Часто здесь в юдоли мрачной Слезы льются из очей; Часто страждет и томится, Терпит много человек. Часто здесь ужасны бури Жизни океан мятут; Ладия наша крушится Часто среди ярых волн. Наслаждаясь, унываем; Веселяся, слезы льем. Что забава, то причина Новая крушить себя. На кусту здесь Филомела Нежны песенки поет; Ей внимая, воздыхаешь, Вспомня, сколько беден ты. Чем во внешности утехи Чаще будешь ты искать, Тем ты более постраждешь, В жизни горечи найдешь. Что в том нужды, что страдаешь Ты почасту от себя? Ты, страдая, смело можешь Звать несчастливым тебя. Но ты должен постараться Скорби уменьшать свои, Сколь возможешь утешаться, Меньше мучить сам себя. Впредь не думай, что случиться Может страшного тебе; Коль случилось, ободряйся; Что прошло, позабывай. Не ликуй ты при забавах, Чтоб не плакать после их; Чем кто более смеется, Тем вздыхает чаще тот. Ни к чему не прилепляйся Слишком сильно на земле; Ты здесь странник, не хозяин: Всё оставить должен ты. Будь уверен, что здесь счастье Не живет между людей; Что здесь счастьем называют, То едина счастья тень. 1787 2. < ИЗ ПИСЬМА К И. И. ДМИТРИЕВУ > Но что же скажем мы о времени прошедшем? Какими радостьми, мой друг, питались в нем? Мы жили, жили мы - и более не скажем, И более сказать не можем ничего. Уже наш шар земной едва не четверть века Свершает круглый путь, вкруг солнца обходя, Как я пришел в сей мир, иль, попросту, родился; Но всё, мой друг, мне всё казалось время сном - Бывали страшны сны, бывали и приятны; Но значат ли что сны? Не суть ли только дым? 1787 3. * * * Счастье истинно хранится Выше звезд, на небесах; Здесь живя, ты не возможешь Никогда найти его. Есть здесь счастие едино, Буде так сказать могу, Коим в мире обладая, Лучшим обладаешь ты. Верна дружба! ты едина Есть блаженство на земле; Кто тобою усладился, Тот недаром в мире жил. Небеса благоволили Смертным дружбу даровать, Чтоб утешить их в несчастьи, Сердце бедных усладить. Буди ты благословенна, Дружба, дар святый небес! Буди жизни услажденьем Ты моей здесь на земле! Но и дружбе окончаться Время некогда придет; Сама дружба нас заставит После слезы проливать. Время всем нам разлучиться Непременно притечет; Час настанет, друг увянет, Яко роза в жаркий день. Всё исчезнет, что ни видишь, Всё погибнет на земле; Самый мир сей истребится, Пеплом будет в некий день. 1787 4. ПОЭЗИЯ (сочинена в 1787 г.) Die Lieder der gottlichen Harfenspieler schallen mit Macht, wie beseelend. Klopstok* * Песни божественных арфистов звучат как одухотворенные. Клопшток. - Ред. Едва был создан мир огромный, велелепный, Явился человек, прекраснейшая тварь, Предмет любви творца, любовию рожденный; Явился - весь сей мир приветствует его, В восторге и любви, единою улыбкой. Узрев собор красот и чувствуя себя, Сей гордый мира царь почувствовал и бога, Причину бытия - толь живо ощутил Величие творца, его премудрость, благость, Что сердце у него в гимн нежный излилось, Стремясь лететь к отцу... Поэзия святая! Се ты в устах его, в источнике своем, В высокой простоте! Поэзия святая! Благословляю я рождение твое! Когда ты, человек, в невинности сердечной, Как роза цвел в раю, Поэзия тебе Утехою была. Ты пел свое блаженство, Ты пел творца его. Сам бог тебе внимал, Внимал, благословлял твои святые гимны: Гармония была душою гимнов сих - И часто ангелы в небесных мелодиях, На лирах золотых, хвалили песнь твою. Ты пал, о человек! Поэзия упала; Но дщерь небес еще сияла лепотой, Когда несчастный, вдруг раскаяся в грехе, Молитвы воспевал - сидя на бережку Журчащего ручья и слезы проливая, В унынии, в тоске тебя воспоминал, Тебя, эдемский сад! Почасту мудрый старец, Среди сынов своих, внимающих ему, Согласно, важно пел таинственные песни И юных научал преданиям отцов. Бывало иногда, что ангел ниспускался На землю, как эфир, и смертных наставлял В Поэзии святой, небесною рукою Настроив лиры им - Живее чувства выражались, Звучнее песни раздавались, Быстрее мчалися к творцу. Столетия текли и в вечность погружались - Поэзия всегда отрадою была Невинных, чистых душ. Число их уменьшалось; Но гимн царю царей вовек не умолкал - И в самый страшный день, когда пылало небо И бурные моря кипели на земли, Среди пучин и бездн, с невиннейшим семейством (Когда погибло всё) Поэзия спаслась. Святый язык небес нередко унижался, И смертные, забыв великого отца, Хвалили вещество, бездушные планеты! Но был избранный род, который в чистоте Поэзию хранил и ею просвещался. Так славный, мудрый бард, древнейший из певцов, Со всею красотой священной сей науки Воспел, как мир истек из воли божества. Так оный муж святый, в грядущее проникший, Пел миру часть его. Так царственный поэт, Родившись пастухом, но в духе просвещенный, Играл хвалы творцу и песнию своей Народы восхищал. Так в храме Соломона Гремела богу песнь! Во всех, во всех странах Поэзия святая Наставницей людей, их счастием была; Везде она сердца любовью согревала. Мудрец, Натуру знав, познав ее творца И слыша глас его и в громах и в зефирах, В лесах и на водах, на арфе подражал Аккордам божества, и глас сего поэта Всегда был божий глас! Орфей, фракийский муж, которого вся древность Едва не богом чтит, Поэзией смягчил Сердца лесных людей, воздвигнул богу храмы И диких научил всесильному служить. Он пел им красоту Натуры, мирозданья; Он пел им тот закон, который в естестве Разумным оком зрим; он пел им человека, Достоинство его и важный сан; он пел, И звери дикие сбегались, И птицы стаями слетались Внимать гармонии его; И реки с шумом устремлялись, И ветры быстро обращались Туда, где мчался глас его. Омир в стихах своих описывал героев - И пылкий юный грек, вникая в песнь его, В восторге восклицал: я буду Ахиллесом! Я кровь свою пролью, за Грецию умру! Дивиться ли теперь геройству Александра? Омира он читал, Омира он любил. - Софокл и Эврипид учили на театре, Как душу возвышать и полубогом быть. Бион и Теокрит и Мосхос воспевали Приятность сельских сцен, и слушатели их Пленялись красотой Природы без искусства, Приятностью села. Когда Омир поет, Всяк воин, всяк герой; внимая Теокриту, Оружие кладут - герой теперь пастух! Поэзии сердца, все чувства - всё подвластно. Как Сириус блестит светлее прочих звезд, Так Августов поэт, так пастырь Мантуанский Сиял в тебе, о Рим! среди твоих певцов. Он пел, и всякий мнил, что слышит глас Омира; Он пел, и всякий мнил, что сельский Теокрит Еще не умирал или воскрес в сем барде. Овидий воспевал начало всех вещей, Златый блаженный век, серебряный и медный, Железный, наконец, несчастный, страшный век, Когда гиганты, род надменный и безумный, Собрав громады гор, хотели вознестись К престолу божества; но тот, кто громом правит, Погреб их в сих горах.* Британия есть мать поэтов величайших. Древнейший бард ее, Фингалов мрачный сын, Оплакивал друзей, героев, в битве падших, И тени их к себе из гроба вызывал. Как шум морских валов, носяся по пустыням Далеко от брегов, уныние в сердцах Внимающих родит, - так песни Оссиана, Нежнейшую тоску вливая в томный дух, Настраивают нас к печальным представленьям; Но скорбь сия мила и сладостна душе. Велик ты, Оссиан, велик, неподражаем! Шекспир, Натуры друг! Кто лучше твоего Познал сердца людей? Чья кисть с таким искусством Живописала их? Во глубине души Нашел ты ключ ко всем великим тайнам рока И светом своего бессмертного ума, Как солнцем, озарил пути ночные в жизни! "Все башни, коих верх скрывается от глаз В тумане облаков; огромные чертоги И всякий гордый храм исчезнут, как мечта,- В течение веков и места их не сыщем", - Но ты, великий муж, пребудешь незабвен!** Мильтон, высокий дух, в гремящих страшных песнях Описывает нам бунт, гибель Сатаны; Он душу веселит, когда поет Адама, Живущего в раю; но голос ниспустив, Вдруг слезы из очей ручьями извлекает, Когда поет его, подпадшего греху. * Сочинитель говорит только о тех поэтах, которые наиболее трогали и занимали его душу в то время, как сия пиеса была сочиняема. * * Сам Шекспир сказал: The cloud cap'd towers, the gorgeous palaces, The solemn temples, the great globe itselfe, Yea, all which it inherits, shall dissolve, And, like the baseless fabric of a vision, Leave not a wreck behind. Какая священная меланхолия вдохнула в него сии стихи? О Йонг, несчастных друг, несчастных утешитель! Ты бальзам в сердце льешь, сушишь источник слез, И, с смертию дружа, дружишь ты нас и с жизнью! Природу возлюбив, Природу рассмотрев И вникнув в круг времен, в тончайшие их тени, Нам Томсон возгласил Природы красоту, Приятности времен. Натуры сын любезный, О Томсон! ввек тебя я буду прославлять! Ты выучил меня Природой наслаждаться И в мрачности лесов хвалить творца ее! Альпийский Теокрит, сладчайший песнопевец! Еще друзья твои в печали слезы льют - Еще зеленый мох не виден на могиле, Скрывающей твой прах! В восторге пел ты нам Невинность, простоту, пастушеские нравы И нежные сердца свирелью восхищал. Сию слезу мою, текущую толь быстро, Я в жертву приношу тебе, Астреин друг! Сердечную слезу, и вздох, и песнь поэта, Любившего тебя, прими, благослови, О дух, блаженный дух, здесь в Геснере блиставший!* Несяся на крылах превыспренних орлов, Которые певцов божественныя славы Мчат в вышние миры, да тему почерпнут Для гимна своего, певец избранный Клопшток Вознесся выше всех, и там, на небесах, Был тайнам научен, и той великой тайне, Как бог стал человек. Потом воспел он нам Начало и конец Мессииных страданий, Спасение людей. Он богом вдохновен - Кто сердцем всем еще привязан к плоти, к миру, Того язык немей, и песней толь святых Не оскверняй хвалой; но вы, святые мужи, В которых уже глас земных страстей умолк, В которых мрака нет! вы чувствуете цену Того, что Клопшток пел, и можете одни, Во глубине сердец, хвалить сего поэта! Так старец, отходя в блаженнейшую жизнь, В восторге произнес: о Клопшток несравненный!** Еще великий муж собою красит мир - Еще великий дух земли сей не оставил. Но нет! он в небесах уже давно живет - Здесь тень мы зрим сего священного поэта. О россы! век грядет, в который и у вас Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень. Исчезла нощи мгла - уже Авроры свет В **** блестит, и скоро все народы На север притекут светильник возжигать, Как в баснях Прометей тек к огненному Фебу, Чтоб хладный, темный мир согреть и осветить. * Сии стихи прибавлены после. * * Я читал об этом в одном немецком журнале. Доколе мир стоит, доколе человеки Жить будут на земле, дотоле дщерь небес, Поэзия, для душ чистейших благом будет. Доколе я дышу, дотоле буду петь, Поэзию хвалить и ею утешаться. Когда ж умру, засну и снова пробужусь, - Тогда, в восторгах погружаясь, И вечно, вечно наслаждаясь, Я буду гимны петь творцу, Тебе, мой бог, господь всесильный, Тебе, любви источник дивный, Узрев там всё лицем к лицу! 1787