиня вторично обедала во
дворце и сидела за одним столом с Императрицею, ее невесткою, Романовой
супругою, и с детьми его; сам Император обедал в другой зале со всеми
Россиянами. Угощение заключилось также дарами, еще умереннейшими первых:
Ольга получила 200 милиаризий, а другие менее по соразмерности. Хотя
тогдашние Государи Российские не могли еще быть весьма богаты металлами
драгоценными; но одна учтивость, без сомнения, заставила Великую Княгиню
принять в дар шестнадцать червонцев.
 К сим достоверным известиям о бытии Ольгином в Константинополе народное
баснословие прибавило, в нашей древней летописи, невероятную сказку, что
Император, плененный ее разумом и красотою, предлагал ей руку свою и корону;
но что Ольга - нареченная в святом крещении Еленою - отвергнула его
предложение, напомнив восприемнику своему о духовном союзе с нею, который,
по закону Христианскому, служил препятствием для союза брачного между ими.
Во-первых, Константин имел супругу; во-вторых, Ольге было тогда уже не менее
шестидесяти лет. Она могла пленить его умом своим, а не красотою.
 Наставленная в святых правилах Христианства самим Патриархом, Ольга
возвратилась в Киев. Император, по словам Летописца, отпустил ее с богатыми
дарами и с именем дочери; но кажется, что она вообще была недовольна его
приемом: следующее служит тому доказательством. Скоро приехали в Киев
Греческие Послы требовать, чтобы Великая Княгиня исполнила свое обещание и
прислала в Грецию войско вспомогательное; хотели также даров: невольников,
мехов драгоценных и воску.
 Ольга сказала им: "Когда Царь ваш постоит у меня на Почайне столько же
времени, сколько я стояла у него в Суде (гавани Константинопольской): тогда
пришлю ему дары и войско" - с чем Послы и возвратились к Императору. Из сего
ответа должно заключить, что подозрительные Греки не скоро впустили Ольгу в
город и что обыкновенная надменность Двора Византийского оставила в ее
сердце неприятные впечатления.
 Однако ж Россияне, во все царствование Константина Багрянородного, сына
его и Никифора Фоки, соблюдали мир и дружбу с Грециею: служили при Дворе
Императоров, в их флоте, войсках, и в 964 году, по сказанию Арабского
Историка Новайри, сражались в Сицилии, как наемники Греков, с Аль-Гассаном,
Вождем Сарацинским.
 Константин нередко посылал так называемые златые буллы, или грамоты с
золотою печатию, к Великому Князю, надписывая: Грамота Христолюбивых
Императоров Греческих, Константина и Романа, к Российскому Государю.
 Ольга, воспаленная усердием к новой Вере своей, спешила открыть сыну
заблуждение язычества; но юный, гордый Святослав не хотел внимать ее
наставлениям. Напрасно сия добродетельная мать говорила о счастии быть
Христианином, о мире, коим наслаждалась душа ее с того времени, как она
познала Бога истинного. Святослав ответствовал ей: "Могу ли один принять
новый Закон, чтобы дружина моя посмеялась надо мною?" Напрасно Ольга
представляла ему, что его пример склонил бы весь народ к Христианству. Юноша
был непоколебим в своем мнении и следовал обрядам язычества; не запрещал
никому креститься, но изъявлял презрение к Христианам и с досадою отвергал
все убеждения матери, которая, не преставая любить его нежно, должна была
наконец умолкнуть и поручить Богу судьбу народа Российского и сына.
 [964-966 г.] Сей Князь, возмужав, думал единственно о подвигах
великодушной храбрости, пылал ревностию отличить себя делами и возобновить
славу оружия Российского, столь счастливого при Олеге; собрал войско
многочисленное и с нетерпением юного Героя летел в поле. Там суровою жизнию
он укрепил себя для трудов воинских, не имел ни станов, ни обоза; питался
кониною, мясом диких зверей и сам жарил его на углях; презирал хлад и
ненастье северного климата; не знал шатра и спал под сводом неба: войлок
подседельный служил ему вместо мягкого ложа, седло изголовьем. Каков был
Военачальник, таковы и воины. - Древняя летопись сохранила для потомства еще
прекрасную черту характера его: он не хотел пользоваться выгодами нечаянного
нападения, но всегда заранее объявлял войну народам, повелевая сказать им:
иду на вас! В сии времена общего варварства гордый Святослав соблюдал
правила истинно Рыцарской чести.
 Берега Оки, Дона и Волги были первым феатром его воинских, счастливых
действий.
 Он покорил Вятичей, которые все еще признавали себя данниками Хана
Козарского, и грозное свое оружие обратил против сего некогда столь
могущественного Владетеля.
 Жестокая битва решила судьбу двух народов. Сам Каган
предводительствовал войском: Святослав победил и взял Козарскую Белую Вежу,
или Саркел, как именуют ее Византийские Историки, город на берегу Дона,
укрепленный Греческим искусством. Летописец не сообщает нам о сей войне
никаких дальнейших известий, сказывая только, что Святослав победил еще Ясов
и Касогов: первые - вероятно, нынешние Оссы или Оссетинцы - будучи Аланского
племени, обитали среди гор Кавказских, в Дагестане, и близ устья Волги;
вторые суть Черкесы, коих страна в Х веке именовалась Касахиею: Оссетинцы и
теперь называют их Касахами. - Тогда же, как надобно думать, завоевали
Россияне город Таматарху, или Фанагорию, и все владения Козарские на
восточных берегах Азовского моря: ибо сия часть древнего Царства
Воспорского, названная потом Княжеством Тмутороканским, была уже при
Владимире, как мы увидим, собственностию России. Завоевание столь отдаленное
кажется удивительным; но бурный дух Святослава веселился опасностями и
трудами.
 От реки Дона проложив себе путь к Воспору Киммерийскому, сей Герой мог
утвердить сообщение между областию Тмутороканскою и Киевом посредством
Черного моря и Днепра. В Тавриде оставалась уже одна тень древнего
могущества Каганов.
 [967 г.] Неудовольствие Императора Никифора Фоки на Болгарского Царя
Петра служило для Святослава поводом к новому и еще важнейшему завоеванию.
Император, желая отмстить Болгарам за то, что они не хотели препятствовать
Венграм в их частых впадениях в Грецию, велел Калокиру, сыну начальника
Херсонского, ехать Послом в Киев, с обещанием великих даров мужественному
Князю Российскому, ежели он пойдет воевать Болгарию. Святослав исполнил
желание Никифора, взяв с Греков на вооружение несколько пуд золота, и с
60000 воинов явился в ладиях на Дунае.
 Тщетно Болгары хотели отразить их: Россияне, обнажив мечи и закрываясь
щитами, устремились на берег и смяли неприятелей. Города сдалися победителю.
Царь Болгарский умер от горести. Удовлетворив мести Греков, богатый добычею,
гордый славою, Князь Российский начал властвовать в древней Мизии; хотел
еще, в знак благодарности, даров от Императора и жил весело в Болгарском
Переяславце, не думая о том, что в самое сие время отечественная столица его
была в опасности.
 [968 г.] Печенеги напали на Россию, зная отсутствие храброго Князя, и
приступили к самому Киеву, где затворилась Ольга с детьми Святослава. На
другой стороне Днепра стоял Воевода Российский, именем Претич, с
малочисленною дружиною, и не мог иметь с осажденными никакого сообщения.
Изнемогая от голода и жажды, Киевляне были в отчаянии. Один смелый отрок
вызвался уведомить Претича о бедственном их состоянии; вышел с уздою из
города прямо в толпу неприятелей и, говоря языком Печенежским, спрашивал,
кто видел его коня? Печенеги, воображая, что он их воин, дали ему дорогу.
Отрок спешил к Днепру, сбросил с себя одежду и поплыл. Тут неприятели, узнав
свою ошибку, начали стрелять в него; а Россияне с другого берега выехали
навстречу и взяли отрока в лодку. Слыша от сего посланного, что изнуренные
Киевляне хотят на другой день сдаться, и боясь гнева Святославова, Воевода
решился спасти хотя семейство Княжеское - и Печенеги на рассвете увидели
лодки Российские, плывущие к их берегу с трубным звуком, на который
обрадованные жители Киевские ответствовали громкими восклицаниями.
 Думая, что сам грозный Святослав идет на помощь к осажденным,
неприятели рассеялись в ужасе, и Великая Княгиня Ольга могла, вместе со
внуками, безопасно встретить своих избавителей за стенами города. Князь
Печенежский увидел их малое число, но все еще не смел сразиться: требовал
дружелюбного свидания с предводителем Российским и спросил у него, Князь ли
он? Хитрый Воевода объявил себя начальником передовой дружины Святославовой,
уверяя, что сей Герой со многочисленным войском идет вслед за ним. Обманутый
Печенег предложил мир: они подали руку один другому и в знак союза
обменялись оружием. Князь дал Воеводе саблю, стрелы и коня: Воевода Князю
щит, броню и меч. Тогда Печенеги немедленно удалились от города.
 Освобожденные Киевляне отправили гонца к Святославу сказать ему, что он
для завоевания чуждых земель жертвует собственною; что свирепые враги едва
не взяли столицы и семейства его; что отсутствие Государя и защитника может
снова подвергнуть их той же опасности, и чтобы он сжалился над бедствием
отечества, престарелой матери и юных детей своих. Тронутый Князь с великою
поспешностию возвратился в Киев. Шум воинский, любезный его сердцу, не
заглушил в нем нежной чувствительности сына и родителя: летопись говорит,
что он с горячностию лобызал мать и детей, радуясь их спасению. - Дерзость
Печенегов требовала мести:
 Святослав отразил их от пределов России и сею победою восстановил
безопасность и тишину в отечестве.
 [969 г.] Но мирное пребывание в Киеве скоро наскучило деятельному
Князю. Страна завоеванная всегда кажется приятною завоевателю, и сердце
Героя стремилось к берегам Дунайским. Собрав Бояр, он в присутствии Ольги
сказал им, что ему веселее жить в Переяславце, нежели в Киеве: "ибо в
столице Болгарской, как в средоточии, стекаются все драгоценности Искусства
и Природы: Греки шлют туда золото, ткани, вино и плоды; Богемцы и Венгры
серебро и коней; Россияне меха, воск, мед и невольников". Огорченная мать
ответствовала ему, что старость и болезнь не замедлят прекратить ее жизни.
"Погреби меня, - сказала она, - и тогда иди, куда хочешь". Сии слова
оказались пророчеством: Ольга на четвертый день скончалась. - Она запретила
отправлять по себе языческую тризну и была погребена Христианским
Священником на месте, ею самою для того избранном. Сын, внуки и благодарный
народ оплакали ее кончину.