Н.М.Карамзин (20)

 В одном из новогородских списков Ярославовой Правды сказано, что истец
во всякой тяжбе должен идти с ответчиком на извод перед 12 граждан - может
быть, Присяжных, которые разбирали обстоятельства дела по совести, оставляя
судье определить наказание и взыскивать пеню. Так было и в Скандинавии,
откуда сей мудрый устав перешел в Великобританию. Англичане наблюдают его
доныне в делах уголовных. Саксон Грамматик повествует, что в VIII веке
Рагнар Лодброк, Король Датский, первый учредил думу двенадцати Присяжных.
 Таким образом, устав Ярославов содержит в себе полную систему нашего
древнего законодательства, сообразную с тогдашними нравами. В нем не
упоминается о некоторых возможных злодеяниях, например: о смертной отраве
(как в 12 досках Рима), о насилии женщин (и проч.): для того ли, что первое
было необыкновенно в России, а второе казалось законодателю сомнительным и
неясным в доказательствах?
 Не упоминается также о многих условиях и сделках, весьма обыкновенных в
самом начале гражданских обществ; но взаимная польза быть верным в слове и
честь служили вместо законов.
 Приметим, что древние свободные Россияне не терпели никаких телесных
наказаний: виновный платил или жизнию, или вольностию, или деньгами - и
скажем о сих законах то же, что Монтескье говорит вообще о Германских: они
изъявляют какое-то удивительное простосердечие; кратки, грубы, но достойны
людей твердых и великодушных, которые боялись рабства более, нежели смерти.
 Предложим еще одно замечание: Германцы, овладев Европою, не давали всех
гражданских прав своих народам покоренным: так, по уставу Салическому, за
убиение Франка надлежало платить 200 су, и вдвое менее за убиение Римлянина.
Но законы Ярославовы не полагают никакого различия между Россиянами
Варяжского племени и Славянами: сим обстоятельством можно утвердить
вероятность Несторова сказания, что Князья Варяжские не завоевали нашего
отечества, но были избраны Славянами управлять Государством.
 Ярославу же приписывают древний устав Новогородский о мостовых, по
коему знаем, что сей город, тогда уже весьма обширный, разделялся на Части,
или Концы (Словенский, Неревский, Горничьский, Людин, Плотинский), а жители
на Сотни, означаемые именами их Старейшин; что одна улица называлась
Добрыниною (в память сего знаменитого Воеводы и дяди Владимирова), а главный
ряд Великим рядом; что Немцы или Варяги, Готы или Готландцы, привлеченные в
Новгород торговлею, жили в особенных улицах, и проч. - Но так называемый
Церковный Устав Ярославов, о коем упоминают новейшие Летописцы и коего имеем
разные списки, есть без сомнения подложный, сочиненный около XIV столетия.
Подобно мнимому Владимирову, он дает Епископам исключительное право судить
оскорбление женского целомудрия, всякие обиды, делаемые слабому полу,
развод, кровосмешение, ссоры детей с родителями, зажигательство, воровство,
драки и проч. Сей Устав не согласен с Русскою Правдою и, кроме нелепостей,
содержит в себе выражения и слова новейших времен; например, определяет пени
рублями, еще не употребительными в денежном счете времен Ярославовых.



 Глава IV


 ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИЗЯСЛАВ, НАЗВАННЫЙ В КРЕЩЕНИИ ДИМИТРИЕМ. Г.
 1054-1077




 Уделы. Победа над Голядами и Торками. Половцы. Ужасные чудеса.
Освобождение Судислава. Междоусобия. Поражение Россиян на берегах Альты.
Мятеж в Киеве. Бегство Великого Князя. Разбитие Половцев. Киевляне хотят
бежать в Грецию. Изяслав возвращается с Поляками. Киев - новая Капуя. Война
с Полоцким Князем. Перенесение мощей Бориса и Глеба. Новое бегство Великого
Князя. Изяслав у Немецкого Императора. Посольство Генрика IV в Киев. Письмо
Папы к Изяславу. Россияне в Силезии. Возвращение Изяслава. Междоусобие.
Смерть Великого Князя. Монастырь Киевопечерский. Россияне служат в Греции.
Зависимость нашей Церкви от Греческой. Переписка с Патриархами. Пророки и
волшебники.

 Древняя Россия погребла с Ярославом свое могущество и благоденствие.
Основанная, возвеличенная единовластием, она утратила силу, блеск и
гражданское счастие, будучи снова раздробленною на малые области. Владимир
исправил ошибку Святослава, Ярослав Владимирову: наследники их не могли
воспользоваться сим примером, не умели соединить частей в целое, и
Государство, шагнув, так сказать, в один век от колыбели своей до величия,
слабело и разрушалось более трехсот лет. Историк чужеземный не мог бы с
удовольствием писать о сих временах, скудных делами славы и богатых
ничтожными распрями многочисленных Властителей, коих тени, обагренные кровию
бедных подданных, мелькают пред его глазами в сумраке веков отдаленных. Но
Россия нам отечество: ее судьба и в славе и в уничижении равно для нас
достопамятна. Мы хотим обозреть весь путь Государства Российского от начала
до нынешней степени оного. Увидим толпу Князей недостойных и слабых; но
среди их увидим и Героев добродетели, сильных мышцею и душою. В темной
картине междоусобия, неустройств, бедствий, являются также яркие черты ума
народного, свойства, нравов, драгоценные своею древностию. Одним словом,
История предков всегда любопытна для того, кто достоин иметь отечество.
 Дети Ярославовы, исполняя его завещание, разделили по себе Государство.
Область Изяславова, сверх Новагорода, простиралась от Киева на Юг и Запад до
гор Карпатских, Польши и Литвы. Князь Черниговский взял еще отдаленный
Тмуторокань, Рязань, Муром и страну Вятичей; Всеволод, кроме Переяславля,
Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье, или берега Волги. Смоленская область
заключала в себе нынешнюю Губернию сего имени с некоторою частию Витебской,
Псковской, Калужской и Московской. Пятый сын Ярославов, Игорь, получил от
старшего брата, в частный Удел, город Владимир. Князь Полоцкий, внук славной
Рогнеды, Брячислав, умер еще в 1044 году: сын его, Всеслав, наследовал Удел
отца - и Россия имела тогда шесть юных Государей.
 Счастливая внутренняя тишина царствовала около десяти лет: Россияне
вооружались только против внешних неприятелей. Изяслав победил Голядов,
жителей, как вероятно, Прусской Галиндии, народ Латышский; а Всеволод
Торков, восточных соседов Переяславской области, которые, услышав, что и
Великий Князь, вместе с Черниговским и Полоцким, идет на них сухим путем и
водою, удалились от пределов России: жестокая зима, голод и мор истребили
большую часть сего народа. - Но отечество наше, избавленное от Торков, с
ужасом видело приближение иных варваров, дотоле неизвестных в истории мира.
 Еще в 1055 году Половцы, или Команы, входили в область Переяславскую:
тогда Князь их, Болуш, заключил мир со Всеволодом. Сей народ кочующий,
единоплеменный с Печенегами и, вероятно, с нынешними Киргизами, обитал в
степях Азиатских, близ моря Каспийского; вытеснил Узов (именуемых, как
вероятно, Торками в нашей летописи); принудил многих из них бежать к Дунаю
(где они частию погибли от язвы, частию поддалися Грекам); изгнал, кажется,
Печенегов из нынешней юго-восточной России и занял берега Черного моря до
Молдавии, ужасая все Государства соседственные: Греческую Империю, Венгрию и
другие. - О нравах его говорят Летописцы с омерзением: грабеж и
кровопролитие служили ему забавою, шатры всегдашним жилищем, кобылье молоко,
сырое мясо, кровь животных и стерво обыкновенною пищею. - Мир с такими
варварами мог быть только опасным перемирием, и в 1061 году Половцы, не имея
терпения дождаться лета, с Князем своим Секалом зимою ворвались в области
Российские, победили Всеволода и с добычею возвратились к Дону.
 С сего времени начинаются бедствия России, и Летописец сказывает, что
Небо предвестило их многими ужасными чудесами; что река Волхов шла вверх
пять дней; что кровавая звезда целую неделю являлась на Западе, солнце
утратило свое обыкновенное сияние и восходило без лучей, подобно месяцу; что
рыболовы Киевские извлекли в неводе какого-то удивительного мертвого урода,
брошенного в Днепр.
 Сии сказки достойны некоторого замечания, изъявляя страшное
впечатление, оставленное в уме современников тогдашними несчастиями
Государства. "Небо правосудно! - говорит Нестор: - оно наказывает Россиян за
их беззакония. Мы именуемся Христианами, а живем как язычники; храмы пусты,
а на игрищах толпятся люди; в храмах безмолвие, а в домах трубы, гусли и
скоморохи". - Сия укоризна, без сомнения, не исправила современников, но
осталась для потомства любопытным известием о тогдашних нравах.
 Дети Ярославовы еще не нарушали завещания родительского и жили дружно.
Изяслав считал себя более равным, нежели Государем братьев своих: так они,
по смерти Вячеслава в 1057 году, с общего согласия отдали Смоленск Игорю
(чрез два года потом умершему) и, вспомнив о заточенном дяде, Судиславе,
возвратили ему свободу. Сей несчастный сын Великого Владимира, двадцать
четыре года сидев в темнице, клятвенно отказался от всяких требований
властолюбия, даже от самого света, постригся и кончил жизнь в Киевском
монастыре Св. Георгия.
 Первым поводом к междоусобию было отдаленное Княжество Тмутороканское.
Владимир Ярославич оставил сына, Ростислава, который, не имея никакого
Удела, жил праздно в Новегороде. Будучи отважен и славолюбив, он подговорил
с собою некоторых молодых людей; вместе с Вышатою, сыном Новогородского
Изяславова Посадника Остромира, ушел в Тмуторокань и выгнал юного Князя,
Глеба Святославича, который управлял сею Азовскою областию. Святослав спешил
туда с войском: племянник его, уважая дядю, отдал ему город без
сопротивления; но когда Черниговский Князь удалился, Ростислав снова овладел
Тмутороканем. Скоро народы горские, Касоги и другие, должны были признать
себя данниками юного Героя, так, что его славолюбие и счастие устрашили
Греков, которые господствовали в Тавриде: они подослали к сему Князю своего
знатного чиновника, Катапана или Префекта, умевшего вкрасться к нему в
доверенность; и в то время, как Ростислав, угощая мнимого друга, пил с ним
вино, Катапан, имея под ногтем скрытый яд, впустил его в чашу, отравил
Князя, уехал в Херсон и торжественно объявил жителям, что завоеватель
Тмутороканский умрет в седьмой день. Предсказание исполнилось; но Херсонцы,
гнушаясь таким коварством, убили сего злодея камнями. Безвременная кончина
мужественного Ростислава, отца трех сыновей, была в тогдашних
обстоятельствах несчастием для России: он мог бы лучше других защитить
отечество и сохранить по крайней мере воинскую его славу. Нестор описывает
сего юношу, прекрасного и благовидного, не только храбрым в битвах, но и
добрым, чувствительным, великодушным.
 Святослав не мог вторично смирить племянника своего, Ростислава, для
того, что в Государстве явился новый неприятель: Князь Полоцкий. Сей правнук
Рогнедин ненавидел детей Ярославовых и считал себя законным наследником
престола Великокняжеского: ибо дед его, Изяслав, был старшим сыном Св.
Владимира.
 Современный Летописец называет Всеслава злым и кровожадным, суеверно
приписывая сию жестокость какой-то волшебной повязке, носимой сим Князем для
закрытия природной на голове язвины. Всеслав, без успеха осаждав Псков,
неожидаемо завоевал Новгород; пленил многих жителей; не пощадил и святыни
церквей, ограбив Софийскую. Оскорбленные такою наглостию, Ярославичи
соединили силы свои и, несмотря на жестокую зиму, осадили Минск в Княжестве
Полоцком; взяли его, умертвили граждан, а жен и детей отдали в плен воинам.
Всеслав сошелся с неприятелями на берегах Немана, покрытых глубоким снегом.
Множество Россиян с обеих сторон легло на месте. Великий Князь победил; но,
еще страшась племянника, вступил с ним в мирные переговоры и звал его к
себе. Всеслав, поверив клятве Ярославичей, что они не сделают ему никакого
зла, переехал Днепр на лодке близ Смоленска. Великий Князь встретил его,
ввел в шатер свой и отдал в руки воинам: несчастного взяли вместе с двумя
сыновьями, отвезли в Киев и заключили в темницу.
 [1067-1068 гг.] Провидение наказало вероломных: там, где отец их
одержал славную победу над Святополком и Печенегами, на берегах Альты, чрез
несколько месяцев Изяслав и братья его в ночном сражении были наголову
разбиты свирепыми Половцами. Великий Князь и Всеволод ушли в Киев, а
Святослав в Чернигов. Воины первого, стыдясь своего бегства, требовали Веча;
собрались на торговой площади, в Киевском Подоле, и прислали сказать
Изяславу, чтобы он дал им оружие и коней для вторичной битвы с Половцами.
Великий Князь, оскорбленный сим своевольством, не хотел исполнить их
желания. Сделался мятеж, и недовольные, обвиняя во всем главного Воеводу
Изяславова, именем Коснячка, окружили дом его. Воевода скрылся.
 Мятежники разделились на две толпы: одни пошли отворить городскую
темницу, другие на двор Княжеский. Изяслав, сидя с дружиною в сенях, смотрел
в окно, слушал укоризны народа и думал усмирить бунт словами. Бояре говорили
ему, что надобно послать стражу к заточенному Всеславу; наконец, видя
остервенение черни, советовали Великому Князю тайно умертвить его. Но
Изяслав не мог ни на что решиться, и бунтовщики действительно освободили
Полоцкого Князя: тогда оба Ярославича в ужасе бежали из столицы, а народ
объявил Всеслава Государем своим и разграбил Дом Княжеский, похитив великое
множество золота, серебра, куниц и белок.
 Изяслав удалился в Польшу; но его братья спокойно княжили в своих
уделах, а племянник Глеб в области Воспорской, будучи снова призван ее
жителями. Князь Черниговский имел случай отмстить Половцам, которые жгли и
грабили в его области. Предводительствуя малочисленною конною дружиною, он
вступил с ними в битву: 3000 Россиян, ободренных примером и словами Князя,
стремительно ударили на 12000 Половцев, смяли их и пленили Вождя
неприятельского; множество варваров утонуло в реке Снове. Черниговцы
вспомнили великодушную храбрость отцов своих, приученных к победе
Мстиславом, знаменитым сыном Владимира Великого.
 Король Польский, Болеслав II, сын Марии, Владимировой дочери, и супруг
неизвестной нам Княжны Российской, приняв Изяслава со всеми знаками
искреннего дружелюбия как Государя несчастного и ближнего родственника,
охотно согласился быть ему помощником. Всеслав допустил его до самого
Белагорода; наконец выступил с войском из Киева; но, устрашенный силою
Поляков и, может быть, не веря усердию своих новых подданных, ночью ушел из
стана в Полоцк. Россияне, сведав о бегстве его, с ужасом возвратились в
Киев. Все граждане собрались на Вече и немедленно отправили Послов к
Святославу и Всеволоду объявить им, что Киевляне, изгнав Государя законного,
признают вину свою; но как Изяслав ведет с собою врагов иноплеменных, коих
жестокость еще памятна Россиянам, то граждане не могут впустить его в
столицу, и прибегают в сей крайности к великодушию достойных сынов Ярослава
и отечества. "Врата Киева для вас отверсты, - говорили Послы: - идите спасти
град великого отца своего; а ежели не исполните нашего моления, то мы,
обратив в пепел столицу России, с женами и детьми уйдем в землю Греческую".
 Святослав обещал за них вступиться, но требовал, чтобы они изъявили
покорность Изяславу. "Когда брат мой, - сказал Черниговский Князь, - войдет
в город мирно и с малочисленною дружиною, то вам нечего страшиться. Когда же
он захочет предать Киев в жертву Ляхам, то мы готовы мечом отразить
Изяслава, как неприятеля". В то же самое время Святослав и Всеволод
известили брата о раскаянии Киевлян, советуя, чтобы он удалил Поляков, шел в
столицу и забыл мщение, если не хочет быть врагом России и братьев. Великий
Князь, дав слово быть милосердым, послал в Киев сына своего, Мстислава,
который, в противность торжественному договору, начал как зверь
свирепствовать в столице: умертвил 70 человек, освободивших Всеслава; других
ослепил и жестоко наказал множество невинных, без суда, без всякого
исследования. Граждане не смели жаловаться и с покорностию встретили
Изяслава, въехавшего в столицу с Болеславом и с малым числом Поляков [2 мая
1069 г.].
 Историки Польские говорят, что Великий Князь, обязанный Королю
счастливою переменою судьбы своей, взялся содержать его войско, давал ему
съестные припасы, одежду и жалованье; что Болеслав, плененный красотою
места, роскошными приятностями Киева и любезностию Россиянок, едва мог выйти
из сей новой Капуи, что он на возвратном пути, в Червенской области, или
Галиции, осаждал Перемышль, который, будучи весьма укреплен искусством,
каменными стенами и башнями, долгое время оборонялся. Ежели сие
обстоятельство справедливо, то Болеслав вышел из России неприятелем: что же
могло вооружить его против Великого Князя? Сказание Нестора служит
объяснением: Россияне, ненавидя Поляков, тайно убивали их, и Король,
устрашенный сею народною местию, подобно его знаменитому прадеду, Болеславу
I, спешил оставить наше отечество.
 Изяслав, через семь месяцев снова Государь Киевский, не забыл, что
бедственный для него мятеж сделался на торговой площади: сие место,
отдаленное от дворца, казалось ему опасным, и для того он перевел торг из
Подола в верхнюю часть города: осторожность малодушная и бесполезная! Едва
учредив порядок в столице, Великий Князь спешил отмстить Всеславу и, жарким
приступом взяв Полоцк, отдал сей важный город в удел Мстиславу: по внезапной
же его кончине Святополку, другому своему сыну. Но в то самое время бодрый
Всеслав с сильным войском явился под стенами Новагорода, где начальствовал
юный Глеб Святославич, переведенный туда отцом из Тмутороканя. Ненавидя
Полоцкого Князя, Новогородцы сразились отчаянно, разбили его и могли бы
взять в плен, но великодушно дали ему спастися бегством. - Сия война
кончилась ничем: ибо деятельный Всеслав умел снова овладеть своею
наследственною областию, и хотя был еще побежден Ярополком, третьим сыном
Великого Князя, однако ж удержал за собою Полоцк. - Между тем бедное
отечество стенало от внешних неприятелей; требовало защитников и не находило
их: Половцы свободно грабили на берегах Десны.
 Союз Ярославичей казался неразрывным. Изяслав, соорудив новую церковь в
Вышегороде, управляемом тогда Вельможею Чудиным, вздумал поставить в ней
гробы Бориса и Глеба и призвал своих братьев на сие торжество. Оно
совершилось в присутствии знаменитейшего Духовенства, Бояр и народа, 2 Маия
[1072 г.], день в который Великий Князь, за три года пред тем, вступил с
Болеславом в Киев. Сами Ярославичи несли раку Борисову, и митрополит Георгий
признал святость Российских Мучеников, к удовольствию Государя и народа.
Духовное празднество заключилось веселым пиром: три Князя обедали за одним
столом, вместе с своими Боярами, и разъехались друзьями.
 Сия дружба скоро обратилась в злобу. Святослав, желая большей власти,
уверил Всеволода, что старший брат тайно сговаривается против них с Князем
Полоцким.
 Они вооружились, и несчастный Изяслав вторично бежал в Польшу, надеясь,
что великие сокровища, увезенные им из Киева, доставят ему сильных
помощников вне Государства. Но Болеслав уже не хотел искать новых опасностей
в России: взял его сокровища и (по словам Летописца) указал ему путь от
себя. Горестный изгнанник отправился к Немецкому Императору, Генрику IV; был
ему представлен в Маинце Саксонским Маркграфом Деди; поднес в дар множество
серебряных и золотых сосудов, также мехов драгоценных, и требовал его
заступления, обещая, как говорят Немецкие Летописцы, признать себя данником
Империи. Юный и храбрый Генрик, готовимый судьбою к бедствиям гораздо
ужаснейшим Изяславовых, не отказался быть защитником угнетенного. Окруженный
в собственном Государстве изменниками и неприятелями, он послал в Киев
Бурхарда, Трирского духовного Чиновника, брата Оды, шурина Вячеславова, как
вероятно, и велел объявить Князьям Российским, чтобы они возвратили Изяславу
законную власть, или, несмотря на отдаленность, мужественное войско Немецкое
смирит хищников. В Киеве господствовал тогда Святослав, придав, может быть,
Всеволоду некоторые из южных городов: он дружелюбно угостил Послов
Императорских и старался уверить их в своей справедливости. Нестор пишет,
что сей Князь, подобно Иудейскому Царю Езекии, величался пред Немцами
богатством казны своей и что они, видя множество золота, серебра,
драгоценных паволок, благоразумно сказали: Государь! мертвое богатство есть
ничто в сравнении с мужеством и великодушием. "Следствие доказало истину их
слов, - прибавляет Нестор: - по смерти Святослава исчезли как прах все его
сокровища". - Бурхард возвратился к Императору с дарами, которые удивили
Германию. "Никогда, - говорит современный Немецкий Летописец, - не видали мы
столько золота, серебра и богатых тканей". Генрик, обезоруженный щедростью
Святослава и не имея, впрочем, никакого способа воевать с Россиянами, утешил
изгнанника одним бесполезным сожалением.